вбил его в оскаленную пасть следующего уродца, летящего в атакующем прыжке ему в голову. Лиг глухо взвыл, падая наземь и захлебываясь кровью, и мощный удар ногой отбросил его назад, прямо в выбегающего следом мутанта. Выиграв пару секунд, Ершов вырвал из подсумка полный магазин, мгновенно перезарядил автомат и одной очередью перечеркнул обоих уродцев.
– Бармалей! – заорал он в эфир. – Беглый огонь поверх наших голов!!! Иначе нас раздерут на части! Заслон! Назад!!! Перекатом!!!
Ладонь одного из штурмовиков бесцеремонно ударила Виолетту по гермошлему, и она торопливо отвернулась от отбивающегося от преследователей заслона, усиленно перебирая ногами.
– Док! Заслонку закрой! – прокричал ей боец. – «Очаровашки» сожрут! Не оглядывайся! Беги, как только можешь!
Она судорожным движением загерметизировала дыхательный фильтр и выкрутила регулятор подачи аварийного кислородного запаса. Сзади с грохотом вспыхнул еще один взрыв и беспорядочно ударили автоматные очереди. Провожатые вновь подхватили ее под руки и рванулись вперед так, что ноги Виолетты не успевали касаться поверхности и били по густому и смертельно опасному кустарнику. В лицевой щиток гермошлема ударила невесомая сыпь, и она услышала тихий шелест, словно кто-то неторопливо посыпает ее мельчайшим песком. С минуту все бежали молча, выжимая из себя последние силы в попытке выжить, потом в эфире раздался душераздирающий крик. Разъедаемый заживо человек, захлебываясь собственной кровью, надрывными воплями умолял о помощи, но быстро захрипел и замолк. Виолетта зажмурилась от ужаса, пытаясь прогнать застывший в ушах предсмертный крик. Все эти люди погибли из-за нее. Из-за ее глупого тщеславия. И сколько еще погибнет! Она с трудом подавила захлестывающую сознание истерику. Сейчас не время быть обузой для тех, кто не щадит своих жизней, пытаясь сохранить ее.
– Ерш! – заорал в эфире Бармалей. – Бегите! Патронов бо… – от близкого взрыва радиоэфир затрещал помехами, – ше нет! Бегом! Бегом!!!
Поляна «очаровашек» закончилась неожиданно. Бойцы с размаху внесли Виолетту в заросли токсичной растительности, опустили на ноги и тут же потащили за собой дальше.
– Беги, док! – задыхаясь, выкрикнул один из них. – Нельзя останавливаться! «Очаровашки» должны выветриться! Не открывай фильтр!
Они пробежали по пологому горному склону еще метров триста, и Виолетта, потеряв последние силы, зацепилась за трухлявый валежник едва волочащимися ногами и рухнула, словно подкошенная. Штурмовики по инерции проволокли ее за руки пару метров, потом взвалили на плечи и понесли дальше, но тут в эфире появился Ершов.
– Всем! Ко мне! – Инвазивный лейтенант говорил, тяжело дыша. – Кто с доком? Давайте ее сюда.
Ершов оказался всего в десятке шагов позади них. Его скафандр был густо залит кровью и ядовитым растительным соком и в мутном желтом свете нашлемного фонаря представлял собой жуткое зрелище. Многие подсумки были разодраны в лохмотья, резинопластик нес на себе множество борозд от зубов, когтей и ножевых порезов, на гермошлеме виднелась крупная вмятина.
– Что с вами?! – Виолетта бросилась осматривать его со всех сторон, вглядываясь в драный скафандр. – Герметичность не нарушена? Нужно проверить датчик!
– Не нарушена, я проверял. – Ершов поймал ее за локоть и поставил перед собой. – Док, вырубите фонарь! Его видно издалека. Я в порядке. Если где-то и есть микротрещина, то не мне об этом беспокоиться. Два «намордника» одновременно носить все равно не положено. Ваша карта цела?
– Что? – не поняла Виолетта, пораженная его ответом. – Да-да, конечно! Вот, пожалуйста… – она достала из подсумка скрученный в трубочку лист целлулоида. – Что-то не так?
– Я потерял свою в рукопашке, – пожал плечами инвазивный лейтенант. – А нам сейчас необходимо очень быстро определить, куда бежать дальше, пока есть фора.
Только сейчас Виолетта поняла, что не слышит выстрелов и вокруг не свистят пули. Все, кто уцелел, лежали неподалеку, заняв круговую оборону. Даже в скафандрах было отчетливо видно тяжелое дыхание измотанных беглецов, получивших короткую возможность перевести дух.
– Много людей… погибло? – решилась задать мучающий ее вопрос Виолетта. – Там… где нас догнали лиги?
– Четверо. – Ершов бросил на нее хмурый взгляд. – И одного из роты охраны сожрали «очаровашки».
– Он… – Виолетта сглотнула подступивший к горлу комок, – забыл закрыть заслонку фильтра?
– Не забыл, – качнул головой Ершов, подставляя карту под слабый звездный свет. – Заслонка не встала на гермозащелку. Видимо, крышку задело пулей и замяло, такое бывает. – Он вгляделся в карту и замолчал.
– А лиги не… – Она вдруг подумала, что сейчас не стоит мешать ему вопросами, тем более ей, и оборвала свою фразу на самом начале. Но Ершов оторвался от карты и ответил:
– Они не пошли через «очаровашек». Без скафандров это гарантированная смерть в эксклюзивных мучениях. Тут в скафандрах-то никаких гарантий… – Он вновь вгляделся в карту и задумчиво произнес: – Почему лиги не идут по дороге параллельным курсом? Поляна с «очаровашками» не может длиться вечно, они понимают это не хуже нашего… Репей! – Ершов вышел в эфир. – Что у тебя?
– Что-то странное! – отозвался боец. – Уродцы остановились и дальше за нами не идут. Вместо этого они… а Шаро их знает, что это они делают! Злых духов призывают, что ли!
– То есть?! – удивился Ершов. – Это как?!
– Да вот так! – хмыкнул Репей. – Скачут с факелами по кругу, стволами машут, в центре какой-то старый уродец, потрясает ржавой железкой с черепушкой сверху и читает то ли стихи, то ли заклинания! И все за ним повторяют! Даже танкисты вылезли и присоединились к остальным. Наших убитых привязали к деревьям и что-то малюют на скафандрах… какой-то знак вроде… не могу разобрать, слишком темно и далеко. Корявый круг разукрашивают, что ли…
– Возвращайся! – приказал Ершов. – Будем уходить, пока есть возможность. – Он свернул карту и вопросительно посмотрел на Виолетту: – Я оставлю ее у себя, док?
– Да, конечно! – закивала она. – Все равно я помню ее наизусть… что мы будем теперь делать?
– Что и раньше. – Инвазивный лейтенант засунул карту в уцелевший подсумок. – Выйдем к реке и попытаемся разыскать плавсредства. Лиги нас отсюда не выпустят, единственный шанс – это обойти их по воде… – Ершов мгновение помолчал и закончил: – если сможем справиться с течением.
Он отдал в эфире короткую команду, и отряд продолжил путь. Четверть часа брели по склону, продираясь через гнилой валежник и токсичный кустарник, но погони лигов до сих пор не было видно, и Ершов приказал спуститься на дорогу. Старая тропа стала гораздо уже, но идти по ней было легче, чем путаться в трухлявом подлеске, и скорость движения увеличилась. После изнурительного бега быстрая ходьба показалась Виолетте невиданным счастьем, и сорок минут она шагала словно заведенная, радуясь тому, что не надо бежать. Для удобства она даже стала напевать про себя любимую в детстве мелодию, подстраивая ее ритм в такт шагам и дыханию. На один щелчок барабанных палочек вдох, на другой – выдох… Вдох, шаг, выдох, шаг, щелчок, шаг, щелчок, выдох…
– Док, что это у вас щелкает? – Идущий впереди штурмовик удивленно оглянулся на нее.
– У меня? – не ожидала вопроса Виолетта. Неужели она подражала барабанным палочкам вслух?!
– У вас, – подтвердил боец, окидывая ее взглядом. – Знакомый какой-то звук…
Виолетта растерянно оглядела себя и вдруг поняла, что за щелчки помогали ей держать ритм ходьбы. И что рисовали лиги на скафандрах погибших солдат. Ее рука метнулась к подсумку подвесной системы скафандра, и спустя мгновение Виолетта смотрела на дисплей дозиметрического прибора, ритмично щелкающего звуковым сигналом радиационной опасности.
– Господин Ершов! – выдохнула она в эфир. – Господин лейтенант! У нас проблемы… мы в зоне радиационного заражения! Уровень опасности растет!
Ершов подбежал к ней, взглянул на счетчик Гейгера и немедленно вышел в радиоэфир:
– Головной дозор! Назад! Отходить к ядру отряда, бегом! Повторяю, бегом! Как принято?
– Уже бежим! – ответ пришел с сильным треском помех. – Ерш, у тебя счетчик Гейгера есть?
Двое штурмовиков вернулись через минуту. Один из них заметил в руках Виолетты дозиметр и ткнул рукой в прибор, восстанавливая дыхание после быстрого бега:
– Дальше без него лучше не ходить. Там в темноте воронки светятся! Я не сразу понял, что к чему. Слишком тихо, ни лигов, ни зверья… думал, мошкара фосфоресцирует или грибок…
– Мы вышли к заводу по регенерации ядерного топлива и хранилищу радиоактивных отходов! – с тревогой воскликнула Виолетта. – Там несколько зданий, одно из них с двумя трубами, наверное, целостность защиты нарушена!
– Нет там никаких зданий, – хмуро перебил ее боец. – Одно большое поле светящихся руин, покрытое неслабыми воронками. Все перепахано метра на три вглубь! Это место не просто бомбили, его от всей души засыпали ракетно-бомбовыми ударами! Самый высокий обломок не достанет и до пояса, и там повсюду россыпи мелких синих и зеленых светящихся пятен! Может, не пойдем туда? Если радиация аж светится, сколько мы протянем?
– Радиация не светится, – возразила Виолетта. – Это ошибочный стереотип. Светятся некоторые химические вещества и соединения, попадая под воздействие радиационного излучения. Точно оценить степень опасности по свечению нельзя, для этого у нас есть дозиметр, но… – она посмотрела на Ершова, – я бы туда по своей воле не пошла.
– Позади лиги, справа лес до самых гор, если туда пойдем, то дыхательные фильтры забьются раньше, чем сможем обойти вояк. – Инвазивный лейтенант устало вздохнул. – Особого выбора у нас нет. Надо выходить к реке. Если через север нельзя, остается один путь – на запад, через гору. Но следы лиговских танков вели именно оттуда. Рискуем выйти прямо на их поселок, а у нас боеприпасов осталось – по магазину на брата. – Он перевел взгляд на нее: – Док, мы сможем пройти между горой и радиоактивными руинами?