– А девка все же добилась своего, – пробубнил Белый, качая головой.
– Чего? – удивился Ястреб, покачиваясь, но оправляя порванную от шеи до пупа рубаху.
– Она хочет, как старшая сестра, видного семени в свое лоно, – махнул рукой Белый.
– Да? – удивился Ястреб. – Не сказал бы. Она же все проглотила. Чудная! Может, она не знает, что с этого края жизнь не завяжется?
– Тьфу, на тебя! Закрыли тему! И приведи себя в порядок! Я понимаю, нужна отдушка, но…
– Не надо! – поморщился Ястреб. – Не надо меня строить – в шеренги по три ряда. Сам я все знаю. Иди, покажу, что мы вчера понапридумывали. Не знаю, будет ли это так же умно и хитро выглядеть с трезвого взгляда, но на сухую вчера вообще не шло. Слушай, а «ход конем» будет?
– А то! – улыбнулся Белый. – ОНИ – смогли «расколоть» Мастера Боли. Так что будет нам «десант на штаб противника»!
– Ха-ха! – Ястреб, так и не сумев собрать рубаху, порвал ее совсем, швырнув в угол. – Так и знал! Так и знал!
– Знал ты! – усмехнулся Белый, немного с завистью поглядывая на перевитое стальными мускулами тело Ястреба. Белый все никак не мог набрать тела, хотя ел усиленно. Всё как в яму проваливалось. Белый махнул на двери, у которых поставил высокий продолговатый, но плоский, округлый ящик: – Примеряй, привязывай. ОН выделил тебе броню. Полноразмерную, не то что у меня – куски.
Ястреб так взревел, что воеводы посыпались с лавок, звеня мечами. Они вскакивали с оружием, ища врага, но быстро разобрались, что юноши озоруют. А потом с любопытством смотрели на чудо допотопного мастерства неведомых мастеров.
Агроном окропил кровью ящик, он раскрылся, подобно книге. Юноша, не стесняясь людей, скинул остатки одежды, «вошел» в ящик, ставя ступни в отпечатки ног, продевая руки в отверстия. Содержимое ящика, как студень, поплыло, заволакивая Агронома, облепляя его, как слизень. Меняя цвет, форму.
Спустя несколько минут, с едва слышимым шипением-жужжанием, шлем раскрылся, явив им счастливое лицо Агронома. Целиком упакованного в броню, как истинного Дракона, упакованного в свою чешуйчатую кожу-броню.
– Я веса брони совсем не чувствую, – закричал Агроном, с места прыгая вверх, через голову назад, приземляясь на ноги.
– Циркач, – вздохнул Белый, – пошли, ящер крылатый, работать. Рассказывай, что вчера наработали?
– Да мы, в общем, выпили слегка, – ответил Агроном.
– И тормознули поезд? – усмехнулся Белый.
– Нет, не тормозили, – Агроном был серьезен, хотя понял шутку, – как раз, наоборот, отпустило нас со стопора. И мы подумали, а какого, собственно… Что это изменило? Ни-че-го! Все то же осталось. Так же надо искать жрачку, железки и коней. Людей учить, полки сколачивать. Островитян встречать, в долину Широкой идти вселюдно и всеоружно. Потому работали над этим. А как до похода за хребет дело дойдет, там и вытанцуется. Сейчас главное – другое. Потому работаем! Я – в стройбат! Пока!
И махнув рукой, затянутой в неведомую, теперь – чудесную броню, убежал из Зала.
Белый удивленно и совсем немного, но растерянно, посмотрел вслед.
– Князь, – склонился в поклоне Сбитый Зуб, – не желает проверить своих «драконов»? Твоя придумка с конной пехотой оказалась очень удачной. Но нам нужно твое внимание.
– Что? Разучился выдавать волшебные пендали? – проворчал Белый.
– Я – не маг, – покачал головой Зуб, хотя уже не раз слышал это высказывание из уст как Белого, так и Агронома. И даже разок от Корня.
– Пошли, – вздохнул князь, – разберемся, кого пинать надо. Может – тебя?
И закрутилось.
Город, вроде бы умерший во время мятежа, как оказалось, только выглядел таким мертвым. Выяснилось, что большая часть горожан – основное население – никакого участия в «увеселении» не принимала. Заперлись в домах и подворьях. Бунтовщиков, вылезающих под шумок пограбить, встречали батогами и дубинами, а людям Белого они и сами были неинтересны. Сопротивления не оказывали, распахивали ворота, позволяя зайти в дом или во двор, показывая, что не укрывают мятежников. Пока город был завален трупами и мусором, так же сидели взаперти.
А как появилась работа, жизнь хозяйственная забурлила, город наводнился суетящимися людьми. Когда народ привык к бумажным распискам Казначейства княжества, торговцы открыли лавки. Торговля шла и за монеты тоже, но с оглядкой. Но в основном – за бумажные деньги. А монеты стекались в Казначейство. И не только изъятием из оборота насильно. Налоги же монетой принимались наравне с деньгой.
И вот когда рынки зашумели зазывалами, расхваливающими товары, со всей отчетливостью и удивлением стало понятно, что в княжестве всего довольно. На всех. Как бы ни были искусны разумники, как бы ни лютовали люди Корня, все схороненное они найти не смогли бы никогда. А теперь все это пошло в оборот. Зерно и мясо, кожи и ткани, вино и фрукты, рыба и морепродукты, одежда и обувь, оружие и инструмент – всё это было. Но было спрятано. Потому что никто не давал «справедливой» цены. А теперь у всех появились деньги. Бумажные, но были.
Стало всплывать и украденное из казны оружие. И Корень это узнал чуть ли не через несколько минут после завершения первой сделки. И поспешил доложить. Но князь не только велел не карать торгующих казенным имуществом, а даже запретил изымать краденое в казну у торговцев. Корень очень был расстроен. И почти опечален. Князь не велел хватать. Но не велел не следить. И Корень следил, выявляя цепочки движения казенного имущества. И только выйдя на казнокрадов, оценил мудрость князя.
Казнокрады пропадали ночами из своих постелей, из-за закрытых изнутри, на засовы, дверей. Просто бесследно исчезали. А потом, ночами, черные ящики крытых повозок, метко прозванных Агрономом «воронка́ми», свозили из схронов и тайных складов разворованное – обратно в казну.
Еще раз Корень поразился мудрости избранника Синеглазки, когда увидел, что казенное оружие, рано или поздно, появлялось в руках ополченцев. Ну, не хотели люди идти в бой с дубьем! За свой счет, на заработанные деньги закупали на рынках, из-под полы, но все же почти в открытую – оружие с клеймом казны Лебедя. А видя равнодушие стражи и Тайной службы к торговле краденым оружием, торговцы выставили наконечники, топоры, древки, щиты и стеганки прямо на прилавки.
Корень наконец расстался с Воронихой. С шумом и песней.
Она надеялась, что он не узнает? Он? Назначенный князем глазами и ушами? Наставления по тайной деятельности слушающий еще из уст самого Старика Андра?
Потому этим же утром он… отомстил. Разыграв целое представление. Умышленно избегая встречи со своей подругой до того момента, пока рядом не окажется побольше зрителей. И тогда он позволил ей «увидеть» его. Она подбежала, в прекрасном настроении, летая на крыльях от исполнения своей давней задумки. Но Корень ее оттолкнул. Показательно, артистично, как на сцене, сложив на лице нужные ужимки, хотя его распирало от предвкушения и гордости собой. Он умышленно громко, на зрителя, пропел ей:
– Я куплю себе змею! Или черепаху! Но тебя я не прощу! Иди! Иди на хрен! Иди… на хрен! Навсегда!
И пошел, насвистывая этот мотив. Простой, но легко запоминающийся мотив очень быстро стал популярным. Его напевали и насвистывали чуть ли не все. А Ворониха слышала в этом издевку над ней. Ей чуть ли не в лицо смеялись. За спиной – точно. А в лицо насвистывали этот самый мотив: «Иди на хрен! Навсегда!»
Девушка кинулась за утешением и защитой к Агроному. Его нелегко было найти, еще сложнее было к нему прорваться. Люди ее очень явно не хотели допускать до Агронома, этим отвлекая его от более важных, с их точки зрения, дел. Но, с ее точки зрения, такое недопустимое поведение всех и такое отношение к ней были просто категорически неприемлемы. Потому она рвалась к Агроному очень решительно. А перечить магу крови, пусть и не очень сильному и не слишком умелому, но очень злому, а зная ее сестру, можно было предположить, что не совсем вменяемому, было не только опасно, но и безрассудно.
Агроном выслушал девушку, молча, с отрешенным видом, постоянно смотря куда угодно, только не на нее, чужими глазами.
– Слушай, краса, давай вечером пересечемся, обсудим? Хорошо? Видишь, запарен я немного. В голову ничего не лезет! Давай, до вечера!
И тут же вскочил на коня, ускакал. Даже не поцеловав на прощание. Девушка готова была разрыдаться от обиды. А тут еще кто-то со спины крикнул:
– Ты кто такой? Давай – до свиданья!
Девушка мгновенно вскипела, обернулась, готовая порвать наглеца в клочья, но оказалось, что это страж гнал взашей какого-то оборванца, что решил просить подаяния у богато одетых господ.
Девушка напрасно искала извозчика, что привез ее сюда, в эту вытоптанную Пустошь, где велась какая-то воинская суета, для нее не особо и понятная. Хотя ее отец и был очень умелым воеводой, но сама Ворониха больше увлекалась пирами, турнирами, скачками, вечеринками, зваными ужинами и другими мероприятиями, где можно было пообщаться с такими же веселыми и неглупыми молодыми людьми, как она. А вся эта воинская суета потных, вонючих мужиков ее раздражала. Их тупые морды, телячьи глаза, что пялились в вырез ее платья, их приоткрытые вонючие рты, корявые речи – всё доводило ее до исступления.
Оборванец, прогнанный стражем, впрягся в какую-то легкую двухколесную коляску, тихо и вкрадчиво обратился к Воронихе:
– Моя госпожа не желает доехать до города? Вмиг домчу!
– Ты? Без коня? – удивилась девушка.
– Не сомневайтесь, госпожа! Моя повозка очень легкая на ход. И мягкая. Видите эти струны жил? Они смягчают ход повозки на неровностях дороги. Как на лодке поплывете.
Не то чтобы Ворониха поверила этому оборвышу, сколько у нее не было другого выбора. Но она сама удивилась и признала правоту впряженного в двуколку мужика. Он легко бежал по дороге, без видимых усилий ведя за собой повозку, а сама девушка совсем не страдала от ям и бугров, покачиваясь на сиденье, как в лодке.
Извозчик привез ее, по ее просьбе, к Казначейству, где старшая сестра Воронихи – Чума Погибель Тварей – заверяла знаки Казначейства своей магией крови. Девушка бросила извозчику серебрушку, так он чуть мостовую лбом не пробил. Девушка бегом взбежала по ступеням, убегая от назойливых грязных рук мужика, извозчика, что хотел то ли испачкать ей платье, то ли залапать ее за ноги.