Еще один обреченный кивок.
– И мы не станем говорить о такой малости, как стоимость лечения моих товарищей.
На этот раз кивок сопровождался столь печальным вздохом и столь явным страданием, написанным на лице, что Денис счел себя вполне отмщенным. Если еще поторговаться, наверняка в закромах Лавочника можно было бы найти немало всякого рода полезностей… но жадность еще никого не доводила до добра.
Поэтому он решил сменить тему.
– Думаете, земляне не сумеют обнаружить коконы?
Лавочник явно испытал чувство облегчения от того, что Жаров перестал заниматься прямым шантажом. Фактически он был готов пойти и не на такие уступки… и отнюдь не потому, что опасался мести. До тех пор, пока он сам рассказывал эту историю своим хорошим знакомым, рассказывал как анекдот, как ошибку юности – хотя и тогда он был уже неизмеримо стар, – все было куда проще. Но с появлением живых свидетелей… у Лавочника появилось странное чувство, в котором он вряд ли когда-нибудь и кому-нибудь признался бы.
Ему просто было стыдно.
Поэтому сейчас он был готов на любую разумную компенсацию. И условия Жарова для него оказались вполне приемлемы.
Если уж положить руку на сердце… где бы это сердце в данный момент ни располагалось, Лавочник мог признать, что его затраты на операцию, вполне достойную легенд, были не так уж и высоки. А если информация о той роли, которую он сыграл в падении последнего – или одного из последних – островка древний Империи Атлантида, то это вполне может привлечь к нему новых клиентов.
– В ближайшее время – не сумеют, – уверенно ответил он на вопрос. – Пока не изобретут способа преодолевать магическую защиту. Учитывая, что эта Земля идет исключительно по технологическому пути развития, это произойдет не скоро. Если вообще когда-нибудь произойдет.
– Мы бы предпочли, чтобы коконы были отправлены в более надежное место.
– Увы. Переправить их через обычный портал невозможно, – вздохнул Лавочник, – это трудности чисто м-м… технического характера. Но не беспокойся, Дьен, коконы спрятаны надежно, и сами они раскрыться не могут. Даже я не мог бы вскрыть стасис-поле. Хотя, сознаюсь, хотелось бы…
– Зачем?
– Видишь ли… – Лавочник на мгновение замялся, вспомнив о своем давнем принципе, что информация является тем же товаром, и иногда весьма дорогостоящим. Затем решил, что сейчас не лучшее время для торговли. – Под грудой камней… кажется, это был эффектор защитного поля атлантов, который вы изволили взорвать, обнаружили тело одного из Архонтов.
– Но ведь…
– Да, да, я знаю. Четверо погибли, пятый на ваших глазах бежал в дом. Шестого нашли мои специалисты. Но коконов два… не жди объяснений, Дьен, у меня их нет. Не знаю, откроется ли когда-нибудь эта тайна, узнаем ли мы, кто укрылся во втором коконе…
Антонио Каррере потер виски, затем вынул из кармана плоскую фляжку с коньяком, сделал долгий глоток. В голове несколько прояснилось, но тумана еще хватало.
Он попытался сосредоточиться на происходящем. Огляделся по сторонам, узнавая знакомую улицу. Машина стояла неподалеку от виллы дона Вальцоне – достаточно близко, чтобы можно было дойти пешком, не заводя машину и не кружа по переулкам в поисках более удобного места для парковки, и достаточно далеко, чтобы охрана не заинтересовалась дремлющим в машине водителем.
«Что я здесь делаю?»
Он выбрался из машины, потянулся… по всей видимости, он и в самом деле задремал – мышцы болели от долгого пребывания в не слишком удобной для сна позе.
Каррере попытался вспомнить события, которые привели его к дому хозяина. С воспоминаниями явно что-то было не в порядке… они ускользали, наслаивались друг на друга, перемешивались и от этого становились все более и более нечеткими. Мелькнуло несколько лиц. Все они были знакомыми, но вспомнить имена Антонио не мог. Так же, как и то, почему ближайшее прошлое связано с этими людьми.
Он сделал шаг, нога поскользнулась, и пришлось ухватиться за крыло машины, чтобы не упасть.
«Что за черт?»
Обувь была покрыта засохшей грязью. Он растерянно оглянулся по сторонам, словно бы здесь, в элитном районе Детройта, можно было так угробить хорошие ботинки.
«Кстати, почему ботинки?»
Обычно он предпочитал дорогую, стильную обувь. Преимущественно – лаковую. Но сейчас Каррере был одет не так, как привык, – черно-серый камуфляжный костюм, армейские ботинки… Память выдала картинку – лес, мокрая земля, каменное сооружение. Крупным планом – руки, вдавливающие радиодетонатор в брикет пластита.
Антонио взглянул на часы. Семь вечера… В памяти всплыли слова дона Вальцоне о том, что вечером необходимо прийти и доложить.
«Доложить о чем?»
Как бы там ни было, заставлять хозяина ждать не стоило. Каррере неспешно двинулся к нужному дому. Охранники бросали косые взгляды на всегда элегантного, а нынче порядком измазанного грязью шефа службы безопасности, но задавать вопросы не решились. За что Каррере был им благодарен… ему еще предстоит отвечать на вопросы дона Вальцоне… только вот какими будут эти вопросы и что он может на них ответить?
При виде входящего Антонио Памела встала из-за стола, как и положено воспитанной секретарше, и, сделав пару шагов, приоткрыла перед ним дверь кабинета.
– Он ждет вас, мистер Каррере.
– Спасибо, – буркнул он.
Дон Вальцоне, как обычно, сидел в кресле и смотрел на огонь в камине. При звуке шагов он обернулся, морщинистое лицо расплылось в улыбке.
– Рад видеть тебя, сынок. Ну, садись, рассказывай… налей там себе чего-нибудь, вижу, тебе это сейчас нужно.
Каррере плеснул в хрустальный стакан на два пальца коньяка, выпил залпом, закашлялся. Затем подошел к хозяину поближе, но в кресло садиться не стал – побоялся испачкать дорогой гобелен перемазанной грязью одеждой.
– Итак?
Антонио молчал. Затем виновато развел руками.
– Дон Вальцоне… простите меня, напомните, о чем я должен был вам рассказать?
Старик нахмурился.
– О Вирме, разумеется.
– О Вирме… – протянул Антонио, буквально выдавливая из непослушной памяти обрывки информации. – Ну да… он… они… я разместил их в вашем загородном доме, как мы и договорились. Вчера… да, вчера подвезли оружие, все, как он и просил…
– Антонио, сынок, – ласково перебил его дон Вальцоне. – Я все это уже знаю. Ты ведь вчера был здесь, вечером, мы пили коньяк, курили хорошие сигары, и ты мне все это рассказывал. Про спутников Вирма. Про то, как твои мальчики ходили на эту проклятую виллу, про то, что с ними случилось потом.
– Ну да… – без уверенности пробормотал Каррере, но спорить с хозяином не стал. – Да, конечно, я… рассказывал. А сегодня с утра мы… поехали…
Он замолчал.
– Куда вы поехали, сынок? Наверное, к Лансингу, к той самой вилле, верно?
– Верно, – медленно выдавил из себя Каррере. Он все еще пытался заставить память раскрыться, выдать информацию. Пока получалось плохо, но кое-что выудить удалось. – Мы приехали в лес… Вирм отправился с остальными… с ним были еще люди, новые… странные… оружие странное, я такого не видел… и что-то вроде бронежилетов, необычные, Вирм сказал – экспериментальная модель. Кажется, это он солгал. Они пошли к вилле, а я…
Он замолчал, словно ожидая наводящего вопроса.
– А ты?
– Я… Вирм сказал, что надо взорвать… сказал, обязательно надо взорвать… эти ублюдки, отбросы… никто не сумеет, я сам взял взрывчатку, детонаторы…
– Антонио, вспомни, что ты взрывал?
Прошло не менее двух часов, прежде чем дон Вальцоне признал свое поражение и согласился с тем неприятным фактом, что полезной информации от своего подчиненного он не получит. Во всяком случае, не сегодня, а скорее всего – никогда. Что бы ни сделал с ним Вирм, это вряд ли угрожало здоровью Антонио… но вот память его, похоже, была начисто стерта. Не вся память – несколько последних дней. Как можно этого достичь, дон Вальцоне не знал, хотя много бы отдал за такое знание, возможность править памятью людей могла оказаться более чем полезной.
Из выуженных у Каррере обрывков воспоминаний картина складывалась занятная. Особенно если дополнить ее статьей из вечерней «Детройт ньюс». Вирм со своими спутниками устроил у виллы бойню… при этом положил всех направленных ему в помощь подонков. О них дон Вальцоне не жалел – в любом случае рано или поздно Семья сама вынуждена была бы избавиться от этого дерьма. Кажется, Вирм потерял и кого-то из своих приятелей. Сам, как этого и следовало ожидать, уцелел. Это Антонио еще вспомнил… а вот все последующие воспоминания были уничтожены практически полностью – вплоть до того момента, как он очнулся в машине.
– Ты молодец, Антонио, – мягко прошептал старик, убедившись, что более ничего полезного из головы итальянца он извлечь не сможет. – А теперь иди отдохни… или, знаешь, поезжай-ка ты куда-нибудь на море. Белый песочек, красивые девочки… Так и сделаем, сейчас ты пойдешь и как следует выспишься. А завтра на самолет – и во Флориду. Памела обо всем позаботится. Иди, иди, сынок… а я еще посижу, подумаю…
Проводив взглядом послушно отправившегося спать Каррере, старик закрыл глаза. Так, с закрытыми глазами, под треск горящих в камине поленьев, очень хорошо думается. Ему сейчас обязательно нужно принять правильное решение.
Итак, Вирм выполнил свою миссию и снова исчез. Можно надеяться, что исчез он навсегда – обрывок долларовой банкноты распался хлопьями легкого пепла, и больше эта бумажка не будет висеть камнем над душой старика. Стоит ли копать, стоит ли пытаться разобраться, в чем состояла эта миссия, что на самом деле произошло в лесу возле Лансинга? Или лучше воспользоваться многочисленными связями Семьи, чтобы как-то замять это дело, или по крайней мере добиться, чтобы утихла шумиха вокруг этой бойни?
Стоит ли пытаться выяснить, куда он отправился? В эту далекую, странную Россию? Вряд ли получить эту информацию будет сложно.
Только вот надо ли?
А может, просто вычеркнуть Вирма из своей жизни? Вычеркнуть его из памяти, как он стер пару последних дней из головы доверчивого Антонио. Забыть навсегда о визите этого гостя из прошлого, словно и не было его, этого визита. Как сказано в книге Екклесиаста, «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».