Естественно, не было никакого смысла в ненужном риске. Люди, с которыми он сражался, были его людьми, головорезами, которых он подобрал лично в наполненных дымом притонах Лежбища, щедро заплатив им, чтобы создать видимость хорошей драки и эффектной победы, прямо перед камерой, которая всё это и увидит. Они же в процессе должны были защищать его от настоящих бунтовщиков. Они легко сливались с остальной толпой, в своих неотличимых от других красных церковных мантиях, периодически вступая с Финном в длинные, эффектные, но абсолютно безопасные для него дуэли, которые наблюдающая за этим зрительская аудитория проглатывала не глядя. Ну и что, что ни один из этих очевидно плохих парней не умирал — это только показывало насколько милосердным и сострадательным был великий Финн Дюрандаль.
Всё проходило без сучка и задоринки, пока Эмма Стил внезапно не появилась из ниоткуда и не выступила на его стороне. Он был наслышан о её репутации. Все были наслышаны. Он не мог изображать перед ней фиктивные дуэли и надеяться, что она не заметит. Поэтому он мысленно пожал плечами и стал убивать своих людей по-настоящему. Он делал это быстро, прежде чем они понимали, что он больше не притворяется. Но даже так он заметил, что Эмма посмотрела на него странным, немного озадаченным взглядом до того, как последний из наёмников умер, и настоящая толпа окружила их, вынудив обоих сражаться по-настоящему.
Финн только начал прокладывать путь, с помощью которого он бы добрался до края обезумевшей толпы и относительной безопасности, когда над ним раздался сильный хлопок перемещённого воздуха, и он резко подняв голову, увидел военные гравибаржи, появляющиеся в небе. Огромные, тёмные корабли, ощетинившиеся рядами дисраптерных пушек, каждая из которых была направлена на толпу внизу. Громкие голоса из ретранслятора призывали толпу бросать оружие и сдаваться, иначе... Финн и Эмма стояли спиной к спине, готовые к бою и осматривались вокруг, ожидая в какую сторону подует ветер. Бунтовщики уже вкусили крови и могли продолжить сражение. А затем появились экстрасенсы, десятки экстрасенсов, парившие в воздухе между народом и гравибаржами, и глядевшие на бесформенную массу обычных людей под ними, как ангелы в ожидании суда. Их глаза слепили словно солнце, покуда они висели в воздухе без какой-либо поддержки, и от их присутствия было такое сильное ощущение, что почти подавляло. А затем они заговорили одним голосом, звучащим напрямую в сознании каждого — великим богоподобным Голосом, которому нельзя было ни оказать сопротивление, ни оспорить, только подчиниться.
Опустить оружие. Стойте на месте. Ждите, пока не придут правоохранители и не уведут вас.
Повсюду люди стали бросать дисраптеры, мечи и всё, что заменяло им оружие. Их руки разжимались против собственной воли. Импульс принуждения в их разумах заглушал всё, оставляя только базовые мыслительные процессы. Их лица и глаза становились пустыми — вся ярость, страсть и индивидуальность была стёрта в мгновение ока. Только выжившие правоохранители, силы правопорядка и Парагоны были не затронуты этими телепатическими чарами. Эмма медленно опустила свой меч, удивлённо оглядываясь. Финн убрал меч и оружие, и незаметно ушёл. Правоохранители начали медленно пробираться сквозь тихую, безразличную толпу, выискивая нарушителей и подстрекателей, попутно собирая брошенное оружие. Телепаты перемещались по воздуху над толпой и сканировали мысли людей в поисках тёмных секретов. Ещё недавно это было бы не законным, практически немыслимым шагом, но сейчас у Сверхдуши было разрешение Короля. И на данный момент мужчины и женщины, которые ещё недавно были готовы сражаться и умереть за то, во что верили, апатично и беспомощно стояли, позволяя им это делать.
Они стояли там, пока не пришли войска и не начали уводить их в наручниках, а медики приступили к лечению раненых и подсчёту погибших. А погибших было много. И на удивление много погибло Парагонов. Любимые герои Империи лежали тихо и спокойно на окровавленной земле, укрытые разорванными пурпурными плащами.
Парламент и Король наблюдали в тишине за тем, как безучастно стоит народ, с глазами пустыми и безропотными, как у травоядных зверей. Правоохранители уводили людей, которые были замечены средствами массовой информации, как организаторы и провокаторы массовых беспорядков. Иногда правоохранители били или применяя силу бросали таких людей на землю и пинали, а те спокойно принимали побои, неспособные протестовать или защищаться. В воздухе всё ещё оставалось много злобы, она шла от тех, кто смог выжить в этом безумии. Большинство народа отправят в наспех собранные тюремные лагеря, которые военные разворачивали на окраинах города. Время для судов, закона и права, придёт позже.
Большинство из них вероятно отпустят, выдав предупреждение. Засорять Суды многочисленными делами не было ни в чьих интересах. К тому же объединившиеся Нейманы и Церковь показали себя грозной силой. Не стоит дополнительно их провоцировать. Но ни один Парламентарий не сказал этого вслух. Им и не нужно было. Они просто сидели и молча наблюдали за тем, как народ сортируют и уводят прочь. В воздухе высоко над ними, словно и были для этого рождены, излучая спокойствие парили экстрасенсы, а их могущественные разумы легко удерживали под контролем толпу. Некоторые из них улыбались. Сейчас они уже не выглядели ангелами. И были больше похожи на хищных птиц, ожидающих, когда издохнет медленное и глупое животное.
— Экстрасенсы, контролирующие людские умы, — в конце концов сказал Мишель Дю Буа голосом, полным холодной, усталой горечи. — Заставляющие их мыслить так, как они того хотят. Лишая их свободной воли, делая рабами. Не напоминает ли вашему величеству это ничего? Не так ли поступили Эльфы несколькими неделями ранее на Аренах?
— Эльфы ответственны за убийства и террор, — ответил Король Дуглас, по-прежнему смотря на голоэкран. — Сверхдуша же ответственна за прекращение насилия и убийств.
— Обычным людям со стороны так не покажется, — сказала Мира Пьюри. — Некоторые вещи делать нельзя ни при каких обстоятельствах.
— Значит, чёрт с ними, и с вами тоже, — ответил Дуглас, резко поднимаясь на ноги. — Я бы сделал это снова. Они убивали моих Парагонов. Моих товарищей и друзей. Даже мой Защитник может быть... мёртв. Я должен был быть там с ним. Хотите мою Корону, многоуважаемые Члены Парламента? Можете забирать.
Он снял Корону и положил её на Трон.
— Я сделал то, что было необходимо. Я всегда делал то, что было необходимо. Парагон так всегда поступает. Я иду узнать, что с моим другом Льюисом. Позже можете прислать кого-нибудь сказать, остался ли я ещё Королём. Возможно позже мне не будет всё равно.
— Вы не можете уйти, — сказал Тель Маркем. — Слушания ещё не закончились. Мы вас ещё не отпускали.
Дуглас взглянул на Маркема, и Член Парламента невольно вздрогнул и отвёл взгляд. Дуглас оглядел Палату и никто не стал встречаться с его тёмным и опасным взглядом. Он слегка улыбнулся.
— Катитесь вы все в Ад, — тихо сказал он. — Вы все вместе не стоите и одного Парагона, защищавшего вас. Во что превратилась Империя, во что мы превратились, если понадобилось заплатить такую цену? На улицах творится безумие, людские души больны, и я боюсь, что и мы заражены. Заключайте свои компромиссные сделки с Церковью и Нейманами. Обезопасьте себя. Я не могу вас остановить. Но смотреть на это не стану. У меня всё ещё осталось гордость.
Он повернулся к ним спиной и вышел из Палаты Представителей, проигнорировав раздавшиеся позади крики. Снаружи его ждала Анна.
— Как Льюис? — спросил Дуглас.
— Его принесли, — ответила Анна. — Он сейчас в лазарете.
Дуглас зашагал по коридору и Анна шла рядом с ним.
— Они поместили его в регенерационную машину. Дуглас... шансы не очень хорошие. Он принял выстрел из дисраптера в упор.
— Но он ещё жив?
— Да. На данный момент он всё ещё жив.
— Я не должен был позволять ему отправляться в одиночку, Анна. Я не должен был позволять тебе меня уговорить не идти с ним.
— Если бы ты пошёл, ты бы сейчас лежал рядом в такой же регенерационной машине. И это если бы нам повезло.
— Я подвёл его, — сказал Дуглас. — Он всегда был моей опорой, а я подвёл его.
— Ты сделал всё правильно, Дуглас.
— Какое это имеет значение? Наш друг умирает.
— Я знаю. Знаю.
Они шли вместе по коридору и люди старались убраться подальше, увидев их лица.
Льюис был удивлён, когда крышка регенерационной капсулы откинулась, а он был ещё жив. Ещё больше его удивило то, что рептилоид исчез, а в холодной и пустой комнате находилась совершенно убитая горем Джесамина Флаверс. Она плакала и громкие рыдания сотрясали всё её тело, а по щекам текли реки слёз. Она увидела, что он пытается сесть и поспешила ему помочь. Его ноги словно принадлежали кому-то другому и сев, он стал ощупывать то место, в котором ещё недавно была дыра. А Джесамина обняла его и уткнулась лицом в его плечо. Они сидели так какое-то время, крепко обнявшись.
— Боже мой, я думала, что потеряла тебя, —наконец произнесла Джесамина, не отстраняясь от его плеча. — Я увидела как в тебя выстрелили и я ощутила, словно выстрелили в меня тоже. Я не могла дышать. А когда мне сказали, что чужой принёс тебя сюда, я мигом оказалась тут. Не могла поверить, что ты выживешь. В боку была дыра размером с мой кулак. Ты едва дышал. Я была уверена, что потеряю тебя.
— Регенерационные капсулы творят чудеса, — ответил Льюис, уткнувшись лицом в золотые волосы.
От них приятно пахло. Они пахли как жизнь, как счастье.
— Но при этом вынужден заметить, я был на волоске. Даже у регенерационных машин есть ограничения. Но я не могу умереть, Джес. Не могу умереть и оставить тебя одну. Не после того, как наконец нашёл тебя. Единственную женщину, которую люблю.
Они немного отстранились, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Лицо Джесамины было почти уродливо, с чёрными разводами и опухшими от слёз глазами. Лицо Льюиса казалось каким-то более грубым, несмотря на то, что всю кровь и кусочки мозгов вычистили, будто прикосновение смерти стёрло всю непринуждённость с его лица. Они держались за руки, так плотно сжав ладони, что побелели костяшки.