Я подозвала парнишку лет шестнадцати, и мы с ним сели на лавку, за стеной сарая.
— Видишь, продают жеребенка на мясо, сходи и спроси — сколько стоит. Только не говори, что тебя просила женщина. Видя его нежелание, я решила не скупиться, и мотивировать по-крупному, — с меня суал, если купишь мне этого жеребенка.
— Можешь мясом купить, зачем тебе на ногах, на ногах берут на кухню Тирэсу, чтоб мясо свежим было. — парень явно заподозрил во мне «лепилу».
— Я хочу увезти ее в деревню, надо свежее мясо моей старой матери, она не может соленое, а эту я на телеге увижу живой, и там зарежу. Дала ему семь суалов, и сказала, что все, что останется после покупки, может оставить себе. Этот вариант сработал.
Он привел сильно хромающую кобылку за сарай, и я попросила идти за мной. Старалась идти чуть дальше, не привлекать внимания, что мы вместе. В сарае он привязал жеребенка, и ушел. А мы, с моей племенной красоткой, которая будет приносить нам, хоть и не чистокровных, но все равно, очень выносливых лошадей, остались обе в выигрыше. Вязать ее с нашими, купленными у Марала, было опасно — они могли быть кровными. Марал следил за родством внутри своей конюшни. А хромота — даже если не решится полностью, девочка будет просто домашней красоткой.
Севар удивился моей покупке, но выслушав, загорелся идеей. Он провозился с жеребенком несколько часов, и пришел к тому, что это перелом. Мы зафиксировали ногу, и стреножили остальные три так, что встать она пока не могла. Но надежда на то, что девочка будет здоровой все же была.
Мы пробыли в Сорисе почти десять дней. В седло Бора я не пустила. Двое его людей уехали вперед, один к нам домой, успокоить Исту, что все хорошо, и задержка всего лишь из-за хорошей торговли, и ожидания лошадей. А второй должен был забрать наших лошадей на том берегу Среднего моря, взять одну телегу для Бора и жеребенка, и ждать нас прямо на берегу.
Мы собрались, Бора несли на самодельных носилках, а Фрейя, наша черная, как ночь, будущая лошадка, названная мною в честь скандинавской богини плодородия, любви и красоты, ехала на плечах Севара. На двух телегах мы доехали до Среднего моря, и дождались пустой лапах. Дружина дорого заплатили за перевозку лошадей, но после всего, что произошло хотелось быстрее попасть домой.
На другом берегу мы уложили Бора и Фрэйю в телегу, накрыли, разложили сумки и тюки по лошадям.
— Ну так что, седлаем твоего нового коня? — Драс, видимо всегда был задирой, но сейчас я больше не воспринимала его уколы как желание унизить. Мне было не страшно, когда он рядом. Таких друзей в моем прошлом мире просто не стало. Вообще. Как вид.
Глава 24
В Уклам мы въехали в метель, которая началась в середине пути. На ночь ветер затихал, но с утра он начинался с еще большей силой, словно, отдохнув, набирался уверенности. Я начала дорогу на своей спокойной лошадке, что была для хозяйства, а с половины пути пересела на Хаса, так звали моего красавца.
Иста бежала к телеге, не увидев Бора среди наездников, она сразу поняла, что что-то не так. Он встретил ее улыбкой, и осторожно, сам встал с телеги. Она увела его домой, и забыла про всех остальных до ночи, пока не уложила его силой спать, и не удостоверилась, что он храпит, не горячий, повязка не кровит. Он слушался ее как мальчик, видимо, решил подыграть ей сегодня, когда она была так напугана.
Мы завели лошадей, и мужчины остались разместить их на ночь, разгрузить тюки. Фрейю мы занесли в дом, на радость Юте. Она сразу указала на свою комнату, и принесла соломы на пол, чтобы ей было удобно.
Когда все вошли в дом, и начали готовить еду, было сильно за полночь.
— Сири, ты не можешь ходить в таком платье! — Иста только увидела, что подол был чуть ниже колена. На ногах у меня были чулки и валенки. Подол как раз был по границе обуви.
Я сняла валенки, переобулась в валяные калоши. Подошла к Исте, обняла ее.
— Могу, Иста, и теперь, когда будешь шить мне платья, можешь мерить длину по этому. Я скучала по тебе. Как у вас дела?
— Нет, это не хорошо, у тебя торчат ноги, и тебе будет дуть, — Иста не сдавалась, отодвинулась от меня, поставила кулачки на талию, и хотела продолжить нравоучения, но передо мной вышел Севар, и строго велел всех кормить.
Я принесла тюки с шелком, нитки, уложила все в своей комнате, и решила прямо с утра взяться за брюки. До свиданья, платья. И пусть хоть один мне скажет слово о морали или ногах. Женщина должна быть здоровой, больше она вам ничего не должна.
Мы сели за стол, и сегодняшний ужин был спокойным и теплым. Все становилось на свои места. Завтра все эти люди разъедутся, и мы заживем прежней размеренной жизнью.
Юта утром рассказала, что дела пошли быстрее, девушки начали отдавать вещи очень аккуратные и чисто провязанные. Но шерсти осталось мало, и надо срочно закупать ее.
Я привезла домой почти две тысячи суалов. Траты на покупки и проживание были малы. И сейчас, когда мы посчитали оставшиеся у нас деньги, мы поняли, что действуем правильно. Тысяча восемьсот суалов были достаточно большим мешком. Мы везли их рассовав по разным углам сумок и мешков, даже под Фрейей лежали деньги. Было много вооруженных мужчин с нами, но лучше перестраховаться. Потратила на покупки и проживание триста с небольшим, Хоть и не купила того, что планировала, сейчас их можно пустить в оборот, а еще отдать вязальщицам за работу, потому что платить мотками нужно было заканчивать.
Юта с Севаром отправились на лошади по соседним деревням, искать шерсть, а та, что осталась — у меня были на нее планы. Летнина более нежная и легкая, чем зимнина. Овец стричь начнут не раньше, чем, через тридцать дней, но на пуховики надо использовать эту. Сделаем пока только для себя, остальное пустим на носки — они быстрее окупаются. А ближе к осени нашьем таких на продажу, снова из летней шерсти. Зимняя пойдет на носки и свитеры, женские куртки с пуговицами, пальто, гамаши — пора принести в этот мир полноценные колготы с верхом.
Я отрезала все платья сантиметров на пять ниже колена, хотя Иста негодовала, я делала вид, что не замечаю ее. Мне не удобно путаться в этом балахоне, и собирать по улице снег, потом ходить с мокрой и грязной юбкой.
Дружина сначала смотрела на работу строителей, а потом и сами не устояли, скинули шубы, и присоединились. Вечером Севар затопил баню, и повел ораву по три человека мыться. Нам велели не ходить к реке, потому что мужики вываливались из бани прямо в сугробы. Хохотали там так, что Бор тоже решил пойти к ним, но Иста сказала, что только если она пойдет с ним. Он уныло присел, и начал резать мясо для запекания — жена нашла работу его здоровым рукам.
Я весь день ползала по кровати, раскладывая на льне шерсть, аккуратно прижимая, прощупывая, чтобы не было комочков. Сверху положила еще одно полотно, принесла камней, чтобы хоть немного зафиксировать точки, и начала стегать. До вечера я осилила полотно на одни штаны, но предстояло еще пристежить шелк. Иста заходила, смотрела, и молча выходила. Швея из меня была не очень. Я не резала ткань, просто положила начало рулона на кровать, разложила шерсть, накрыла вторым концом от другого рулона, и вот так, по полметра прошивала, потом раскрывала, снова ложила шерсть, и снова накрывала вторым слоем. Раскраивать надо звать Исту, она шила мужчинам брюки, и задел под задницу я и не догадывалась как сделать точно.
Вечером мы с ней пошли в баню, и там я рассказала зачем делаю эту работу. Она сказала, что женщинам не надо носить брюки, им не за чем. Я улыбнулась, и сказала, что тогда мы с Ютой будем носить, а она может мерзнуть, и бегать кормить овец на холод а мы будем наслаждаться каждой прогулкой.
Вечером наши гости сложились — выезжать планировали рано утром, еще до света.
— Это тебе, Сири, — я подметала у входа снег, и не слышала, как сзади подошел Драс, в руках он держал небольшой кувшин. — Это красная ола тааров. Ты так и не смогла попить ее там.
Я приняла подарок, примерно представляя, сколько может стоить этот кувшин литра на два, не меньше.
— Через десять ярких будет сбор, на мой двор прибудут все карлы. Это недалеко, я пошлю за вами с Бором и Севаром.
— Спасибо за такой подарок, Драс, я и не знаю, что случилось бы с нами, если не ты. А мне можно быть на сборе, где будут только мужчины?
— Только ты сможешь рассказать людям, что происходит, и чего надо бояться. Если они не послушают тебя, я не хочу больше иметь ничего общего с тупоголовыми. Если они не боятся смерти своих людей, я очень боюсь, и буду один добиваться… перемен.
— Ты не один, я готова помогать тебе. Теперь у меня есть брат, которому я доверю и свою жизнь, — он сморщился от моих слов, или от излишней бравады, но наклонился, и чуть приобнял меня. Мы были одного роста, только я длинноногой, а он наоборот, но крепенький, и какой-то слишком взрослый для своих лет. Его коса была одного цвета с моим ежиком на голове, а глаза были карими. В моей прошлой жизни этот парень был бы душой компании, но скромнягой, старался бы походить на альфа-самцов, но выходило — бы комично. А здесь он выглядел вполне органично, был индивидуален, эмоционален, но не в ущерб холодному разуму и предприимчивости.
Утром они уехали, а мы сразу пошли смотреть стройку. Сруб был десять на десять метров, не меньше, внутри сразу рубили стены. Мы с Истой расчертили план на деревяшке. В доме предполагалось три очага, мы решили, что если строить, то заранее рассчитать. Лучше пусть простаивают, если будет достаточно двух. Раз есть стены, значит, тепло будет плохо пробираться от комнат.
Среднюю комнату, которая по ширине будет примерно пять метров, разделим на большую залу и кухню в конце, ее поделим печью. Слева и справа по две комнаты, шириной по два с половиной метра, и длиной по пять, это достаточно для большой кровати и сундуков под одежду. Комнаты разделить между собой каменными печами, а топки сделать из большой комнаты. В будущем поймем кто у нас мерзляк, а кто любит прохладнее, и комнаты можно будет поменять. Все дружно утвердили этот вариант, и сейчас у нас был сруб, внутри которого сразу поднимались две стены. Потом, уже после постановки, вырубятся дверные проемы, и в боковые от печей стены врубится по бревну, чтобы держать их.