– Мы не сможем всех спасти! – крикнул Ястреб, видя, как падает, растекаясь кровавым озером, элементаль крови. – Уходим! Беспутный, Сумрак! В обратном порядке! Питес! Жги все, к демонам!
Под ударами жутких мечей и топоров Паладинов Тьмы пал и элементаль воды. Нис Плетью ударил Паладина. Но не знавшая прежде преград Плеть лишь захлестнулась вокруг руки Паладина, а резкий рывок за Плеть чуть не отправил Ниса на лезвия их жутких мечей, не успей Молот поймать Ниса, удержать. Но Посох Резонанса улетел на другой конец зала, за спины Паладинов. Нис взвыл, как раненый. Потеря связи с элементалем так его не ранила, как потеря Посоха.
Удары магии крошили камень и металл, разрывали измененных Тварей и воинов-людей, но Паладинов лишь сдерживали. Воины Белого отступали, огрызаясь магией. И чем больше падало светлых воинов, чем больше выбывало из боя, уходило порталами, тем быстрее шли Паладины Тьмы.
Враги то и дело прорывались, наносили жуткие раны людям Белого. Не стало никакого строя – сражающиеся перемешались в огне и копоти, яростные короткие сшибки кипели в горящем зале, среди падающего свода.
Ястреб выругался, вводя себя в Упоение Боем, бросая свой меч Корню, уже сломавшему оба своих меча о броню Паладинов Тьмы.
По его указке, маги напоследок нанесли совместный удар всем своим арсеналом заклинаний на полное опорожнение Силы – в центр строя врагов, в проем когда-то дверей, через которые врывались все новые и новые темные.
А за буйством магии в атаку пошел и Ястреб. Он легкой бабочкой порхал между мощнейшими, тяжелейшими ударами Паладинов, Клинок Вздоха Дракона ревел не переставая, крутя вокруг Ястреба огненные росчерки и восьмерки. Непреодолимая, даже для магии, броня Паладинов Тьмы, накаченная этой тьмой, сопротивлялась даже огромному жару Вздоха Дракона. И если кисть Паладину Тьмы отсечь можно было и одним взмахом, то вот пробить нагрудник или шлем с одного раза не получалось. Оставался только расплавленный, огненный рубец. Но Ястреб был быстр, ловок и хитер. Он перестал пытаться пробить броню. Он отрубал Паладинам Тьмы кисти, ступни, бил в сгиб колена и в сгиб локтя, в горло, под шлем.
Краем глаза Ястреб увидел, что рядом, опутанный тьмой, сражается и его сумеречный друг. Вместо обломка меча из рук его выросли полупрозрачные, гибкие, темные полосы, что не хуже, чем Вздох Дракона справлялись с Паладинами Тьмы. А сам Марк был не менее ловок, а в чем-то и более – так перетечь-телепортироваться за спину Паладину Тьмы Ястреб не смог бы никогда.
«Время!» – услышал у себя в голове Ястреб сумеречный голос Марка.
Марк полурастворился в окружающих его вихрениях дымки, перетек к Ястребу, опутал его этой дымкой… Миг, и они вываливаются на руки людей уже в лагере.
Ястреб сел, с трудом стянул с себя смятый, разбитый шлем, поводил вокруг ошалевшими глазами, не переставая хрипло, загнанно материться.
Кругом лежали – в разной степени сохранности – бойцы ударной группы.
Корень лишился ноги по колено, Питес был пробит жутким мечом Паладина насквозь, Нестоян лежал отдельно от собственной головы, Комок баюкал обрубок руки, Шепот зажимал рассеченный бок. Молот лежал мешком с расплющенным, разрубленным шлемом и пробитым в нескольких местах доспехом, до сих пор без сознания. На его ногах лежал Камень не в лучшем состоянии. Нис в каком-то оцепенении стиснул свой Посох, за которым он телепортировался магическим Прыжком, из-за чего лишился обеих ног – полностью, застывшим взглядом смотрел теперь на то место, где должны были быть его ноги, но не видел даже своего паха.
Вокруг него хлопотала его жена, слава богам, целая и невредимая, только полностью лишившаяся своей шикарной шевелюры, сгоревшей в огне, пылающем в том зале, и очередного костюма, порванного, сожженного, растерзанного. Воронихи перебегали от одного раненого к другому, делая то, что умели лучше всего – останавливали кровотечение, подгоняли магией кровообразование в телах раненых, чтобы восполнить кровопотерю, и целовали каждого выжившего. Поцелуй снимал болевой шок с раненого человека, успокаивал его.
Синьку, похожую на старушку, сестры милосердия перетаскивали от одного раненого к другому, сохраняя им жизни. Только сохраняя жизни.
Плач и вой горя стоял над лагерем. Почти никто из воинов-бездарей, Безликих или крестоносцев, что перешли порталами на ту сторону, не вернулся. Вытащили только Корня да тело Нестояна, в пылу боя не разглядев, что этого достойного воина уже не спасти, и голова его откатилась от тела уже в лагере, держалась лишь на полоске кожи да лоскутке кольчужной бармицы.
Зуб стоял на коленях, застыв в немом крике к небу, пролив два ручья слез от глаз к ушам. Белый запретил Зубу переходить порталом, вычеркнув его, по возрасту, из атакующей группы.
Окруженный густой дымкой своей темной формы, поднялся на ноги Марк, шатаясь, побрел от людей. Все подумали, что ему надо побыть одному, но Марк стал вываливать на свободное от людей место из Мешка Путника собранные трофеи.
«Я не только твой черный алмаз, Птица, я твой черный хомяк!» – услышал у себя в голове Ястреб.
Оружие, тела павших соратников, глыбы тел и частей тел Паладинов Тьмы, их ужасное оружие горой росли у ног Марка. Но не для того, чтобы освободить Мешок, сделал это Марк. Он стал забирать тьму из тел и доспехов Паладинов. Широкий поток Силы пролился на магов. Особенно богатый – на Синьку, а через нее – обратно на раненых.
– Спасибо, брат Сумрак! – прохрипела девушка. – Теперь никого не отпущу!
Белый, старательно не смотря на Синеглазку, боящийся видеть ее такой изнуренной, подошел к Ястребу.
– Живой?
– Не знаю, – прохрипел Ястреб, хватаясь за руку Белого, поднимаясь с его помощью.
Он осмотрел себя. Его гордость – латная броня – стала хламом, годным не то что в ремонт, а в перековку, части пластин доспеха просто не было. Один наплечник болтался на ремне, на спине, как подрубленное крыло, второго – вовсе не было.
– Как Малыш? – спросил Ястреб.
– Живой. Это главное. А жена моя его починит, – ответил Белый Хвост.
– Даже так? – вскинул брови Ястреб.
– Да, жена! Мать моих детей! Ты против? – твердо сказал Белый.
– С чего вдруг? Завидую просто. А так – твое дело, – пожал плечами Ястреб.
– Знаешь, брат, – усмехнулся Белохвост, – мы с тобой истинно наследники Деда! Пошли на дело – да и убились!
И они обнялись крепко, до хруста костей. А что слезы из глаз, так это ерунда. Слезы – не кровь. Высохнут без урона.
Наступил вечер. Синьку, изможденную сверх всякой меры, Чума погрузила в сон помимо ее воли. И потом повелительница крови ходила между кострами, усыпляя раненых, перевозбужденных людей. А потом ревела на груди клубящегося тьмой Марка. Жуткий меч Паладина Тьмы отрубил ее мужу не только ноги, но и корешок, который она очень любила. И, как бы ни была сильна маг Жизни, но способность иметь детей она не вернет Нису, даже если сможет ему вернуть мужское достоинство и мужскую силу. Плача, такая прежде грозная и веселая, бесшабашная и пошлая, Ворониха умоляла Марка не бросать их с Нисом. «Ведь мы так полюбили тебя!»
Белохвост и Ястреб сидели у костра, с мрачной понуростью глядя в огонь. Тихо и незаметно подошел Ронг, зияя белой кожей через пробоины в доспехе и одеждах.
– Мне нужен Мастер Боли, – сказал он.
– Тебе или… ЕМУ? – спросил Ястреб, не поднимая головы, но сам же себе ответил: – Ему. Тебе он без надобности. Забирай. С условием, что доведете до нас то, что накопаете в его голове.
– Иначе и быть не может, – поклонился Ронг.
– Ты сам вернешься? – спросил Ястреб.
– Я не волен это решить. Как будет воля владыки… – Ронг еще раз поклонился.
– Вернется, – сказал Белый, бросая кусок древка копья в огонь. – Наш бой только начался. Только сейчас понял, как нас с тобой напугала сила тьмы, с которой мы столкнулись. А как напугали их мы? Не думал? Да, мы убились, напрочь! Но они этого не знают. Сумрачный даже тела всех наших собрал. И как это выглядит с их стороны?
Ястреб потряс головой, опять стал смотреть на огонь, улыбнулся:
– Похоже, ты прав! – сказал он. – К ним, в самое их логово, в самое защищенное место вламывается группа безумцев, крушит все, как ящер в посудной лавке, берет все, что хочет, и уходит. И вся их сила, вся их – с таким трудом собранная – мощь тьмы бессильна была нас остановить. Да, эпичненько выглядит.
– Особенно ты, кромсающий Паладинов Тьмы в фарш Утерянным Клинком, и наш сумеречный брат, что вообще вытворял – не пойми что! – усмехнулся Белый, опять прислушавшись к стонам и плачам Воронихи.
– Если бы не Сумрак – все там остались, – вздохнул Ястреб. – Это же он всех вытащил. Любу свою сумел утянуть даже без урона.
– Их не поймешь, – повел плечами Белый, – любятся, а он бегает от них.
– Их дело, – выставил ладонь Ястреб. – Нам бы со своими делами разобраться. Пусть любятся, сколько влезет – пока до мозолей не сотрутся. А днем бегают. Не убудет. Но в драку Сумрак влез только тогда, когда спасать уже некого было. И как! Как влез! Как раскрыл он свой потенциал! Ты бы видел! Тьма и разрушение! И все – чисто на интуиции!
– Вы задолбали, братья, – пророкотал из тьмы сумеречный голос Марка, – обсуждать меня за глаза.
– Присядь, в глаза обсудим. Я был прав, ты – самое сильное наше оружие против Пауков. Тебе надо развивать свои дары.
– Нах! Брат! Нах! Видишь, сколько часов прошло уже, а я все хожу тут – страхолюдиной. Никак в себя не приду, – Марк сел перед огнем. От клубящейся вокруг него тьмы огонь опасливо трепетал, языки пламени шарахались от Марка, как от сквозняка.
– Ты должен смириться со своим даром, – проскрипел голос из тьмы, и к костру подсел Хранитель, – принять его, научиться жить с ним, использовать его. Разделение Силы на Свет и Тьму было ошибкой. Умышленной ошибкой. Властьдержащие слишком опасались той мощи, какой маги могли бы стать. И они разделили магов. Ослабив их вдвое. А потом – вообще низвели магов до уровня базарных шарлатанов этим разделением на таланты, цвета. Уж кто их надоумил – не ведаю.