– Ты сравниваешь меня со своим отцом?
– Скажи мне, что я не прав.
– Поговорим об ударах ниже пояса. – Не могу вспомнить, когда в последний раз я так злилась на кого бы то ни было. – Знаешь что, если бы ты действительно хотел убрать его из своей жизни, ты мог бы просто быть честным. Я говорила это раньше и повторю это сейчас. Просто расскажи, какой он монстр, и покончи с этим. Ты ведешь себя так, будто должен молчать о его жестокости и защищать репутацию этого человека. Но это ты выбрал молчание. Ты сам делаешь это с собой.
Он бросает гневный взгляд.
– Значит, я должен пойти на телевидение и объявить всему миру, что отец меня бил? Дать газетам интервью с описанием инцидентов, чтобы они растиражировали это, наслаждаясь сочной сенсацией? Да пошло оно.
– Я понимаю, что это унизительно, окей? И да, это неприятный разговор. Никто не хочет обнажать свои травмы. Но, может, пришло время сделать это.
Он больше не говорит ни слова и даже не бросает косого взгляда в мою сторону, пока мы не добираемся до больницы, и он не регистрирует меня. К тому моменту я низведена до пустого места, медсестра задает вопросы, отвечает Гаррет. Я бы протестовала, но у меня нет сил.
В конце концов нас приводят в смотровую, где я переодеваюсь в колючий больничный халат. Никто из нас не произносит ни слова. Мы даже не смотрим друг на друга. Но когда входит врач с ультразвуковым аппаратом, Гаррет пододвигает стул, садится рядом с койкой и берет меня за руку, крепко сжимая ее.
– Все будет в порядке, – хрипло говорит он. Это первые беззлобные слова, которые он сказал мне с тех пор, как мы сели в машину у дома.
– Итак, Ханна, – говорит доктор, подготавливая аппарат. Это пожилая женщина лет пятидесяти с добрыми глазами и серебристыми прядями в коротких волосах. – Медсестра сказала мне, что у вас были кровянистые выделения и спазмы. Как сейчас с кровотечением?
– Как во время месячных средней интенсивности, – неловко отвечаю я. – Раньше было меньше, но к обеду стало хуже.
– Какие-нибудь другие симптомы?
– Меня тошнило пару недель. А сегодня утром были довольно сильные спазмы.
Я ожидала, что мне сделают УЗИ живота, как я видела по телевизору, но врач поворачивается ко мне с палочкой фаллического вида, и я понимаю, что это совершенно другой вид обследования. Гаррет неловко смотрит в пол. Ни один из нас не был готов к такой фазе в наших отношениях, но, думаю, об этом следовало думать до того, как я забеременела.
– Небольшие кровотечения и дискомфорт – это нормально, – говорит врач. – Но давайте взглянем поближе.
Дюжина ужасных мыслей проносится в моей голове, когда я задерживаю дыхание. Я еще не решила, каким будет мой следующий шаг, в основном потому, что не набралась смелости рассказать Гаррету. То, что этот выбор вырвали у меня из рук до того, как я полностью осознала все это, кажется несправедливым. Как будто меня обманули. Мое сердце бьется тем быстрее, чем дольше врач изучает то, что видит на экране.
– Итак, когда организм готовится выносить ребенка, он проходит ряд изменений, – говорит она мне, ее взгляд прикован к экрану. – Новый прилив гормонов может иметь ряд последствий, одно из которых – изменения в шейке матки, которые делают ее более мягкой. В некоторых случаях это может привести к кровотечению. Половой акт или занятия спортом могут усугубить это. Вы занимались какой-нибудь физической нагрузкой в последние несколько дней?
Я смущенно прикусываю губу.
Гаррет откашливается.
– Ну, да. У нас был, э-э-э, энергичный секс прошлой ночью. И вроде как несколько раз.
– Энергичный секс? – эхом повторяю я, поворачиваясь, чтобы вздохнуть с упреком. – Правда? Не мог найти слов получше?
Он вскидывает бровь.
– Я хотел сказать, что хорошенько тебя трахнул, но подумал, что док не захочет этого слышать.
Я чувствую, как мои щеки пылают.
– Извините, – говорю я доктору. – Не обращайте внимания.
Она смотрит так, будто пытается не засмеяться.
– Энергичный секс сойдет, – говорит она, обращая взгляд к экрану. – И, как я сказала, небольшое кровотечение – обычное дело. Само по себе – оно не повод для беспокойства.
– Так это все? – спрашиваю я растерянно. – Все нормально?
– С моей точки зрения, все хорошо. Кажется, уже десять недель. Хотите послушать сердцебиение?
И вдруг мы слышим влажный, свистящий, подводный звук. Словно саундтрек к космическому фильму ужасов о пришельцах. Я слушаю, ошеломленно уставившись на пятно на экране. Это из меня раздаются такие звуки? Гаррет рядом выглядит таким же ошеломленным, как я.
– Я бы все равно посоветовала отдохнуть следующие несколько дней. Позвольте своему телу восстановиться. Больше я не вижу ничего, что указывало бы на травму. У вас нет температуры, и у меня нет причин подозревать инфекцию.
Я сдерживаю облегченный смешок.
– Теперь мне немного неловко из-за того, что пришла в больницу. Полагаю, я запаниковала.
– Вы все правильно сделали, – заверяет она меня. – Вы знаете свое тело лучше, чем кто-либо еще. Если кажется, будто что-то не так, лучше проверить и убедиться.
Доктор тратит несколько минут, чтобы ответить на мои вопросы, и распечатывает снимок, который вручает Гаррету. Хотя беременность на первых месяцах и смотреть особо не на что. Он без слов забирает снимок. Все еще кипя от злости, я полагаю.
Как только она уходит, я быстро привожу себя в порядок. Затем, одеваясь, наконец собираюсь с духом задать Гаррету вопрос, который висит между нами в напряженной атмосфере.
– Что ты об этом думаешь?
Глава десять
Гаррет
Ханна, стоя спиной ко мне, натягивает легинсы, тогда как я пялюсь на черно-белый снимок в своих руках. Мой ребенок. Внутри нее. Растет. Понятия не имею, кто он или что ждет его тут. Просто маленькая липкая штучка, которая навсегда изменит наши жизни.
– Что ты об этом думаешь? – повторяет она, поворачиваясь взглянуть на меня. Ее зеленые глаза выглядят уставшими.
Голова у меня кружится. Как, черт возьми, я могу сохранить этого ребенка? Кто в здравом уме доверил бы мне живое существо, полностью зависящее от меня физически? Не говоря уже о том, что я могу сломать ему жизнь.
– Ладно, полагаю, я скажу первой.
Пока мой разум мечется в тысяче направлений, голос Ханны то появляется, то исчезает. Я смутно слышу, как она говорит что-то о моем отъезде на время сезона.
– Я не в восторге остаться дома в полном одиночестве и растить ребенка сама.
Все вдруг ускоряется. Часы громко тикают, свидетельствуя о том, как велика наша новая реальность. Ребенок. Наш ребенок. Как людям вообще разрешают заводить детей? Черт возьми, я провалил письменную часть своего первого экзамена на права.
– Это пугает, – говорит она. – Я не уверена, что готова справиться с этим, понимаешь? Это слишком тяжело. Особенно без поддержки семьи…
Я начинаю производить умственные расчеты. Думаю о предсезонье и визитах к врачу. О выездных играх. Ребенок появится в разгар подготовки к плей-оффу. Когда внутри у меня начинает бурлить паника, я жалею, что у меня не было нормальной семьи, которая могла бы подсказать, как мне со всем этим справляться. Кого-то, кто научил бы меня.
– Ладно, очевидно, я разговариваю сама с собой. Идем.
Я резко вскидываю голову, возвращаясь в реальность. Ханна стоит в дверях со своей сумочкой. Я все еще обескураженно сжимаю в руке фото. Ханна расстроена из-за меня, и теперь я чувствую себя полным придурком из-за того, что поругался с ней по дороге сюда. Я просто не знаю, как осмыслить все это разом, и немного выгорел, если честно.
– Извини. Я просто… – Я замолкаю.
– Идем, – повторяет она, отворачиваясь.
Хотя мы возвращаемся рано, Ханна говорит, что мы можем обсудить все утром, и сразу идет спать. Вместо того чтобы последовать за ней, я сижу за кухонным столом с бутылкой пива, пялясь на моего малыша. Задаваясь вопросом, что бы он подумал обо мне. Или она. Ведь может родиться девочка. Но, учитывая мое везение, это парень. Сын, который поднимет все проблемы моего отца и заставит меня сомневаться в каждом моем шаге, я буду бояться испортить ему жизнь. Я сижу несколько часов, представляя все способы, какими я мог бы все испортить, и на следующее утро просыпаюсь измученным всем этим и невыспавшимся.
Ханна все еще замкнута, когда мы чистим зубы рядом у раковины. Я хочу все исправить, но когда открываю рот, чтобы заговорить, она резко уходит из ванной. Пока я готовлю кофе на кухне, она сидит за столом и ест тост, наблюдая за мной. От тишины у меня давит в затылке. И снова, едва я собираюсь заговорить, как звонит ее телефон, и она идет в кабинет, чтобы ответить на звонок. Я не улавливаю большую часть разговора из-за бульканья кофеварки. Выглядывая из-за угла, я вижу, как она записывает номер в блокнот.
– Что это было? – спрашиваю я, когда она возвращается на кухню, чтобы закончить свой завтрак.
Не глядя на меня, Ханна пожимает плечами.
– Ничего. – Она запихивает последний кусочек тоста в рот, быстро жует, хватая сумочку и ключи с тумбочки в другом конце комнаты. Я чувствую укол тревоги.
– Куда ты?
– Мне надо забрать кое-что из студии, если следующие несколько дней я собираюсь работать дома.
– Хочешь подвезу? – предлагаю я.
– Нет. – Она ныряет в коридор к входной двери, отвечая через плечо. – Я в порядке.
Ну да, конечно. Она далеко не в порядке. Как будто ей не терпится поскорее уйти от меня. Конечно, вчера я был в некотором роде ослом, но нам предстоит довольно серьезный разговор. Я был бы рад извиниться, если б она оставалась на месте достаточно долго, чтобы это услышать.
Кое-как позавтракав, я убираю тарелки и звоню Логану. Мой лучший друг тот еще советчик, но, Боже, помоги мне, я в отчаянии.
– Привет, Гаррет, – говорит он. – Ты вовремя. Я только что вернулся с безумного завтрака с Грейс и ее мамой. Джози повела нас в кафе рядом с Эйфелевой башней, где все официанты были, и я не гоню, чертовыми мимами. Можешь представить себе худший кошмар?