ьных рисунков или иных признаков разумной деятельности человека не нашлось. Даже следы костров исчезли — либо их просто не разводили. Возможно, в пещере обитали древние люди, обходившиеся без огня: климат Корсики довольно мягкий.
Судьба поселения осталась загадкой, не удалось обнаружить следов захоронений или ритуальных надгробий. В принципе, остров довольно большой, люди могли уйти с побережья, ища более удобное место для своего поселения. Обыскивать весь остров не входило мои планы, такая экспедиция могла занять многие недели.
К Сицилии мы подходили в мрачном настроении — если в живописной и богатой животными Корсике не смогли выжить люди, шансы встретить поселенцев на этом острове были ниже. Я хорошо помнил свои впечатления от Сицилии — каменистые, поросшие низкими колючими кустарниками склоны, на которых паслись козы. Кроме них за два дня присутствия на Сицилии в прошлый раз больше животных не видел, если не считать змей. Змей здесь было много, но козы спокойно паслись среди этих гадов, не проявляя страха.
— Макс, Сицилия впереди, будем приставать к берегу? — отвлек от воспоминаний голос Тиландера.
Санчо качку не переносил, в такое время он обычно не вылезал из моей каюты. Кроме Санчо, меня сопровождал Богдан и Урр, напросившийся в путешествие. Мал с Бером оставались в Макселе на случай, если недобитые «христоверы» вздумают поднять головы.
— Пристанем. Не думаю, что есть шансы найти наших людей, но проверить надо.
Волнение моря в бухте не чувствовалось: в шлюпке разместились двенадцать человек, не считая четырех гребцов. Место на носу занял Санчо. Он не скрывал своей радости при виде суши.
— Санчо, чувствуешь людей на земле? — задал ему вопрос телепатически.
В последнее время сеансы такой связи давались всё легче, болезненные ощущения возникали лишь при внезапном вторжении неандертальца в мою голову.
— Люди есть, опасности нет, — коротко ответил Санчо, проявляя полную расслабленность.
Лодка мягко ткнулась носом о берег — выскочив, Санчо вытащил ее на полкорпуса, не дав нам даже выйти. Сейчас он стал даже сильнее, чем во времена до моего отлета. Это путешествие к Бермудскому треугольнику, где они простояли, пока Санчо не услышал мой «зов», на него хорошо повлияло. Правда, нисколько не снизило его аппетит на еду и женщин. Такими темпами через десяток лет возникнет ещё одна община, где будут бегать маленькие полукровки.
С места нашей высадки пришлось идти на подъем: оказавшись наверху, Санчо протянул руку на восток. Там оказалась уютная бухточка, скрытая от наших глаз. Несколько струек дыма свидетельствовали о присутствии людей. Мы пристали к бухте, где в свое время высаживали людей для поселения — она была соседней и отделялась скалистой грядой, входившей в море. Если идти поверху, расстояние до дымов составляло менее километра, но заметили нас почти сразу. Со стороны предполагаемых костров появились человеческие фигурки: рассыпаясь в стороны, они охватывали нас широким полукругом.
— Дети, что ли? — недоуменно произнес Богдан, вглядываясь в низкорослых воинов, постепенно окружающих наш небольшой отряд.
— Пигмеи, — не стал объяснять, что это значит, приказав всем стоять на месте.
Выйдя чуть вперед, демонстративно показал открытые руки без оружия.
— Мы пришли с миром, вы понимаете меня?
Низкорослые воины, — я ошибся: это были не пигмеи, а именно люди невысокого роста, — вслушивались в мои слова, остановив свое продвижение вперед. Знаменитых трубок с отравленными стрелами у них не заметил — большинство вооружено короткими копьями по нескольку штук в каждой руке. Трое воинов — с длинными копьями, вставленными торцом в примитивную копьеметалку. Один из дикарей что-то прокричал в ответ, но слова были совершенно незнакомы.
Я сделал ещё одну попытку, сделав пару шагов вперед: один из аборигенов взмахнул своей копьеметалкой — копье не долетело добрых двадцать метров.
— Не стрелять! — отдал приказ своим, вскинувшим луки.
Санчо молча прошествовал мимо меня и пошел навстречу аборигенам. Они подняли ужасный крик, прыгая на месте и потрясая копьями, но, к моему удивлению, никто так и не метнул свое оружие. Дойдя до первого дикаря, Санчо играючи поднял и посадил его себе на плечо, вызвав вздох восхищения у островитян.
«Они хорошие, Макш!» — словно речь шла о котятах, ворвался в мою голову голос Санчо.
Несколько аборигенов, побросав копья, подбежали к неандертальцу — одной рукой Санчо усадил второго на плечо, вызвав уже настоящий шквал криков. О нашем присутствии забыли — дикари окружили моего приемного сына, словно малыши просясь в руки матери. Снимая одних, сажая других, Санчо играл с ними, как с котятами.
— Что он делает? — недовольно буркнул Богдан, сжимая в руках топор. — Надо их разогнать и продолжить поиски.
— Санчо неглуп. Думаю он играет с ними с конкретной целью, — отмахнулся я от вечно угрюмого Лутова, — посмотрим, что из этого получится.
Немного поиграв с аборигенами, Санчо присел рядом с одним из них, обхватив его голову руками. Дикарь дернулся освободиться, но с таким же успехом можно было попробовать сдвинуть с места гору. Встревоженные соплеменники окружили нашего неандертальца и дикаря плотным кругом: минуту спустя Санчо поднялся, а дикарь трусцой побежал в нашу сторону, крикнул своим пару фраз. Не добегая до меня пары метров, абориген плюхнулся на землю, положив голову и простирая руки:
— Хаал, хаал, — дважды повторил мужчина, не поднимая головы.
Это было что-то новое — что такое ему внушил Санчо, что островитянин жалобно что-то просит или говорит. Дотронувшись до его плеча, жестом показал, чтобы поднимался. Медленно встав на ноги, дикарь показал в сторону дымов:
— Дуул, — тронувшись, остановился и повторил: — Дуул.
— Он приглашает нас к себе, — проговорил Тиландер и оказался прав.
Мы поравнялись с Санчо и дикарями, облепивших его со всех сторон. Дикари не выглядели как виденные ранее пигмеи: обычный нос, средней толщины губы, смуглый цвет кожи и короткие ежики волос. Обычные такие кроманьонцы, только ниже среднего роста — самый высокий из них теменем не достигал моего подбородка. А Богдан, Урр и тем более Санчо были выше на две головы.
В сопровождении дикарей мы дошли до склона, откуда открывался вид на их деревеньку. Это — первое поселение, где жилища были сложены из камней, а крыша — из толстого слоя высохших кустарников. Таких жилищ было около четырех десятков: при виде нашей группы навстречу устремились дети.
— Зачем мы туда идем, отец? — Урр редко заговаривал первым, предпочитая слушать.
— Из любопытства. Этот остров стоит на пути из Макселя в Моско. Возможно, мы организуем здесь новые поселения, и лучше знать, кто именно здесь живет и что из себя представляет. Запомни, Урр: лучшая победа — это та, что достигнута без крови. А данное племя может стать нашим союзником.
— Они слабые и маленькие, — презрительно отозвался о местных Богдан, поддерживая мнение Урра.
— Знал я племя ещё мельче, но тебя и любого из нас они могли убить одним плевком, — вспомнил пигмеев с отравленными шипами.
Проигнорировав удивленные вопросы Богдана и Урра, как можно убить человека плевком, вступил в поселение. Не знаю, что сказал своим людям вождь, но на нас смотрели без страха, скорее с невероятным любопытством. Одна молодая женщина умудрилась подкрасться к Богдану и схватить его за бороду, вызвав у бородача сплошной мат.
Звонко засмеявшись, женщина смело повторила попытку — ошеломленный ее наглостью Богдан молча смотрел, как его гордость, окладистую бороду, мнут грязные руки. Окружили нас всех, к нам тянулись руки женщин, детей, воинов, щупая наши бороды и одежду. Сами дикари были только в набедренных повязках из шкур. Оголенные груди молодых женщин вызвали у Санчо острый приступ сексуального голода.
— Санчо, нельзя трогать этих женщин! — успел предупредить неандертальца, прежде чем он окончательно потеряет голову.
Ему даже не пришлось бы терять ее — внимания он удостаивался больше всех. Нам преподнесли засушенных мелких плодов, в которых я узнал оливки. Спустя полчаса ажиотаж, вызванный нашим появлением, немного улегся, и вождь Уул, — так произносилось его имя, — предложил нам трапезу. Само племя так и называлось, Дуул, и жило в основном за счет даров моря: водоросли, рыба, устрицы. Последним особенно обрадовался Санчо, поглощая их в неимоверном количестве. Едва разбив очередную устрицу, он запрокидывал голову, выпивая сок и мощно всасывая содержимое. Его живот стремительно увеличивался в размерах, становясь похожим на барабан.
Дуулы, открыв рот, с восхищением смотрели на Санчо, принося ему все новых устриц, похлопывая по округлившемуся животу. Я уже начал беспокоиться за его желудок, когда неандерталец наелся, вызвав вздох разочарования у зрителей. Беседа с Уулом происходила жестами — понимал он не с первого раза. Все мои попытки узнать о судьбе людей из соседней бухты, остались без ответа. Жестами такое не спросишь, не объяснишь суть своих вопросов. Но, судя по реакции Дуул на нас, людей они видели впервые, хотя похожие на них племена на острове жили. Это заметно по тому, насколько разными были представители его племени — среди них встречались люди с разным цветом глаз, волос и формы носа.
— Макс, посмотри на Санчо: словно король среди подданных, — со смехом показал рукой Тиландер.
У меня сложилось впечатление, что примерно так лилипуты встречали Гулливера. Неандерталец возлежал в расслабленной позе — обнажив его необъятный живот, несколько детишек водили по нему руками, издавая восхищенное «а-ас!». Не остались в стороне и местные красотки, поглядывающие с огоньком в глазах в сторону моего приемного сына.
— Герман, нам пора! Не то Санчо приступит к удовлетворению местных красавиц. Только, боюсь, при их миниатюрных размерах это может закончиться плохо.
— Ты прав: если не он их, то они его сами оседлают: смотри, как глазеют, — поддержал Тиландер, поднимаясь на ноги.
Подойдя к полулежащему Санчо, он отвесил ему шутливый поклон: