Инквизитор схватил за горло одного из Командоров Ордена, пропадая вместе с ним. В броне, шлеме, изменившегося на новом поприще, Правого, бывшего князя Лося, не узнал даже Белый. В порталы Чумы, Марка и Ронга, обнимаясь, как возлюбленные, прыгали люди, спасаясь. Но прошло и пять секунд, а Чума, Марк и Ронг продолжали открывать порталы, спасая людей.
– Скорее же! – захрипел мерцающий Хранитель. – Я не могу замедлить время еще сильнее! Ах!
Всепожирающее пламя вышвырнуло из марева порталов Чуму, Ронга, Марка, как огненные заряды из камнемета. Они летели, горели. Их поймали магией телекинеза, потушили магией воды, но со спины эти трое были прожарены до костей тепловой волной мгновенно высвободившейся энергии разрушившихся энергетических ячеек скафандров рептилоидов.
Ястреб осмотрел остатки отряда. Искалеченные остатки.
Проявился Хранитель, голый, со сгоревшей кожей, с пузырящейся и дымящейся красно-черной плотью. Воткнул Посох в корку Пустоши, выдохнул смрадный дым ртом, рухнул, как подрубленное дерево.
Живчик лишь всплескивал руками.
– Сначала не дай умереть, – крикнул ему в лицо, сверкая безумными глазами, Ястреб, – потом – излечим!
Ястребу пришлось повторить эти слова еще три раза, встряхивая повелителя Жизни.
– Те, кто сможет стоять на ногах, ко мне! – рявкнул Ястреб.
Поднялся Белый, заливающий себе огрызок руки Мертвой Водой. Встала Чума. В ее пустых глазах уже не было слез. Только стужа бесконечной пустоты, вакуум боли. А в ее руках – рука Ниса. Все еще сжимающая Посох Резонанса. Сел Питес Костер, которому Темный Паладин одним ударом смахнул разом обе ноги ниже колена. Встал Шепот Ливня, опираясь на свой боевой шест, неловко прыгая, – искалеченная нога мешала поймать равновесие. Стояли, держась друг за друга Марк и Ронг, маг Света и темный маг, сплавленные Пламенем Преисподней воедино. Выстроились в рядок уцелевшие Воины Света.
Ястреб посмотрел на красный краешек светила, показавшийся на горизонте. А за его спиной вставал Гриб Пламени Преисподней разрушенных энергоблоков брони рептилоидов над тем, что когда-то было столицей княжества Змей.
– Этот бой завершился. Но война – нет. И наши люди, там, – гибнут. Не мы начали эту войну. Но мы оказались в ней по уши. Не имея сил и средств, не имея надежды на победу. Не имея надежды на выживание. Сейчас мы снесли голову Змее. Осталось добить ее. Кто со мной?
Никто не ответил. Да и слова Ястреба этим людям были не нужны. Они были нужны ему самому. Потому никто не ответил. Но в открывшиеся порталы шагнула первая тройка – Ястреб, Белый, обнявшиеся, сцепившиеся, как сиамские близнецы, Сумрак и Ронг. Тут же открылись еще три портала. Пошли Чума, сжимая Посох Ниса и Шепота, повисшего на женщине, и один Командор Ордена.
Стяг Лебедя был затоптан в грязь. Шатер Ставки был разодран, опоры срублены, плотная ткань шатра горела, неохотно, лениво.
Тихий Еж висел на копье, пронзившем ему грудь, опираясь копьем в землю, чтобы не упасть. Он хотел спросить Белого, почему он так долго, но увидел, что его князь однорук. Увидел, сколько их пришло из порталов, а он помнил, сколько их было. Тихий Еж узрел, что лучшие и сильнейшие маги Мира искалечены и ужасны. Старый, мудрый полководец, тактический гений ничего не сказал. Склонил голову в поклоне преданности и не смог поднять головы – умер.
Битвы уже не было. Людоеды добивали остатки войск Лебедя, захлестывая последние очаги сопротивления, как прилив затапливает костер.
Случилось то, чего больше всего опасался Тихий Еж. А опасался он двух вещей: что людоеды обойдут их и что он не сможет остановить Темных Паладинов. Паладинов все же перебили. Но с такими потерями, что идущие следом колонны Неприкасаемых смели всякое сопротивление людей Лебедя.
Была и еще пара факторов, не учтенных Ставкой.
Маги. Как-то привыкли, что Змеи воюют без магов. Хотя знали же, что у Змей есть маги. И не слабые. Знали, но не учли. И удар темных магов был неожиданным.
Первым пал от их колдовства Рыжий Широкобок, властитель, получивший это прозвище за объем своей талии. За глаза его, конечно, звали более приземленно – Жирная Требуха, но в летописи он войдет именно Красным Широкобоком.
Оказалось, что не только объемы талии сего доблестного воина были выдающимися. Велик он был своим бесстрашием, мужеством, решимостью, силой тела и духа, высокой скоординированностью сего великого тела. Он с одного удара копья убил Темного Паладина, на всем скаку попав прямо под шлем, разрывая темному шею. А потом не только смог спрыгнуть с убитого коня, но и прихватил свою внушительную кувалду на длинной рукояти. И крошил ею Паладинов Тьмы, их броню, как скорлупу орехов, с геканьем.
Этим и привлек к себе не только внимание всего войска Лебедей, изрядно воодушевив их, но и внимание темных, что колдовством своим свалили Широкобока.
Погиб и Сбитый Зуб. Он тоже схватился с Темными Паладинами. Он был медленнее, слабее Паладина, но смог своим топором с рунами, нанесенными Ископаемым, залитыми Ронгом до предела Благословением Триединого, прорубить Паладину шею, пробив его защиту, разрубая плоть. Топор застрял в шейных позвонках темного, а Свет Триединого убил его. Но и сам Зуб умирал, нанизанный на огромный меч Паладина Тьмы. В гаснущем взоре Зуба появилось маленькое личико его новорожденного сына.
– Гу! – прошептали немеющие губы Зуба, до самой смерти так и не научившегося обращению с детьми.
Личико младенца с бусинкой носика засияло, залилось смехом. И сознание Зуба просияло. И погасло. В этот раз Синеглазка не успела его спасти. Душа его ушла легко. Умер Зуб с тихой радостью, что жизнь его не была напрасна. Тихой радостью от осознания полноценности жизни, от ее завершенности. С удовлетворением – полностью выполненным Долгом. Перед владыкой, перед любимой. Оставив после себя того, кто продолжит его Путь.
Умирала в схватке с измененными Воинами Тьмы знать Княжества Лебедя. Всю свою жизнь они оттачивали свое воинское мастерство, оттачивали свои клинки, готовили броню и тела именно к этому – к смертному – бою. И Долг свой выполнили. Погиб цвет княжества, отстояв своим потомкам достоинство на века.
Вторым от темной магии пал Тол-Умник. Разумник удерживал мораль войска и исполнял обязанности Чумы по обеспечению связи в войске Тихого. Тол ответил на магическую атаку темных, ввязавшись в магический поединок. Маги разума – традиционно слабые боевые маги, но неплохие поединщики. И Тол-Умник вступил в этот поединок – успел превратить двух темных оппонентов в пускающие слюни тела с выжженным мозгом, прежде чем пал от ударов темной магии.
И тут в бой вступил второй неучтенный фактор – Стрелок. Закрытый в землянке маг скверны.
Бревна переката землянки вспучились, разлетаясь, разбрасывая землю, вышвырнутые скверной. Из провала вылетел, поднимаемый темным вихрем скверной погани, небольшой худой человек, окруженный вьюгой темного торнадо, и с криком «Скверно! Скверно!» побежал-полетел на темных магов. Скверна стелилась за ним, как гигантские крылья. Все, кого эти крылья накрывали, валились на землю.
Вид пожираемых густой скверной людей был ужасен.
Темные маги забыли про воинов Лебедя, пытались убить Стрелка, а когда поняли, что им это не удастся, пытались бежать с поля боя. Столь же безрезультатно.
Но положения это уже не спасло. Маг скверны не сражался на стороне Тихого, он делал то, что считал нужным, без оглядки на флаги с лебедем. Но масса врагов давила.
А тут и случилось второе, чего опасался Тихий, – людоеды обошли их боевые построения, изрядно потесненные, местами уже трещавшие от ударов Неприкасаемых.
Егеря Лебедя не рискнули соваться в овраги, опасаясь сломать себе голову, а Неприкасаемые – не боялись. И их не берегли. Бурным горным ручьем они протекли затопленными оврагами, пробрались, обошли. Сначала – по одному, мелкими группами, они выбирались из непролазных дебрей, размытых ливнями почв Пустошей. Но сразу стало понятно, что это – первые капли будущего ливня.
И Тихому Ежу пришлось делать нелегкий выбор: кто умрет на месте, а кто будет прорываться через Неприкасаемых в тыл, спасая хоть что-то.
Этим сражение и закончилось. Началась агония. И добивание разрозненного, разбитого, прорванного строя со всех сторон.
– Шепот, – тихо сказал Ястреб, осматривая заваленный телами холм Ставки.
– Я пуст, наследник, – вздохнул Шепот, – полностью. И все накопители извел. Уже прижег себе каналы Силы.
Марк поднял голову. Он увидел гуляющего по полю битвы, как по лужайке, Пятого, в вихре скверны, прикосновениями рук, играя, превращающего людей, что тщетно пытались его убить, в оползающие слизью комки… непонятно чего.
– Малыш! – позвал Марк мыслесвязью.
– Скверно! – нахмурился Пятый, кивнул. – Скверно!
Полоса, а точнее – луч скверны ударил в грудь Марка, отшвыривая от него Ронга, падающего на бок, воющего от боли. Со спины Марка посыпалась расплавленная, застывающая обратно уродливыми нашлепками, вплавленная в плоть сталь и бронза доспеха и амуниции. Потом посыпалась и плоть, вытесняемая изнутри новой плотью. Уходили и тяжелые изотопы, вместе с радиацией, пожираемые скверной, но этого никто не видел, да и не знал еще никто о таких тяжелых материях и излучениях Мира. Из обрубка ноги, как росток из корня, лезла новая плоть, прямо на глазах формируясь в новую, но скверную ногу.
Марк закусил нижнюю губу так, что кровь текла по небритому подбородку. Его трясло, как в припадке лихоманки, так ему было больно.
Но он протянул руку. И уже Шепот выгнулся дугой, упал. Но запас Силы в нем был опять полон.
Ястреб поднял Шепота за шиворот, поставил на ноги, тряхнул:
– Заморозь здесь все, к еженям! Знаю! Знаю, как магу утерять дар! Сожги свои долбаные каналы дотла, но призови свою Воронку вместе со Стужей Смерти! Я сам тебя прирежу Вздохом Дракона, чтоб не мучился, быстро, обещаю! Но не дай этой мерзости пройти дальше!
Шепот склонил голову, подчиняясь воле Ястреба.