– Побьешь рекорд своего старика в следующем году? – спрашивает другой владелец. Он усмехается, прежде чем опрокинуть бокал шампанского.
– Посмотрим, – говорю я, делая глоток скотча и одним глазом поглядывая на Ханну, лишь бы не смотреть на Фила.
Это пытка. Весь этот дурацкий танец. Притворство, будто мы со стариком не презираем друг друга. Я позволяю ему изображать гордого отца, как будто у меня не сохранились до сих пор шрамы от его «тренерской работы». Создаю видимость, поскольку никто не хочет слышать правду. Фил Грэхем – жестокий сукин сын, тогда как весь спортивный мир бросал цветы к его ногам.
К счастью, мой лучший друг и товарищ по команде, стоящий у бара, замечает нашу маленькую группу. Прочитав на моем лице нетерпение, Джон Логан направляется к нам.
– Привет, чувак, – говорит он с немного пьяной улыбкой, размахивая бутылкой пива, когда встает между мной и камерой. – Ты ведь помнишь Рыжего Фреда? Только что столкнулся с ним у крабовых палочек. Иди, поздоровайся.
– Точно, Фред. – Я сдерживаю смех от того, как неловко он врет. – Чувак, сто лет его не видел.
Я беру Ханну под руку и проскальзываю между владельцами и Филом. К его большому разочарованию.
– Если вы меня извините, – вежливо говорю я, а затем мы уходим так далеко, как только можно, практически прячемся за декоративными растениями в горшках на другой стороне зала.
– Я горжусь тобой, – говорит Ханна, забирая награду из моих рук и заменяя ее новым бокалом скотча. – Я немного боялась, что ты шарахнешь отца по голове этой штукой.
Я криво усмехаюсь.
– Тебе стоит больше доверять мне. Я не варвар.
– Чувак, это было неловко, – говорит Логан.
– Все в порядке. Спасибо, что спас. Ты оказал мне большую услугу.
– Ну, ты можешь отплатить мне на поле в эти выходные. Командный врач сказал, мне нельзя носить тяжести, когда возникают спазмы в спине.
Я фыркаю. «Спазмы в спине», мать его.
– Я не стану носить твои клюшки, – отвечаю я ему. – Для этого есть новички.
– Прошу, скажите мне, что это записывают на камеру, – смеется Ханна, пихая меня в бок. – В последний раз, когда вы пробовали играть в гольф, вам пришлось оплатить лобовое стекло того парня, помните?
– Не моя вина, что его проклятая машина стояла на пути к лунке.
Ее зеленые глаза наполняются раздражением.
– Его машина была там, где и должна была быть, на парковке. А дыра была прямо перед тобой.
– Что я и говорю, – протягивает Логан, играя бровями.
– Фу, – она шлепает его по руке.
– В последний раз Логан угодил в дерево. – Я болтаю, чтобы снять напряжение. – На нем было птичье гнездо, оно упало в траву, и все яйца разбились.
Логан пристально смотрит на меня.
– Ух ты. Какую часть «мы унесем это с собой в могилу» ты не понял?
– Ты убил кучу неродившихся птенцов? – Ханна смотрит с ужасом.
– Не специально, – защищается Логан. Мне он бормочет: – Стукачей никто не любит, Г. Не забывай об этом.
Я закатываю глаза.
– Что ты мне сделаешь? Изобьешь меня на игре? На глазах детей из фонда «Загадай желание»?
Хотя я не уверен, что в этот раз мы играем для «Загадай желание». Может быть это как-то относится к спасению животных. Каждый год франшиза организует благотворительный турнир по гольфу, где крупные спонсоры платят членам команды за игру. Или, в случае с некоторыми, платят за то, чтобы увидеть, как мы запускаем мячи в деревья и машины на парковке.
– О, черт. Кто впустил сюда этих подонков?
Мы оглядываемся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джейк Коннелли протискивается сквозь толпу и неторопливо направляется к нам. На нем темно-синий костюм, темные волосы зачесаны назад, чисто выбритое лицо. Как и я, он сбрил бороду после того, как вылетел из плей-оффа.
Коннелли только что закончил свой первый год в «Эдмонтоне», который был в трех секундах от выхода в финал Кубка Стэнли. Буквально в трех секундах. Их серия против «Оттавы» завершилась со счетом три-три, и они забили победный гол в седьмой игре… когда в последние три секунды по счастливой случайности Сенатор забил гол, который много следующих лет будет воспроизводить каждая спортивная сеть. Чертова шайба отскочила от ягодицы парня и пролетела мимо ничего не подозревающего вратаря «Эдмонтона». «Оттава» вынуждена была добывать победу в овертайме, и это все, что она смогла.
– Как раз вовремя. – Логан допивает свое пиво и пытается вручить пустой бокал Джейку. – Сбегай, принеси мне еще, ладно, новичок?
– Ага, сейчас. – Коннелли поднимает свою награду «Новичок года» и свою собственную бутылку пива. – Руки вроде как заняты.
– Посмотри на этого пацана, – говорю я, качая головой. – Уже забыл, откуда он взялся.
Ханна рядом со мной смотрит своим липким звездным взглядом, который появляется у нее всякий раз, как она оказывается рядом с Коннелли. И я уверен, что, когда он уйдет, она, как обычно, ткнет меня в руку и прошепчет: «Какой он красивый».
Лично я этого не понимаю. Ну, то есть он конечно же симпатичный чувак. Но видела ли Уэллси, с кем она встречается?
– Привет, Джейк. – Ханна делает шаг обнять его. – Поздравляю. Похоже, «Эдмонтон» тебе подходит.
– Спасибо. – Он скромно пожимает плечами. – Да, не могу жаловаться.
– Горжусь тобой, – искренне говорю я. Мне нравится видеть, как другие игроки успешно вступают в лигу.
– Не могу поверить, что ты сказал это бывшему выпускнику Гарварда, – говорит мне Логан, голубые глаза обвинительно сверкают. Он оглядывается на Джейка и вопросительно вскидывает бровь. – Где дочь тренера? Она уже разбила твое сердце?
– О, черт. Это верно. – Этот идиот взял и подцепил дочь тренера Дженсена Бренну, словно смертник. – Вы двое все еще вместе?
– Да, все отлично.
Я оглядываюсь.
– Она тут? – Я встречался с Бренной всего пару раз, но она кажется классной.
Коннелли качает головой.
– Она прилетела из Вены этим утром лишь для того, чтобы попасть на эту вечеринку. Они с ее подругой Саммер совершили целое турне по Европе. Ты знаешь Саммер, сестра Ди Лаурентиса. – Он пожимает плечами. – Как бы там ни было, да. Она была измотана, поэтому вернулась в номер отдохнуть.
– Позволь дать тебе совет, – говорит Ханна, улыбаясь ему. – Когда твоя девушка прилетает с другого континента, чтобы посмотреть, как ты получаешь награду, и говорит, что хочет лечь пораньше, ты идешь с ней.
Он смотрит на нас с Логаном. Мы торжественно киваем ему. Не буду спорить с Уэллси по этому поводу. Я все еще надеюсь на секс в качестве поздравления, когда мы вернемся домой.
– Тогда ладно, – говорит Джейк, допивая свое пиво и передавая его Логану. – Думаю, я присоединюсь к вам позже, ребята. И поздравляю, – говорит он мне. Он указывает на мою награду. – Не привыкай к ней, старина. Я приеду за этой штукой в следующем году.
– Увидимся на льду, малыш.
– Он такой красивый, – вздыхает Ханна, когда он уходит.
– Держи себя в руках, – с упреком отвечаю я.
Как только Коннелли уходит, Логан хлопает меня по плечу, чтобы указать на генерального менеджера команды, идущего к нам с Филом.
– Я все улажу, если хочешь сбежать, – предлагает он, будто готов кинуться грудью на амбразуру.
– Считаешь на сегодня хватит? – спрашиваю я свою девушку.
Она уверенно кивает.
– Давай убираться отсюда.
Прежде чем нас успевают загнать в угол, мы выскальзываем за дверь и сбегаем.
Глава три
Гаррет
Позже дома я все еще не могу снять напряжение в плечах. У меня сдавливает грудь, как будто не могу сделать глубокий вдох, и шею сводит, я не могу избавиться от спазма. Я пытаюсь забыть о Филе, пока мы с Ханной готовимся ко сну, но есть кое-что еще, что я не могу разглядеть. Ханна умывается и чистит зубы, но мне кажется, что она наблюдает за мной краем глаза. Ее лоб хмурится так, как бывает, когда у нее что-то на уме.
– Что? – спрашиваю я, сплевывая ополаскиватель в раковину.
Она встречается со мной взглядом в зеркале.
– Я ничего не сказала.
– Я слышу, как ты думаешь.
– Я не думаю.
– А похоже на то, что ты хочешь сказать мне что-то.
– Нет. Клянусь.
– Просто скажи.
– Я не понимаю, о чем ты.
Ради всего святого.
– Как скажешь. – Если она хочет играть в загадки, у меня нет сил на это сегодня вечером. Я вытираю лицо мягким полотенцем, а затем бреду в главную спальню нашего особняка. Я ложусь в постель и смотрю в потолок, пока Ханна не ложится рядом и не выключает свет. Она перекатывается на бок и кладет руку на мою обнаженную грудь.
– Прости, – тихо говорит она. – Не хотела вести себя странно. Я просто думала о тебе и твоем отце. Я знаю, что сегодняшний вечер был трудным для тебя, но, как бы там ни было, ты вел себя прекрасно.
Я притягиваю ее к себе, моя рука играет с подолом ее тонкого топа.
– Клянусь, мне хочется замахнуться на него всякий раз, как он приобнимает меня с этой дурацкой ухмылкой. Он такой лицемер. И все они его любят.
Она замолкает на мгновение.
– Что? – подталкиваю я.
– Не знаю… просто думаю. Может, пришла пора для разговора.
– Какого разговора?
– Скажи отцу, что чувствуешь. Что предпочел бы, чтобы он держался подальше.
Я не могу не рассмеяться.
– Ему безразлично, что я чувствую. Это все ради видимости.
– Ты мог бы попробовать. Если ты не установишь для себя какие-то границы…
– Оставь. – Это звучит резче, чем мне хотелось бы, и я чувствую, как Ханна отодвигается. Я притягиваю ее ближе, быстро касаясь губами ее мягких волос. – Извини. Не хотел огрызаться. Поверь мне, если бы я считал, что разговор поможет, я поговорил бы давным-давно.
– Нет, я понимаю.
– Ему все равно, что я скажу. Вот почему он ловит меня, загоняет в угол на вечеринках при скоплении свидетелей. Он знает, что, если я отрекусь от него, это станет скандалом. Скандалом, который смутит меня так же сильно, как и его, если он появится наутро в прессе.