– Какое же? – подняла брови Алена.
– Мощное лобби сторонников ГМО. Ведь на карту поставлены огромные прибыли, исчисляющиеся миллиардами долларов в год. И компании – производители трансгенов не скупятся на формирование прочных рядов своих «единомышленников».
– Вы хотите сказать, что они покупают себе сторонников? – Алена отчеркнула этот вопрос как один из наиболее важных.
– Скандалы, связанные с подкупом чиновников биотехническими компаниями, уже не редкость, – ответил ученый. – Достоверно известно, что ради продвижения своих ГМ-культур на рынки целевых стран владельцы трансгенов подкупали различных должностных лиц в таких странах, как Индия, Индонезия, Шри-Ланка, также осуществлялись подобные попытки в странах Африки, и, судя по текущей ситуации, в ЮАР и Алжире им это удалось. Это единственные африканские страны, не отказавшиеся от ГМО.
– Скажите, Александр Сергеевич, – следующий вопрос закономерно вытекал из предыдущего, и не задать его Алена не могла, – а в нашей стране чиновники, ратующие за продвижение ГМО, тоже финансируются производителями трансгенов?
– Ну, подобной информации у нас нет, – улыбнулся Баранов, – и не думаю, что она есть у кого-то другого, иначе это был бы грандиозный скандал на всю страну и не только. Я могу говорить лишь о том, что известно наверняка. А наверняка известно о многочисленных грантах, выделяемых компаниями – производителями трансгенов некоторым нашим ученым.
– И вы можете привести примеры? – поинтересовалась Алена.
– Могу, отчего же нет. Секретом ни для кого это не является. Та же компания «Монсанто» грантовала академика Скрябина и возглавляемый им Центр «Биотехнология» РАН на исследование и создание ГМ-культур. В этих же целях, опять же, «Монсанто» неоднократно выделяла гранты Тимирязевской сельскохозяйственной академии, там вопросами ГМО занималась группа ученых, в том числе академик РАСХН Григорий Константинович Эрнст. Ну и конечно же получал гранты от «Монсанто» Институт Питания РАМН под руководством академика Тутельяна, в задачи которого входило определить, несут ли ГМО опасность нашим гражданам или нет. Результаты этих грантов всем известны: 16 линий ГМО официально разрешены в России Институтом Питания, 2 из которых созданы Центром «Биотехнология», – Баранов развел руками.
– Остается только добавить, – усмехнулся он, – что по странному стечению обстоятельств, вызванному, разумеется, простым совпадением, именно эти ученые в настоящее время энергично поддерживают идею трансгеников и активно продвигают ГМО на российском рынке.
– Интересная картинка, – хмыкнула Алена, – накануне нашего интервью я просматривала в интернете информацию по вопросу ГМО. Там можно найти целую баталию из выступлений различных сторонников и противников трансгенов. К сторонникам ГМО, как я поняла, относится и главный санитарный врач России Онищенко?
– Да, он прямо заявляет о своей позиции поддержки трансгенных продуктов, – подтвердил Баранов, – и среди чиновников, ратующих за приход ГМО на российский рынок, он не одинок.
Алена улыбнулась и изобразила движение ручки по бумаге:
– Опять же – например?
– Будет вам пример, – кивнул ученый, – более того, это будет весьма интересный пример. В прошлом году я был включен в состав экспертной комиссии по ГМО Государственной Экологической Экспертизы при Министерстве природных ресурсов РФ. Комиссия эта действовала в соответствии с приказом министра МПР Артюхова от 26.04.2001 года за номером 363. Членами комиссии были серьезные ученые: четыре кандидата и один доктор биологических наук, представляющие основные научные учреждения страны в области биологии. Руководил комиссией член-корреспондент РАН. Как видите, случайных людей в комиссии не было. Эта экспертная комиссия должна была рассмотреть на предмет биологической безопасности два сорта ГМ-картофеля компании «Монсанто», которые эта фирма пыталась поставить на российский рынок. Был тщательно изучен большой объем информации, материалов и отчетов, сделанных по итогам полевой и экспериментальной проверок. Кстати, в ходе работы комиссии некоторые ее члены упоминали, что на них оказывается давление со стороны как представителей московского отделения «Монсанто», так и со стороны российских ученых, заинтересованных в продвижении ГМО, в частности соответствующие телефонные звонки делал все тот же академик Скрябин. Однако, несмотря на это, 1 февраля 2002 года, комиссия пришла к заключению, что биологическая безопасность трансгенных сортов картофеля не доказана, и рекомендовала не допускать их на российский рынок.
Вскоре наша комиссия приказом министра МПР Артюхова была распущена. Как нам объявили, вследствие того, что функции свои она исполнила полностью, больше исследовать нечего и потому необходимость в комиссии отпала. На первый взгляд все логично, вот только совсем недавно я узнал, что подобная комиссия только что создана вновь, приказом все того же Артюхова, но уже в другом составе. У меня сам собой возник простой вопрос: чем же министра не устроил старый состав? Уж не тем ли, случайно, что результатами нашей работы осталось недовольно российское ГМ-лобби?
– Действительно странно, – согласилась Алена, – а это точная информация? Ошибки быть не может?
– Исключено, – Баранов отрицательно качнул головой, – руководителем новой комиссии назначен серьезный ученый, академик Российской Академии Сельскохозяйственных Наук Михаил Сергеевич Соколов, с которым я знаком уже очень давно.
– Все это более чем странно, – повторила она, подчеркивая заметку в блокноте жирной чертой.
В этот момент диктофон издал предательский писк, сообщая о том, что его батарейки собрались в мир иной.
– Похоже, наше интервью окончено? – весело прищурился Баранов.
– Похоже так, – Алена виновато улыбнулась, – на самом деле полученной информации мне хватит надолго, я даже всерьез переживаю, чтобы не запутаться в ней по неопытности.
– Ничего страшного! – ободрил ее ученый. – Если возникнут вопросы, вы не стесняйтесь, звоните, приезжайте, я буду рад помочь.
Они попрощались, и Алена покинула скромный кабинет ученого.
На улице как всегда было холодно, на небе собирались подозрительно темные тучи, довольно прозрачно намекавшие на возможный дождь. Алена, поежившись, забралась в машину, но теплее от этого не стало, за время долгого интервью салон «Кайена» успел остыть до уличной температуры. Алена включила печку на полную мощность и откинулась на спинку сиденья, ожидая результата. Ехать в холодной машине не хотелось. Пока салон прогревался, она достала блокнот и принялась изучать сделанные во время интервью пометки. Информации действительно оказалось слишком много, тут по одним тезисам не разберешься, а запасных батареек к диктофону, как назло, не оказалось. Надо будет заехать в магазин.
Стук пальцев по ветровому стеклу отвлек ее от раздумий. Она оторвала взгляд от блокнота и посмотрела в окно. Перед дверью стоял горбатый, донельзя замызганный бомж в каком-то немыслимом рванье, с лицом, наполовину заляпанным грязью, наполовину затянутым самодельной повязкой из остатков чуть ли не сгнившей лыжной шапочки с застарелыми следами крови. Общую картину довершали нелепые ободранные очки с обломанной дужкой и треснувшими стеклами, скрепленными грязной полоской скотча. Бомж что-то настойчиво требовал от нее.
– Дай мелочи, красавица! – хрипло донеслось из-за стекла. – Помоги голодному, подай на хлеб Христа ради!
Бомж прислонился ладонями и лицом к стеклу, отчего его чумазая физиономия заняла собою все окно.
– Сколько не жаль, дочка, не оставь в беде инвалида! – продолжал домогаться бомж, все сильнее прижимаясь к стеклу.
В какой-то момент Алене показалось, что она чувствует исходящую от него вонь прямо сквозь автомобильную дверь. Она торопливо нашарила кошелек и не глядя вытащила оттуда купюру. Банкнота оказалась тысячерублевой, но сейчас это значения не имело, Алене казалось, что бомж с минуты на минуту от усердия просто выдавит ей ветровое стекло. Она коротко нажала на кнопку электроподъемника, опуская дверное стекло буквально на сантиметр, и торопливо просунула в образовавшуюся щель купюру.
– Ай, спасибо! – расцвел бомж. – Не дала сирому инвалиду умереть голодной смертью! Дай бог тебе счастья, доченька, и мужа хорошего! – Он вдруг засуетился, шаря за пазухой, и извлек на свет белый жутко грязную тряпку. – А вот я тебе сейчас это, машину вымою, окошки, значит, протру!
Воображение живо нарисовало ей последствия этого процесса, и Алена пришла в ужас.
– Нет-нет! – воскликнула она, закрывая окно и судорожно нашаривая рукой рычаг автоматической коробки передач. – Не надо! Я уже уезжаю, я тороплюсь!
– Дык, я это, я быстренько! – успокоил ее бомж. – Семь секунд! – Он решительно принялся мусолить тряпкой по ветровому стеклу.
Окно моментально покрылось мутной пленкой какой-то грязи.
– Я уже уезжаю! Спасибо! Ничего не надо! Спасибо! – возопила Алена, чуть ли не в пол утапливая педаль газа.
«Кайен» взревел могучим движком, звук которого тут же заглушил визг резины бешено проворачивающихся колес. Автомобиль резко рванулся назад, пронзительно запищал сигнал парктроника, и Алена машинально ударила по тормозам. Сзади раздался душераздирающий визг покрышек экстренно тормозящего автомобиля, возмущенный гудок клаксона и крепкая ругань. К счастью, столкновения не произошло, «Кайен» замер в каких-то сантиметрах от капота чужого автомобиля. Его водитель высунулся в окно чуть ли не по пояс и громогласно принялся рассказывать Алене и всем мимо проходившим собственную теорию о женщинах за рулем вообще и о таких молодых и сопливых, как она, в частности. Наблюдавший за всей этой картиной бомж виновато пожал плечами и, почесываясь по всему телу, побрел прочь, что-то бормоча себе под нос. Алена поспешила поскорее покинуть место стоянки, чуть было не ставшее местом происшествия.
Первым делом пришлось заехать на мойку, чтобы отмыть грязищу, налипшую от бомжа на дверь машины и ветровое стекло. Пока мойщики возвращали ее авто прежний вид, Алена понемногу пришла в себя, отходя от инцидента с бомжем. Вот ведь паразит, поморщилась она. «Подай инвалид