– Ну уж нет, Концерн рекомендует воздерживаться от посещения с маленькими детьми общественных мест без серьезных оснований! – возмутилась Олеся. – Куда ты ее собрался тащить?
– Тебя надо на паранойю проверить, – сделал вывод муж. – Там все в перчатках и повязках, кинотеатры постоянно дезинфицируют, после каждого сеанса кварцевые лампы включают, всякие санэпидстанции за ними следят. Чего не сходить-то? Сто лет не были.
– Мама, я хочу в кино! – раздалось с заднего сиденья. – У нас в группе все были в кино, а я нет!
– Потом мы обязательно сходим в кино, Светик, честное слово! – пообещала Олеся. – Зимой! Доктор Айболит из Концерна мне сказал, что зимой безопаснее, а еще будут подарки для девочек, которые пойдут осенью в первый класс! Поэтому мы обязательно пойдем зимой в кино, все вместе! А завтра позвоним бабушке и позовем ее в гости. Она с тобой поиграет, а мы с папой съездим по делам на три часа и вернемся.
В это утро Марина проснулась с твердой уверенностью, что ребенок родится именно сегодня. Мужа рядом не оказалось, зато из детской комнаты доносилось негромкое бормотание и Дашкин смех. Там она и обнаружила Александра, упаковывающего больную ногу дочки в самодельный чулок-костыль.
– О! Мама проснулась! – улыбнулся он Даше, указывая на вошедшую в комнату Марину. – А мы как раз собрались умываться и готовить завтрак! Да, Дашуля? Вот этот ремешок не давит на ножку?
– Нет, – ответила та, – папа, у меня третья коленочка болит. Можно мне талбетку?
– Не талбетку, а таблетку! – поправила ее Марина, ободряюще улыбаясь. – Сейчас почистишь зубки и выпьешь лекарство, все пройдет!
– А что, с мамой по утрам уже не модно здороваться? – притворно нахмурился Александр. – Вот я тебе сейчас! – Он быстро ухватил дочку за тельце и защекотал пальцами по крохотным ребрышкам.
– Ай! – Даша залилась хохотом и принялась отбиваться от отцовских пальцев. – Мама! Доброе утро! Доброе утро! Я поздоровалась!
– Вот так-то лучше! – победно провозгласил муж, возвращаясь к затягиванию ремней на детском костылике. – Так, кажется, все. Вставай. – Он помог дочке слезть с кровати. – Как? Удобно?
– Да! – Даша неуклюже сделала пару шагов, приноравливаясь к ходьбе, и побежала к Марине, постукивая по полу пластиковой подошвой костыля. – Мама! А можно мне сегодня гулять? На улице солнышко!
– Сегодня обязательно! – Марина поцеловала дочурку. – Я сейчас позвоню бабушке с дедушкой, они поживут у нас несколько дней и будут гулять с тобой каждый вечер.
– Вечером неинтересно! – расстроилась Даша. – Солнышка нет! Мама, пошли гулять сейчас!
– Не получится, зайчонок. – Марина погладила ее по жиденьким волосикам. – Маме надо в больницу за твоим братиком, а папе на работу. Дедушка посторожит машинки и придет к тебе в обед. А пока ты поиграешь дома одна, хорошо? Ты ведь уже большая и самостоятельная девочка!
– Ну ладно, – согласилась Даша. – Но когда дедушка придет, мы пойдем гулять, да? Я люблю гулять с дедушкой, его Сережка из пятьдесят первой квартиры боится! А бабушку он не боится и дразнится! Он говорит, что я лиг!
– Не слушай его, он глупый мальчик и ничего не понимает! – возмутилась Марина. – Никакой ты не лиг, неправда все это!
– А почему у меня ножка болит, а у него нет? – поинтересовалась кроха. – У него нет такого папиного чулочка, как у меня!
– Это потому, что у него папа не умеет делать чулочек! – ответственно заявил Александр. – Вот и нету у Сережки такого! А у тебя есть! Вспомни, в садике у всех твоих друзей были какие-нибудь особенные штуки, это потому, что у них хорошие папы!
– Да! – обрадовалась Даша. – А когда я снова пойду в садик? Там хорошо и можно гулять днем!
– Сейчас садик ремонтируют, – нашлась Марина. – Дяденьки-строители строят там новую песочницу и качели. Вот когда все будет готово, тогда и пойдем в садик. А пока там стройка, а на стройках играть нельзя, ты же знаешь!
В действительности садик МАГБ для детей-лигов закрыли согласно постановлению ООН о запрещении Ассоциации, признанной террористической организацией. Все объекты МАГБ были переданы Концерну «Сёрвайвинг Корпорэйшн», и в настоящее время «СК» занимался инвентаризацией имущества и определением степени причастности рядовых сотрудников Ассоциации к преступлениям ее лидеров. Концерн обещал восстановить работу детских садов для лигов в ближайшее время, пока же Даша сидела дома.
Александру недавно удалось устроиться на работу, и в первое время ему приходилось задерживаться сверхурочно, чтобы вникнуть в курс дела, так что домой он возвращался поздно. Родителей у него не было, Маринины старики-пенсионеры тоже пытались подрабатывать, как могли. Мать устроилась уборщицей в бюджетное учреждение, отец сторожем на автостоянку. Оставлять ребенка с покалеченной ногой одного целыми днями было страшно, и Марина решила не ложиться в роддом и ждать начала схваток на дому, чтобы приглядывать за дочкой. К счастью, сегодня отец работал в ночь и сможет прийти пораньше.
– Кто первый чистит зубы? – провозгласил Александр. – Кто вперед добежит до ванной, тот и победил!
– Я! – взвизгнула Даша и помчалась по коридору, старательно переставляя изувеченную ногу. – Я вперед! – донеслось из ванной спустя несколько секунд. – Я победила! – Шум открытого крана заглушил детскую речь.
– Ты это серьезно, про роды сегодня? – Александр подошел к Марине и осторожно обнял ее.
– Да, – подтвердила она, прижимаясь к нему. – Надо ехать в роддом. Я чувствую, что пора! Можешь вызвать мне такси? У нас есть немного денег, я доеду и перезвоню тебе оттуда.
– Я с тобой, что за глупости! – возмутился муж. – Позвоню на работу, объясню ситуацию! Уверен, мне позволят задержаться на пару часов. Пойдем, – он повел ее на кухню. – Надо поесть и собраться.
До роддома ехали долго и муторно, в Москве, как обычно, утром в сторону центра стояли огромные пробки. Пока добрались до места, Даша почувствовала первые схватки, и из такси ее сразу определили в родильный блок. То ли она так сильно помнила тяжелые первые роды и мысленно готовилась к худшему, то ли в этот раз действительно все проходило гораздо легче, но Марина оставалась в ясном сознании, несмотря на боль, до первого детского крика. Перед глазами немного плыло, но она отчетливо видела, как акушер держит в руках крохотное, перепачканное в крови синюшное тельце.
– Каков красавец! – словно через вату донесся до нее усталый бас врача, перекрываемый надрывным детским криком. – Горластенький мужичок! С легкими у него точно все в порядке!
Он передал ребеночка в руки ассистентке, и Марина, провожая нетвердым взглядом кричащий комочек плоти, увидела крохотную пяточку с маленькой точкой родимого пятна. Как у Саши, мелькнула мысль, прямо на том же месте…
Одна из медсестер принялась ставить ей капельницу и закрыла собой акушера с ребенком на руках. Марина попыталась повернуть голову, чтобы вновь увидеть сына, но это ей не удалось.
– Доктор! – слабо позвала она врача. – Мой мальчик… он… здоров?
– Скоро узнаем, – прозвучал ответ из-за спины склонившейся над ней медсестры. – Сейчас вам необходимо отдохнуть…
Внезапно она почувствовала жжение в руке, и тут же резкая боль вспыхнула внизу живота, словно раздирая ее тело на части. Марина закричала и выгнулась, вцепившись в поручни кресла до боли в костяшках пальцев.
– Что такое?! – возглас врача потонул в навалившейся на мозг раскаленной тяжести.
– Не знаю! – отшатнулась от нее медсестра. – Нестандартная реакция на…
Новая вспышка режущей боли зазубренным ножом вспорола внутренности, и Марина потеряла сознание от болевого шока.
Сколько времени она повела в забытьи, сказать было сложно, но стойкое ощущение того, что это длилось долго, не проходило. Марина то проваливалась в абсолютное беспамятство, то видела какие-то затянувшиеся болезненные сны, наполненные неясными образами, то вновь и вновь оказывалась в родильном блоке и провожала плывущим взглядом удаляющуюся детскую пяточку с родинкой. Когда, наконец, ей удалось открыть глаза, она чувствовала себя разбитой и утомленной, словно неделю выходила на работу в три смены.
– Марина, вы меня слышите? – рядом с ней стояла незнакомая медсестра в лицевой повязке с использованным одноразовым шприцем в руках. Похоже, ей только что сделали укол…
– Где… мой ребенок? – сухие потрескавшиеся губы шевелились с трудом, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отчетливо произносить слова. – Где он? Я хочу увидеть сына…
– Вам сейчас нельзя, – ласково ответила медсестра, – через час лечащий врач будет проводить обход, и вы сможете…
– Принесите мне сына! – слабо выкрикнула Марина. – Я должна его покормить! Где мой ребенок?! Что с ним?! – Она попыталась встать с кровати, но сил хватило лишь на то, чтобы слабо приподняться.
– Осторожно, не делайте резких движений! – Медсестра заботливо уложила ее обратно. – Вы провели двое суток без сознания! Вам сейчас нельзя двигаться, и кормить грудью тоже нельзя, в крови много лекарственных препаратов. Я приглашу доктора, потерпите. – Она укрыла ее одеялом и вышла из палаты.
Марина осмотрелась вокруг. Двенадцать коек, все заняты, но в помещении стояла тишина. Кто-то спал, кто-то нет, но разговоров не велось, словно тут собрались не счастливые молодые матери, а давно недолюбливающие друг друга сослуживцы. Около часа к ней никто не приходил, после чего в палату заявился целый консилиум из врачей и людей в штатском, облаченных в медицинские халаты и лицевые повязки. В руках у них имелись папки с какими-то бумагами и планшеты для письма стоя, с укрепленными в них документами. Оказавшись внутри, вся группа направилась к ней.
– Госпожа Акимова Марина Вячеславовна, я – ваш лечащий врач, Эмиль Эрнестович! – представился первый из них. – Это господа из социального комитета при мэрии Москвы по вопросам, связанным с лицами, имеющими генетическую инвалидность. Прошу прощения за несвоевременность нашего визита, я понимаю, что вы чувствуете себя сейчас не лучшим образом, но таков закон и мы обязаны…