Я тоже молчал, обдумывая полученную информацию. Деревня-кормушка… Не слишком приятно, наверное, быть чьим-то кормом, но, если отрешиться от предрассудков, то вполне себе приемлемый натуральный обмен. Тем более, что ташшары поступают куда порядочнее, чем та же Мара, любительница свежей крови прямо из шеи. Да, но… Когда ты успел поднабраться земных предрассудков, Арчи? Вопрос… Кстати!
«Голос! А ведь ты лично знал моего отца!»
«А разве я когда-то утверждал обратное?» хмыкнул он.
«Значит, ты был человеком, и сам родом с Амешта.»
«Ну просто чудеса дедукции. И что?»
«Так почему ты сам не хочешь рассказать мне что тут и к чему? И мне не придется рыться в отцовских воспоминаниях.»
«Вот мы и обнаружили самый большой страх Арчи Бесстрашного! — издевательски рассмеялся Голос. „Послушай, умник, я, конечно, могу рассказать тебе про Амешт, но это никак не решит твоей проблемы. Во-первых, Вальтер был магом, а я — нет, во-вторых, были вещи, в которые он меня просто не посвящал, так что я о них просто не могу знать, и в третьих, тебе действительно нужно разобраться с этой самой Силой, и здесь я тебе точно не помощник.“
«Ты, как всегда, железно прав, — вздохнул я и добавив, выстрелив практически наугад, — дядя Влад.»
Он сухо рассмеялся, «Догадался таки.»
«Да ты практически проговорился, — признался я. — Но как?»
«Это я тебе потом расскажу, когда с папашиной памятью разберешься, — пообещал он. — И даже не обращайся ко мне, пока этого не сделаешь! Что за наказание, в самом деле: пока жил, с тобой возился, помер — опять от тебя покоя нет.»
«Я не знал, что ты умер.»
«Ну, узнал. Легче тебе от этого?»
Я не нашел, что ответить, а он еще раз напомнил о необходимости исследовать отцовскую память и замолчал. И теперь, пока не выполню задание, обращаться к нему бессмысленно — проверено.
И я понимал, отлично понимал, что разобраться с таким наследием нужно, и чем раньше, тем лучше. Но вместо этого я думал о дяде, который довольно долго был всей моей семьей.
Последний раз мы виделись там, на Гард-Анча, в ночь великого полнолуния Каиноса. И потом, когда после моего неудавшегося самоубийства ко мне на Землю заявился Ник Цесс, принеся чистые документы и земные карточки, на которых был мой гонорар за операцию «коллекционер», я был свято уверен, что за всем этим стоит дядя. И пусть мне было обидно, что он так и не нашел времени прийти ко мне лично и объяснить что к чему, но я понимал, что Верховному Координатору не о чем разговаривать с разрушителем. Но в тот момент, когда Цесс появился в первый раз, Голос уже прочно обосновался у меня в голове. А в первый раз он появился, когда я только очнулся после падения с башни. Значит, дядя умер практически сразу же. Но как? Почему? Что могло случиться? Предположения можно было строить до бесконечности, но зачем, если можно спросить его самого? Правда, для начала нужно заняться одним крайне неприятным делом.
Я посмотрел на часы, решил, что Ромку еще пару часов можно не будить, вынул из ножен Гелистворт и воткнул в землю перед собой, ухватившись за рукоять как утопающий за соломинку.
Поехали.
12. Боец Морганы
Когда-то давно, когда я учился в разведшколе, профессор психотехники Стент-Айк признал меня полным бездарем в плане ментальных воздействий. Как я ни тужился, как ни пыжился, как ни зубрил теорию — заглянуть в чужой разум не вышло ни разу. Максимум, чего я достиг — это научился чувствовать попытки постороннего вмешательства. И то хлеб, как говорится, но некоторые сферы деятельности элитной разведки остались для меня закрыты. Впрочем, парился я по этому поводу недолго, тем более, что таких, как я, в группе было чуть больше половины.
Тем не менее, теорию я учил, сдал ее на отлично, и сейчас старательно вспоминал, собираясь использовать при исследовании отцовской памяти. Во-первых, конечно, защита — не хватало ещё самому кукухой поехать, а дальше осторожно, медленно…
Не знаю, в защите дело, или нет, но на этот раз я не проваливался в отцовскую память как в свою, а смотрел немного со стороны, имея возможность что-то приблизить, что-то отодвинуть, что-то пролистнуть… даже не знаю с чем сравнить, на самом деле. Хотя навигатора не хватает, конечно. И возможности отфильтровывать ненужное. Это примерно как с собственной памятью: нужно, скажем, вспомнить, что там за музыка в «Терминаторе» была в определенном моменте. Вспомнил, но тут за это цепляется целый ряд ассоциаций: и с Джоном Коннором и его мотоциклом, и с самой песней, и вот уже мысли блуждают вокруг пьяной вечеринки, когда утопили в море мотоцикл Серегиного папаши, оттуда перескакивают к ещё одной пьянке, но уже в компании флибов, потом… И спрашивается: на фиг мне была нужна та песня?!
Но тех флибов я хотя бы знал. А с отцовским наследием вообще беда. Хочешь узнать, что там за скрижаль такая — приходится наблюдать, как два малолетних балбеса разводят костер посреди классной комнаты, потом лазят по каким-то подземельям, потом… До скрижали по итогу, конечно, добрались, но сколько же времени это заняло! И так со всем. Одно радует: время в воспоминаниях с реальным не соотносится, и весь процесс оказался не таким уж и долгим. Ну, как: к тому моменту, когда сработал будильник и настало время расталкивать Ромку, чтобы и самому вздремнуть хотя бы пару часов, я узнал довольно много как о мире и его секретах, так и об отце. И если отрешиться от его, с моей точки зрения, абсолютно иррациональной ненависти к ташшарам, можно признать, что был он отнюдь не чудовищем, хотя и изрядным засранцем — что есть, то есть. Каким образом он превратился в маньяка, одержимого разрушением, узнать мне еще предстояло. И скрижаль… это то, что требовало серьезного осмысления, но не сейчас, не сейчас.
Ромка проснулся довольно легко, посмотрел на часы, заметил, что разбудить его я был должен еще часа два назад, и пошел гулять вдоль барьера, а я с чистой совестью завалился на его место. Глядишь, пока посплю, из каши отцовских воспоминаний выстроится хоть какая-то система.
Отключился я довольно быстро, и сразу же провалился в мешанину образов, производных от смешения отцовской памяти и собственного опыта. Я то стоял на вершине Гард-Анча, наблюдая за катящейся к закату луной, а над головой нарезал круги белый дракон. То я, но уже не Артур, а Вальтер, меряю шагами приемную Верховного Координатора, ожидая аудиенции. Зачем меня сюда позвали? Почему Альдмир, одетый в черную форму офицера Патруля, загадочно улыбается и заверяет, что мне собираются сделать невероятное предложение… Что за предложение я так и не узнал, потому что в следующий момент обнаружил себя, снова Артура, сидящим в компании Алекса у костра в насквозь промороженных Заповедных горах, и я понимал, что вот-вот должен объявиться дракон, и мне — хочешь или нет — придется с ним сражаться. Но когда гигантский ящер все же приходит, на его спине восседает Пожиратель Снов и сообщает, что готов обменять знание на сны. И стоило мне только поинтересоваться, о каком знании речь, как меня разбудили.
— Арчи! Артур! — взывал ко мне Ромка, тряся за плечо, — Проснись!
— Что? — спросил я и открыл глаза. Всё так же горел костер, небо над головой светлеть и не собиралось, да и по ощущениям спать мне оставалось не меньше часа. — Что там?
— Волк, — ответил он и ткнул пальцем в сторону барьера, — там.
— Какой волк? — не понял я.
— Обыкновенный. Пришел от дороги, улегся у самого барьера и лежит.
Я недоверчиво хмыкнул, но все же встал и пошел смотреть. Волк — огромный, матерый — действительно лежал у барьера, положив морду на лапы и, казалось, смотрел прямо на костер. Я остановился напротив него, потом присел на корточки — зверь и не пошевелился. То есть, ни меня, ни костра он не видит — защита работает исправно. Хм…
— Давно он так? — спросил я у Ромки.
— Да, с полчаса, наверное, — отозвался сын. — Бать, что делать будем, если до утра не уйдет? И что он вообще здесь делает?
Я пожал плечами.
— Ждет. Это оборотень, Ром. Как-то он нас вычислил, и теперь ждет, когда мы себя проявим. А так как до утра мы себя проявлять не собираемся, то и переживать не о чем.
— Угу, — недоверчиво хмыкнул сын. — А утром что?
— Посмотрим, — я снова поднялся на ноги и вернулся к костру, зевнул. — Где-то у меня кофе был…
— Ты уверен, что это — оборотень? — не унимался сын.
— Абсолютно, — подтвердил я и, подтянув поближе рюкзак, принялся в нем рыться. — Во-первых, размер. Очень уж здоровый для лесного разбойника. Во-вторых, обычному волку мы нафиг не сдались, сейчас лето, вокруг дичи полно. И заметь, он пришел один! Волки — звери стайные, на человека если нападают, то в голодное время и скопом. Одиночка так никогда не поступит. Идти следом, не показываясь, за больным или раненым может. А припереться вот так, под дверь — это вряд ли.
— Но ведь… — Ромка указал на небо, — там тучи! Да и вообще, до полнолуния полно времени!
— А он неграмотный, — хмыкнул я, — не читал умных книжек, предписывающих оборотням перевоплощаться исключительно в полнолуние.
— Очень смешно… — обиделся Ромка.
— А если без шуток, Соника, как и ее близнец Каинос, дает достаточное количество необходимого излучения в любой своей фазе. И тучи здесь совсем не помеха.
— Во как! — Ромка сделал умный вид. — А чего они тогда все с полнолунием носятся?
— Полнолуние для всей этой нечисти, что валерьянка для кота — крышу рвет напрочь!
— Ага, теперь понятно. — Он вздохнул. — А с волком что делать?
— Да пусть лежит, — отмахнулся я, — он же тебе не мешает? Через защиту не проберется, так что и беспокоиться не о чем. А вот солнышко взойдет, назад в человека превратится — тогда и побеседуем. — Я снова принялся рыться в рюкзаке, — Да куда он подевался?
— Кто?
— Чайник. Кофе хочу заварить, — я выкинул на траву пачку растворимого Якобза, — не арабика, конечно, но на безрыбье… Во! Нашел!
Вслед за кофе из рюкзака показался двухлитровый чайник и сооружение из стальной проволоки, на которую я этот самый чайник над костром и подвесил.