Ната сообразила быстрее меня:
— А твои дети? Разве не им наследовать твой титул? — Она словно гипнотизировала короля Дойчей, ожидая его реакцию.
— У меня нет детей и не было. Хотя с женщинами встречался; видно, не будет их и потом, — вздохнул Ганс. — После моей смерти каждый знатный род захочет сесть на трон, но никто не посмеет оспаривать право сына Макса Са. Пока в Регенсбурге не знают про сына Макса Са, я просил Штефа держать это в секрете до твоего приезда. Решать Тебе, Макса Са: заберешь Ты ребенка к себе или оставишь его на мое воспитание. Если доверишь мне — я заберу его вместе с Труди во дворец, где он будет чувствовать себя в безопасности.
Слова Ганса меня озадачили — посадить своего сына на трон Дойчей было заманчиво, но вот вопрос — кем он будет себя считать: Русом, Дойчем, Космополитом? Ната, от слов Мольтке, пришла в восторг — ее главные страхи стали уступать место холодному трезвому расчету:
— А примут ли Дойчи нового короля? Не попытаются сместить его с трона, если тебя не станет?
— Имя Макс Са много значит для Дойчей — все знают его отношение к пленным; знают, что именно благодаря ему не произошла резня в Штатенгартене и жены увидели своих мужей живыми. А со временем привыкнут и остальные, — уверенно ответил Мольтке, не сводя глаз с Наты. Его пристальное внимание к моей жене мне не нравилось — Ганс слишком неопытен, чтобы скрывать свои чувства. Он буквально боготворил Нату, краснея каждый раз, когда она обращалась к нему по имени.
— Время еще есть, я подумаю над этим, — поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Пусть Труди с мальчишкой поживут пока здесь, заберу их на обратном пути с собой. Погостят пару месяцев и вернутся обратно к тебе, Ганс. А сейчас не будем терять времени: мне не терпится увидеть славный Регенсбург и поздороваться со своими людьми, что уже год живут у тебя.
Идея забрать Труди и мальчика в Максель Нате не понравилась, но она не рискнула высказаться. Уже у самой двери остановился:
— Да, кстати, Ганс, как вы назвали моего сына?
— Мы зовем его der König, — улыбнулся Ганс, — а имя должен ему дать ты.
— Король, — перевела незнакомое слово Ната.
— Хорошо, пусть будет Кингом, надеюсь, он будет известен не меньше Стивена Кинга, — часть моей фразы не поняли оба собеседника, но идея Гансу понравилась.
Едва мы вышли из комнаты, где уже ожидала свита Мольтке и Штеф, он громогласно объявил имя моего сына, встреченное громкими одобрительными криками.
Дорога до Регенсбурга заняла три дня. Надо отдать должное Дойчам — дорога была хорошей, часть пути Ната провела в нашей «карете». Широкая, фактически двухполосная, усыпана утрамбованным мелким щебнем, по которой повозка катилась плавно.
Крупных городов до самого Регенсбурга не было, встречались хутора и маленькие деревушки с преобладанием аборигенного населения. Но я заметил закономерность: все старосты в селениях — светлокожие с преобладанием голубого цвета глаз. Сегрегация по расовому признаку в фюрлянде прижилась прочно. Понадобится время, чтобы избавиться от нацистских заморочек.
Регенсбург расположился на равнине: с вершины пологого холма открывался великолепный вид. Извиваясь, широкая лента реки рассекала город на неровные части: около трех четвертей города лежало по южному берегу реки.
— Что это за река?
— Донау, — ответил Ганс, показывая рукой на ниточку, соединявшую оба берега, — каменный мост.
Донау… Только одно название было созвучно с этим — Дунай. С расстояния в пару километров дома казались аккуратными спичечными коробками, выстроенными в ряд. По мере приближения к городу стало стыдно за неправильную планировку Макселя, где улочки извивались, словно кольчатые черви на песке. Улицы Регенсбурга — прямые, шли с юга на север и с запада на восток. Но нацисты, основавшие этот город, обладали преимуществом — их было под сотню, среди них встречались люди различных профессий.
Защитной крепостной стены Регенсбург не имел: по периметру города в пределах прямой видимости стояли однотипные каменные здания.
— Казармы, — пояснил Ганс, — воины видят друг друга и успевают прийти на помощь, если увидят врага. Но нападений на Регенсбург на моей памяти не было, — закончил Мольтке, осаживая лошадь у казармы, находившейся на нашем пути.
Казармы — небольшие, примерно на двадцать человек. Располагались они так, что контролировали сразу три улицы. По южной, самой вытянутой стороне, я насчитал четыре казармы — своеобразная тактика обороны города, но возможно, вполне дееспособная.
Воины из казармы на нашем пути, доложили информацию Гансу, после чего мы тронулись в путь. После Макселя Регенсбург вызывал приятные ассоциации, напоминая швейцарскую деревушку — одноэтажные типовые дома, расположенные в четком порядке. Большинство улиц, особенно ближе к центру города, были вымощены камнем. Прохожих на улицах мало, цоканье копыт по мостовой заставляло людей уходить с улиц заблаговременно, освобождая нам дорогу.
Наша кавалькада выехала на широкую площадь — на противоположной стороне красовалось каменное здание с острым шпилем.
— Ратхауз, — пояснил Мольтке, — здесь выборные представители крестьян, ремесленников, рыбаков обсуждают свои вопросы, прежде чем донести их до короля.
— А если король не согласен с предложениями? — на мой вопрос Ганс улыбнулся:
— Тогда они меняют свое мнение.
Сам королевский дворец располагался дальше на обширной территории, окруженной четырехметровым каменным забором в высоту. Внутрь двора вела широкая дорога, усыпанная разноцветной щебенкой. Ворота — металлические, кованые, рядом с ними внутри — две небольшие казармы. К нашему приезду готовились — было выстроено некое подобие почетного караула. Проехав между рядами стоявших навытяжку воинов, мы приблизились к дворцу. Снаружи выглядело типичным зданием средневековой крепости с четырьмя башнями и донжоном.
Внутри дворец Ганса выглядел лучше — стены были украшены, — скорее задрапированы, — шкурами, а на полу лежал гранит. Пройдя большую комнату, Ганс довел нас до закрытых дверей:
— Личные покои, там три комнаты. Макс Са, я буду рядом в соседней комнате, а Ты и Ната со совей охраной оставайтесь здесь.
— Книги в этих комнатах?
— Да, все там, — подтвердил Мольтке, открывая двери.
Он поскромничал — в личных покоях могла разместиться рота солдат, комнат оказалось четыре, считая аналог ванной комнаты, и сами они были просто огромные. Первая комната служила типа приемной — в ней спокойно могли разместиться Бер, Богдан, Санчо и Илс. Двадцатку своих воинов сопровождения я решил оставить в отдельном здании, примыкавшем к дворцу с торца. Вторая комната оказалась личным кабинетом королей Дойчей — здесь находились несколько самодельных качественных книжных полок, огромный стол и небольшое кресло-трон. В комнате еще стоял латный доспех воина — создавалось впечатление, что незримый телохранитель застыл у стола короля. Полы и стены — сплошь в шкурах, преимущественно медвежьих.
Третья комната оказалась спальней с широкой кроватью и грудой шкур — с ней через дверь сообщалась небольшая четвертая с традиционным отверстием в полу. Над ним установлен деревянный примитивный унитаз. Кроме этого, в комнате была огромная деревянная бадья, в ней свободно могли искупаться два человека.
— Макс Са, Ты отдохни с дороги, пока слуги накроют королевский стол. Хочу представить Тебе свой Двор, и им пора знать — у Тебя есть сын, который станет следующим королем.
Попрощавшись, Ганс ушел, через пару минут в комнату заглянул Богдан:
— Макс Са, пришли две женщины от Ганса, он прислал их помочь твоей жене.
Обе женщины оказались миловидными девушками, знавшими около пары десятков слов на нашем языке. Получив положительный ответ на предложение помыться, девушки начали таскать по два ведра теплой воды, пригласив к себе на помощь еще пару молодых женщин. Наполнив бадью до половины, они освободили Нату от одежды, помогая ей погрузиться в воду.
— Ой, как хорошо! Макс, иди сюда, — позвала Ната, забыв свои обиды.
По ее знаку четыре пары женских рук, со смехом принялись освобождать меня от одежды. Девушек поразил цвет моей кожи: лицо и открытые части тела были загорелы, чего не скажешь про скрытые под одеждой. На минуту девчата даже застыли, любуясь ослепительно белой кожей. Они о чем-то вполголоса переговаривались, пока Ната не заявила свои права, требовательно зовя меня к себе.
Глава 24. Возвращение Айя
После помывки в бадье, куда девушки старательно подливали горячую воду, события развивались так быстро, что я не смог рассмотреть книги, находившиеся в полках. Исполнительская дисциплина Дойчей стояла на высоте — когда, закутавшись в куски чистой ткани, мы прошли в опочивальню, наша стираная одежда сушилась на специальных «козлах» возле горящего камина. Девушки занесли небольшой столик и принесли холодного пива, предупредив, что Ганс и остальные ждут в зале. Выпив по кубку пива, я натянул еще влажную одежду. Немного поломавшись для вида и посетовав, что ей нечего надеть, Ната последовала моему примеру.
Огромный зал уставлен длинным столом, на котором громоздилась еда. Именно громоздилась, потому что на поверхности практически не было свободного места. Ганс, будучи гостеприимным хозяином, уступил мне место во главе, разместившись по правую руку. Повторилась ситуация Штатенгартена, когда все лучшие места попались моим людям, а каждого усаживающегося за стол Ганс представлял лично. Большинство Дойчей с любопытством разглядывали меня, отводя глаза, если мы встречались взглядом. Но парочка присутствующих не смогла скрыть своей неприязненности — надо будет сказать Гансу, чтобы приглядывал за ними.
Королевский ужин в Регенсбурге протекал примерно так же, как и у нас в Макселе: за столом образовывались группы по интересам, обсуждавшие сплетни в период отдыха челюстей. Ганс дважды поднял кубок за здоровье Императора Русов, вызвав оживление среди присутствующих.