– Прямо как У. Х. Дэйвис[13], – заметил Арчери.
– Что-то вроде.
– Он был пастухом? – поинтересовался священник.
– Да нет, вряд ли. У булочника вроде служил разносчиком или еще кем-то.
Дверь в кабинет Вексфорда распахнулась, оттуда вышел констебль.
– Старший инспектор хочет вас видеть, сэр, – сказал он Бердену.
Вслед ему полетел громкий рев самого Вексфорда:
– И ты возвращайся сюда, Гейтс, будешь брать у этого Гая Фокса показания! Да сигарету ему дай, сам-то он не взорвется.
– Кажется, я должен идти, сэр, прошу прощения, – вздохнул Майкл.
Берден проводил Арчери до выхода.
– Вы вовремя поговорили с Элис Флауэр, – сказал он. – Если, конечно, успели.
– Да, я говорил с ней. А что? – насторожился викарий.
– Она умерла вчера, – сказал инспектор. – В местной газете объявление.
Генри направился к газетному киоску. Новый номер «Кингзмаркхем кроникл» вышел утром, и пачки свежих газет лежали на прилавке. Он купил одну и разыскал некролог внизу последней страницы.
«Кончина мисс Э. Флауэр».
Пробежав заметку глазами, пастор взял газету с собой в отель, чтобы там почитать ее внимательно.
«Смерть произошла сегодня… Значит, вчера», – понял Арчери, взглянув на дату выхода газеты, и продолжил читать. «В больнице Стовертона скончалась мисс Элис Флауэр. Покойной было восемьдесят семь лет. Мисс Флауэр, двадцать пять лет прожившая в нашем городе, особенно запомнилась его обитателям своим выступлением в суде по делу о нашумевшем убийстве в «Приюте Победителя». Много лет являясь преданной служанкой и доверенным лицом миссис Примеро…»
Затем следовал краткий отчет об убийстве и о процессе.
«Похороны состоятся в понедельник в приходской церкви Форби. Мистер Примеро выразил желание, чтобы последний долг покойной был отдан в узком кругу домашних, посторонним просьба не беспокоиться».
«Роджер Примеро, верный до конца», – подумал Генри и поймал себя на том, что боится, как бы Чарльз не доставил неприятностей этому доброму и преданному человеку. Значит, Элис Флауэр наконец не стало… Смерть точно ждала его, Арчери, чтобы дать ей напоследок поведать ему все, что она знает. И снова пастор ощутил прикосновение длани судьбы. «Благодарю тебя, добрый и верный слуга. Войди в радость господина своего!»
И он пошел обедать, чувствуя себя измученным и угнетенным. Где же Чарльз? Уже два часа, как он уехал. Примеро уже наверняка раскусил его нехитрый обман и…
Воображение услужливо рисовало Генри зверские картины допроса его сына старшим инспектором Вексфордом, пребывающим в самом дурном расположении духа, так что он вяло ковырял фруктовый салат и подтаявшее мороженое, когда в столовую влетел сам Чарльз, вертя на пальце ключи от машины.
– Я уже стал волноваться, куда ты запропастился, – упрекнул его отец.
– Чрезвычайно поучительное было утро, – отозвался молодой человек. – Что-нибудь стряслось?
– Ничего особенного. Элис Флауэр умерла.
– Это для меня не новость. Примеро мне все уши прожужжал ее смертью. Кажется, вчера он несколько часов провел у ее постели. – С этими словами студент плюхнулся на стул рядом с отцом. – Господи, до чего же жарко было в машине! Да, она умерла кстати. Он совсем размяк, и говорить с ним было легче легкого.
– Не думал, что ты можешь быть таким черствым, – произнес Арчери-старший с неодобрением.
– Да ладно тебе, отец! Она прожила все, что ей было положено, да еще семнадцать лет сверху отхватила. Ей самой уже, поди, надоело. Может, лучше послушаешь, что я из него вытащил?
– Разумеется.
– Слушай, ты ведь все равно не пьешь кофе. Пошли лучше в сад!
Терраса была пуста. Желтые вьющиеся розы роняли свои лепестки на пол и на сиденья потертых плетеных кресел. На каждом кто-нибудь из обитателей отеля оставил какую-нибудь свою вещь – журнал, книгу из библиотеки, моток синей шерсти со спицами или очки, – словно желая закрепить за собой постоянное место. Но Чарльз, не колеблясь, освободил для них два кресла и смахнул с сидений лепестки. Только тут священник заметил, какой у его сына довольный вид.
– Так, – сказал Арчери-младший, когда они сели, – начну с дома. Ничего так себе местечко, раз в десять побольше, чем Трингсфорд Мэнор, целиком из серого камня, да еще с такой штукой вроде фронтона над входом. Миссис Примеро жила там в детстве, и Роджер Примеро купил этот дом, едва его выставили весной на продажу. Вокруг парк с оленями, сквозь него от ворот с колоннами едешь по широкой подъездной аллее. С дороги самого дома не видно, его загораживают кедры в парке. Дворецкий у них итальянец – не по высшему классу, как думаешь? По высшему был бы англичанин. Хотя английские дворецкие – натура уходящая. Короче, впустил он меня в дом и оставил минут на десять болтаться в холле размером с весь первый этаж нашего дома в Трингфорде. Я немного нервничал – а вдруг он уже позвонил в «Санди плэнет» с расспросами и ему сказали, что никогда там обо мне не слышали? Но он никуда не звонил, и все прошло гладко. Он ждал меня в библиотеке. У него превосходная коллекция книг, кстати, и некоторые даже довольно потертые, так что кто-то их читает, хотя не могу себе представить, чтобы это был он. А еще у него там все в коже – в черной, лаковой. Ну, знаешь, как это сейчас модно, стиль секси. Он пригласил меня сесть, предложил выпить…
– Рановато, тебе не кажется? – заметил викарий.
– Люди его сорта киряют с утра до ночи. Будь он работягой, его давно назвали бы алкоголиком, но раз у него дворецкий и полста тыщ годового дохода, то ему и не такое с рук сойдет. Потом появилась его жена. Довольно красивая женщина – старовата, конечно, но платье великолепное. Конечно, я бы не хотел, чтобы Тесс так одевалась… – Тут лицо рассказчика сразу стало несчастным, и Генри испытал острый приступ жалости к сыну. – Если, конечно, у меня будет когда-нибудь возможность высказывать свое мнение по поводу того, что ей носить, – горестно добавил он.
– Продолжай.
– Мы выпили. Миссис Примеро оказалась не слишком разговорчивой, зато ее муж разливался соловьем. Мне даже спрашивать почти ни о чем не пришлось, так что пусть твоя совесть тебя не беспокоит: он сам завел разговор об убийстве, в порядке вещей. Все твердил, как ему жаль, что он рано ушел из «Приюта Победителя» в тот вечер. Мог бы, мол, и остаться. «Мне надо было поговорить с двумя парнями в баре в Сьюингбери в тот вечер, – сказал он. – Зря торопился – они так и не пришли. Точнее, они пришли, это я забрел не в тот паб. Прождал их там час с лишним и пошел к себе. Сам не знаю, – это его доподлинные слова, – сколько раз с тех пор я проклинал себя за то, что не остался тогда в «Приюте». Как это тебе? По-моему, странно.
– Не понимаю, зачем он тебе все это выложил, – сказал старший Арчери. – Его ведь наверняка допрашивала полиция.
– Может, да, а может, и нет. Он не сказал. – Чарльз откинулся на спинку кресла и, взмахнув в воздухе ногами, положил их в отверстия в трельяже. – Потом мы заговорили о деньгах, – продолжил он. – Которые, насколько я могу судить, являются главной пружиной его существования.
Необъяснимо для себя самого Генри вдруг почувствовал, что должен защитить честь Роджера Примеро. Элис Флауэр рисовала его портрет в самых радужных красках.
– Мне показалось, что человек он хороший, – сказал викарий.
– Нормальный, – безразлично бросил его сын. – Успехом не гордится, деньгами своими всякому встречному и поперечному в нос не тычет. – Он ухмыльнулся. – Из тех, кто всю дорогу до банка льет слезы. Но слушай, вот теперь мы дошли до главного. Прямо перед смертью миссис Примеро кто-то из его друзей предложил ему войти с ним в долю. Что-то связанное не то с экспортом, не то с импортом. Я так и не понял, что именно, но неважно. Тот друг вносил в дело десять тысяч, и такой же пай должен был внести Роджер. Но у Роджера не было тогда таких денег, и взять их было негде. То есть для него все было безнадежно. И вдруг умирает миссис Примеро…
– Это мы знаем, – возразил пастор. – Элис Флауэр мне рассказывала…
– Ладно, ладно, подожди! Элис Флауэр не знала вот чего. «С этого и началась моя карьера, – чирикнул он беззаботно. И тут же, словно спохватившись, добавил: – Не то чтобы мне не было жаль бабушку». Все это время его жена сидела рядом с безразличным выражением на лице. А он то и дело на нее поглядывал, как будто боялся. «Я вложил деньги, и все завертелось, – сказал он торопливо. – И больше я уже не оглядывался». Я не знал, что делать. До тех пор все шло так хорошо, не хотелось даже вмешиваться, чтобы не напортить. Но тут мне показалось, что вид у него стал вызывающий, хотя я не мог понять почему. И вдруг меня осенило. Он не знал, что я знаю о деньгах миссис Примеро. Она ведь умерла без завещания, шестнадцать лет назад, а я газетный репортер, значит, меня должен интересовать он сам, а не его бабушка и ее деньги.
– Ты много прочел в одном вызывающем взгляде, – заметил Генри.
– Отчасти мне помогло знание прошлого. Но подожди еще минуту! Я задал ему вопрос. Наугад, конечно, но выстрел попал в цель. «Значит, вы получили ваши первые десять тысяч именно тогда, когда они были вам всего нужнее?» – этак небрежно говорю ему я. Примеро промолчал, а его жена вдруг говорит: «Да, именно такая сумма осталась после выплаты всех долгов и расходов. Вообще-то вам следовало поговорить об этом со мной. Роджер так часто рассказывал мне об этом, что я все знаю лучше, чем он сам». Ну, не бросать же мне было на этом разговор! Я продолжал: «Как я понимаю, у вас есть сестры, мистер Примеро. Полагаю, они тоже унаследовали аналогичные суммы денег?» Вид у него стал ужасно подозрительный. В конце концов, какое отношение это имело к его истории и к тому, что я собирался о нем написать? «Они тоже занимаются бизнесом?» – спросил я, стараясь как-то оправдать в его глазах свой предыдущий вопрос. И этот ход оказался гениальным. Не хочу хвастаться, но это действительно было так. Он сразу расслабился. «Вообще-то мы с ними нечасто видимся», – начал он, но тут вмешалась его жена. «О, Роджер, – говорит она, – зачем обманывать – мы с ними вообще не видимся!» Тут Примеро посмотрел на нее довольно косо. «Одна моя сестра замужем, – сказал он, – а вторая работает где-то в Лондоне. Обе намного моложе меня». «Как это, наверное, удачно – унаследовать десять тысяч фунтов в детстве», – вставил тут я. «Да это всегда удачно, – ответил Роджер, – хотя я имел удовольствие стать наследником всего раз в жизни. Может быть, оставим этот предмет и поговорим о моей жизни дальше?»