— Я такого не говорил, — склонил я голову набок. — А кто говорит-то? — с интересом спросил я.
— Люди, — пожал плечами Игоша.
— Они все видят, все примечают. На каждый роток не накинешь платок, — поддакнул Акинфейка.
— Ну да, ну да, — улыбнулся я, а мне самому вспомнился Петр с тем самым «платком».
— Не по чину Савке таким товаром торговать, много ему будет. Лучше нам его, Андрей, привози, мы честную цену давать будем, а коли хочешь, и монетой тебе поможем, и людьми, что тебя защитят, да и другим чем, — произнес свое предложение Игоша и серьезно на меня взглянул.
— Монеты — это хорошо, да и люди тоже, — и я покосился на Кобза, который, заметив мой взгляд, ощерился.
— Так ты согласен? — доброжелательно улыбнулся Акинфей, а вот его отец нахмурился.
— Думать надо, предложение непростое, да и с Савкой у меня все обговорено уже, — задумчиво произнес я.
— Да кто ж его спрашивать-то будет? — хмыкнул Акинфей. — Как скажем, так и будет, ты о том и не думай вовсе.
— Но приходится, да и неизвестно, будет ли еще такой товар, а если и будет, то когда, — развел я руками.
Акинфей хотел что-то сказать, но покосился на отца, который сначала нахмурился, а после доброжелательно улыбнулся.
— Ты подумай, дело такое. Мы подождем, но и не затягивай, Андрейка, не люблю я этого, — веско произнес Игоша.
— Подумаю, и крепко подумаю, — кивнул я, хотя для себя все решил. Такие на шею сядут и не слезут, а как проведают, откуда стекло, то можно самому в колодец нырять.
Еще немного поболтав, мы покинул этот чудесный дом, и, лишь отойдя от него на сотню метров, я выругался.
— Вот же ж уроды, псы поганые.
— Я уж думал, мы и не выйдем оттуда, — хохотнул Елисей.
— Не верь им, Андрей, как липку обдерут, — медленно произнес Прокоп, глянув на меня.
— Я и не верю, — усмехнулся я.
— Не связывайся ты с ними, — тут же подключился Елисей, и я, остановившись, обернулся к нему.
— Слышал чего о них? — спросил я.
— Слышал, — кивнул Елисей. — Разное слышал, но добрых дел за ними не водится, это уж точно.
— Я тоже так подумал, да и Кобз этот, сразу видно, тот еще душегуб, — серьезно проговорил я и, развернувшись, пошел дальше по улице.
Надо с Савкой обсудить произошедшее.
«Интересно все-таки, откуда эти уроды прознали обо мне, хотя тут не так уж и сложно сосчитать. О кольце народ прознал, а Савка стеклом начал торговать после моих посещений его подворий. А люди глазастые тут, они правы», — промелькнуло у меня в мыслях.
— Андрейка, — воскликнул Савка с облегчением и обнял. — Я уж думал всякое. Тишка видел все, как тебя чуть ли не уволокли, он как раз возле ворот ошивался, а потом и сразу ко мне.
— Я тоже рад тебя видеть Савка. Елисей, Вишка здесь будьте, — и, махнув Прокопу головой, мы направились к беседке.
— Чего у тебя, сказывай? А после и я тебе все обскажу, али из-за меня вид у тебя такой хмурый? — улыбнулся я.
— И из-за тебя. Не понятно кто это был, куда ушел. Мало ли чего, так еще и перед воротами моего дома. Торговля нынче плохо идет. Слухи про меня кто-то разные пускает, вот народ и обходит видать. Так еще и попы на той неделе заявились, про зеркала спрашивали, а после и на исповеди тянули. Видать, кто шепнул им про них, вот и стараются. Коли найдут, тяжко придется, — вздохнул он.
— Понятно, — только и кивнул я. — Меня же на разговор приглашали, очень убедительно советовали перестать вести с тобой дела, и начать с ними. Не угрожали, но… Ясно дали понять, что ни чего хорошего не будет, — выдал я.
— Видать это они и мешают мне, — тут же посветлел лицом Савка. — Так с кем ты говорил? Они назвались?
— Назвались — Игошка Шумилов, да сын его Акинфей, — произнес я, и лицо у Савки окаменело, а после он разразился руганью и, подскочив, начал ходить туда-сюда.
Минут пять ругался и успокаивался, а после вернулся на свое место.
— Придётся им уступить, эти не отстанут — изведут. Не дадут жизни ни тебе, ни мне. Я же против них, так, да и ты, не справлюсь, — тяжело произнес Савка. Было видно, что эти слова дались ему тяжело.
Я несколько мгновений думал над его словами.
— Изведут, говоришь? А они богатые?
— Богатые, не первые среди купцов, но и далеко не последние. Далеко не последние!
— Это же хорошо, что они богатые, наверно у них много денег, — ухмыльнулся я.
— Что–то придумал? — с надеждой произнес Савка, воспряв духом.
— А то ж. Надо к нам еще кого взять, против кого они не попрут, по крайней мере в городе и случись чего он им хвосты накрутит. Тогда они к тебе точно не полезут. Остаюсь только я, и вот ко мне они в таком случае наверняка придут. В особенности, если отвергнуть их предложения, да еще и насмехаться. Захотят у меня выпытать о стекле и у кого скупаю, и придут ко мне, а уж я им такие встречины устрою, да за мощну потрясу, — оскалился я.
Ведь в такие игры можно и по играть, к тому же впереди будут игры пострашнее. Вот и потренируюсь.
— А ведь можно. Точно справишься? — вгляделся в меня Савка.
— Справлюсь, — кивнул я.
— Надо подумать к кому обратиться, чтобы не прогнал, и до этих не дошло раньше времени, — задумчиво произнес Савка, а его взгляд блуждал по беседке.
— Так, чего тут думать. Ты же Козьму Сухорука упоминал, что земский староста. Вот к нему и пойдем. Ты сам говорил, что достойный он человек, — вспомнил я наши разговоры с Савкой.
Да и имя Козьма мне кое о чем говорило, и я надеялся, что это тот самый Козьма, который станет национальным героем и подымет всю страну. С таким человеком не помешает навести мосты заранее.
— Можно и к Козьме, только и малой долей не обойдёшься. Он все-таки большой человек. Земский староста, да и правду сказать об Игошке, а ежели промолчим — прознает и осерчает, — тяжко вздохнул Савка.
— Все обскажем, да и долю дадим туже десятину. От моей доли возьмем, твою не тронем. Хорошие деньги, да и делать ему ничего сильно не придется. Торговля на тебе, а товар я привожу и рискую.
— Так-то да, доля немалая, — кивнул Савка. — Должен согласиться, но и от моей доли чего-то возьмем, так по правде будет, — веско произнес он и глянул на меня.
Не много еще обсудив, мы направились в земскую избу, что располагалась в нижнем посаде, близ Никольской церкви.
Глава 22
Глава 22
Пока шли до земской избы, я расспросил Савку об этом самом Козьме.
Козьма прибыл из другого города, где его семья занималась соляными промыслами, которые нынче за его старшими братьями. Сам же Сухорук со временем стал говядарем, скупал скот по деревням и у богатых землевладельцев, а после и пригонял в город. Где его разделывали, и он торговал мясом и шкурами, часть скота он разводил, так еще и рыбой занялся, в общем, весьма шустрый малый. Смелый и храбрый он, по словам Савки, так как гнать скот из разных земель весьма непростое дело, ведь в дороге всякое может случиться. Со временем он весьма крепко обосновался в Нижнем Новгороде и даже женился, его тестем стал Голубев, тоже весьма непростой человек. Богатый торговец, который и продвинул Козьму на должность земского старосты.
Должность же это была весьма непростая, Сухорук должен быть решать часто возникающие споры между торговыми людьми, а также собирать местные «налоги». Если же недоимок было много, то он должен был погасить их за счет своего имущество, так что Козьма в этом деле был весьма строг. Никто же не хочет из-за жадного дурака рисковать своим имуществом.
Подходящего я компаньона выбрал, явно не прогадал.
Возле избы хватало разномастного народа, кто-то шел к меняле, что менял ефимки, кто-то — к писцам и дьякам.
«Административное управление во всей красе», — оглядываясь, подумал я.
Савка же явно знал, куда идти, и целенаправленно двигался к длинному дому, у которого были распахнуты все окна.
— А он точно здесь? — поинтересовался я у купца.
— Да кто ж его знает, — протянул Савка, пожав плечами.
Пройдя в избу, мы сразу попали в зал, где стояло четыре стола, за которыми разместились то ли писцы толи подьячие. Кто-то беседовал с людьми, а кто-то скрипел гусиными перьями, с высунутым от усердия языком.
В соседней небольшой комнате расположилось два стола, за которым сидели люди уже в более богатых кафтанах, возле одного из них стояла лавка, на которой сидел дородный человек и о чем-то, беседовал на повышенных тонах со своим визави.
«Видимо, здесь сидят люди повыше рангом, чем в предыдущей», — глядя на них, подумал я.
Наш путь лежал дальше, в следующую комнату, я же заметил, что дверей здесь не было, только на входе была массивная дверь, обитая железом.
Не успели мы зайти в следующую комнату, как оттуда вынесло мужика, одетого в неплохой кафтан.
Его лицо было все раскрасневшееся, и он что-то недовольно бурчал себе под нос, но достаточно тихо, чтобы его никто не расслышал. Да еще и оглядывался со злостью.
Пронесся он мимо нас, будто за ним гнались.
Савка же лишь хмыкнул, глянув на это зрелище, и смело шагнул вперед.
В комнате расположился весьма большой стол, на котором лежало несколько книг стопками и одна большая раскрытая. За столом же расположился его хозяин.
Одетый в кафтан и из дорогой ткани, да еще и красного цвета, на нас он смотрел из-под кустистых бровей.
На вид он был явно старше тридцати, я бы даже сказал, ближе к сорока. Массивный и открытый лоб с небольшими залысинами. С шикарной бородой пшеничного цвета и такими же волосами. Глаза же были ярко-зеленого цвета, выделялись на его худом и бледноватом лице. Руки у него и вправду были сухие, обветренные и белые, видать, отсюда и прозвище Сухорук.
На его лице застыла ехидная улыбка.
Возле стен стояли скамьи, видать, здесь он дела спорные и рассматривает или прям на месте.
— Здрав будь, Козьма, — первым поздоровался, Савка и стянул с себя шапку.
Козьма сперва нахмурился, после его лицо разгладилось, будто он вспомнил пришедшего.