По тому, как «его величество» замялся, Мэттью понял, что с подготовкой канониров не все ладно. Он прекрасно знал это и раньше, но сейчас постарался поставить на место много о себе возомнившего туземного царька. Пусть до него поскорее дойдет, что без поддержки сильного европейского государства он никто, и убрать его, заменив на более лояльного и управляемого, не представляет никаких сложностей. Благо с запасом «наследных принцев» в странах Магриба проблем никогда не было. Всегда можно найти подходящую кандидатуру. Вот и сейчас всплыла странная фигура – потомок и наследник Барбароссы II. До Мэттью дошли слухи, что его видели в Беджайе, и он постарался выяснить подробности. Но результата пока еще нет, а верить вздорным слухам Мэттью не привык. В саму достоверность возникновения буквально из ниоткуда этого таинственного наследника он не верил. Но вполне допускал, что турецкий султан хочет таким образом поставить во главе Магриба своего верного человека, наделив его широкими полномочиями, чтобы прижать к ногтю всех местных правителей, ни в грош не ставящих власть повелителя правоверных и мечтающих выйти из-под его власти. А уж признать этого человека прямым потомком и наследником Барбароссы II султану никто не помешает. Никакого другого разумного объяснения этому политическому шагу со стороны Истанбула Мэттью найти так и не смог. Нет никаких сомнений, что слухи о наследнике Хайретдина Барбароссы дошли и до Али-бея, что заставило его изрядно понервничать. Но в данный момент перед правителем Туниса стоят более важные задачи, чем гипотетическая возможность потери власти из-за появления законного наследника бейлербея Африки, который получил от ныне правящего султана Мехмеда IV те же полномочия, что получил когда-то его знаменитый предок от Сулеймана Великолепного. Сейчас не только власти, сейчас можно и головы лишиться. Причем если сразу, минуя предшествующие этому пытки, то такой шаг султана можно расценивать как величайшую милость. Ибо в деле наказания вассалов-бунтовщиков фантазия у турецких султанов всегда была очень богатая. И поскольку ситуация стала складываться, как не предусматривалось даже в самом худшем варианте, «султан» Туниса явно струхнул. Ведь его подданным ничего не стоит взять своего недавнего правителя за шиворот и преподнести в дар султану в надежде на прощение. Явление в Османской империи довольно распространенное. И что греха таить, зачастую достигающее своей цели. Ибо в интересах султана в первую очередь привести к покорности взбунтовавшуюся провинцию, а не истребить там все население, посмевшее противиться его воле. Ибо кто же в этом случае будет платить налоги в казну? Поэтому, если можно обойтись без большой крови, то лучше так и сделать. Ведь для наведения порядка вполне хватит публичной казни главарей мятежа и их ближайшего окружения с конфискацией всего их имущества. Как правило, весьма и весьма впечатляющего. А основная масса населения должна продолжать платить подати, как и раньше. Поэтому ее можно и «простить». Разумеется, если только население вовремя одумается и само выдаст зачинщиков мятежа. Иначе в ходе усмирения будут лететь головы и правых и виноватых. Бывали прецеденты…
– Неважно с калеными ядрами, месье де Ламберт. Пробовали, но после нескольких несчастных случаев прекратили это опасное дело.
– Тогда применяйте бомбы тридцатишестифунтовых пушек. Запас бомб, насколько я знаю, у вас должен быть значительный. Ведь вы получили их недавно из Марселя. Как и пушки.
– Проблема в том, что весь запас этих бомб находится в Саиф-Альнаби… И тридцатишестифунтовые пушки там же… Никто не думал, что турки смогут прорваться мимо крепости, тем более при наличии цепи в канале. Вот и держали всю самую мощную артиллерию там.
– А чем вы располагаете в самом Тунисе?
– Двенадцатифунтовки. Но к ним нет бомб, только ядра и картечь. Есть еще старые шести– и трехфунтовки, а также большое количество фальконетов. Предполагалось, что пушкам на батареях Туниса придется отражать нападение пехоты и кавалерии с суши, а здесь в первую очередь нужно большое количество стволов и скорострельность, а не калибр. Именно поэтому все орудия крупного калибра, коих не так уж много, сосредоточили в Саиф-Альнаби, для действий против вражеского флота. В единственном месте, через которое ведет путь к Тунису со стороны моря.
– Решение, конечно, разумное. Но не стоило так верить в неприступность Саиф-Альнаби и складывать все яйца в одну корзину. Это у нас пословица такая. Как видите, от предательства никто не застрахован. Поэтому будем исходить из того, что есть. Позвольте дать вам совет, ваше величество. Всех опытных канониров из европейских наемников срочно перебросить на опасные участки, и пусть они занимаются стрельбой только калеными ядрами из двенадцатифунтовок в первую очередь по трем турецким линейным кораблям. Именно они – самые опасные противники, поскольку их артиллерия представляет реальную угрозу стенам Туниса. Пушки фрегатов имеют меньший калибр и не так опасны. Пообещайте наемникам щедрую награду за каждый уничтоженный корабль противника сверх установленного жалованья. Причем награда за уничтожение линейного корабля должна быть как минимум в пять раз выше, чем за уничтожение фрегата. В этом случае канониры не будут отвлекаться на «невыгодные» цели. Это ваш единственный шанс, ваше величество. Некалеными двенадцатифунтовыми ядрами линейные корабли с такой дистанции вы разве что поцарапаете. Уж поверьте моему опыту. А сбивать им рангоут смысла нет, так как они все равно будут вести бомбардировку, стоя на якорях. И готовьтесь к отражению штурма. Лучше сделать это заранее. Я же, со своей стороны, окажу вам посильную помощь советами и немедленно отправлю сообщение во Францию о случившемся. Возможно, король решит вмешаться. Но нам обязательно нужно отбить это нападение и выиграть время. В противном случае, если турки все же ворвутся в Тунис, помогать будет некому…
Когда Али-бей со своими головорезами ушел, Мэттью усмехнулся и сел писать донесение в Париж о случившемся. Пока не замкнулось кольцо осады вокруг Туниса, гонцу нужно покинуть город. Толку с этого никакого не будет – не станет король Франции воевать с Турцией ради бея-бунтовщика, но приличия должны быть соблюдены. А потом надо уходить. Как минимум двое-трое суток вояки Али-бея продержаться должны, а осада Мэттью не помеха. Он легко пройдет мимо любых постов, не привлекая внимания. Осада это даже хорошо – можно не опасаться погони. И хорошее прикрытие от возможных поисков французского начальства. Мэттью был реалистом и не строил иллюзий. Если Кемаль-паша возьмет Тунис в ближайшие несколько дней, не дожидаясь подкреплений из метрополии, то значит, вся его работа в Африке была пустой тратой времени и средств. Причем огромных средств. Местные князьки способны только требовать деньги, но совершенно не способны отстоять свою независимость без чужой военной помощи, а воевать с Турцией за ее африканские владения Франция пока что не собирается. Алжир окончательно потерян – туда пришли тринидадцы с испанцами и уже не уйдут. Сейчас турки вернут контроль над Тунисом. В успешную оборону Туниса местной «армией» после нейтрализации крепости Саиф-Альнаби Мэттью не верил абсолютно. Видя такое, беи Триполитании и Египта не пойдут на открытое противостояние с султаном. На словах будут многое обещать, вымогая деньги, но дальше обещаний дело не пойдет. Не в первый раз, такое здесь в порядке вещей. В конце концов, их и так все устраивает. Лучше быть верноподданным вассалом султана при власти в своей вотчине, чем казненным бунтовщиком. Если турецкие войска будут разгромлены австрияками, и султану станет не до Магриба, тогда возможно. Но ждать столько, причем без какой-либо гарантии успеха…
Начальству в Париже результат нужен уже сейчас, а не в каком-то далеком туманном будущем. А это значит, что месье де Ламберт не справился с поставленной задачей. И возвращаться во Францию нельзя, ничего хорошего его там не ждет. Сидеть дальше в Африке тоже нет смысла. Тем более тот внушительный денежный поток, который раньше фактически бесконтрольно шел через его руки, теперь усохнет до жалкого ручейка, если не исчезнет совсем. Никто не будет тратить деньги на заведомо провальную авантюру. Увы, и он, и начальство в Париже слишком переоценили силы местной знати. Желания избавиться от власти султана у местных князьков хватает, да вот только это желание не подкреплено реальной силой, а без этого оно ничего не стоит. Причем ситуация в Триполитании и Египте аналогична Тунису, если не хуже. И кого сделают крайним за провал авантюры в Магрибе? Вот то-то… Поэтому французский дворянин Жан де Ламберт должен исчезнуть. Скорее всего, он погибнет в ходе резни, которую обязательно учинят турки после взятия Туниса. Разумеется, его непосредственный начальник – Николя Дюваль, никогда в это не поверит. Но ему будет выгодно в это поверить, о чем он и доложит королю. Месье Дюваль не дурак и понимает, что они неверно оценили ситуацию в самом начале. Причем задолго до того, как на сцене появился Жан де Ламберт, который начал работу, опираясь на неполные и искаженные данные. Да и сам Николя Дюваль тоже в какой-то степени причастен к неверной оценке ситуации и возможных перспектив в случае тех или иных действий в Магрибе. Но ведь королю такое не скажешь…
Поэтому вина за провал операции будет свалена на неожиданно вмешавшихся тринидадцев и на погибшего Жана де Ламберта, который пытался исправить ситуацию, оставшись в Тунисе, но не смог. Так будет лучше для всех. А дальше пройдет время, обстановка изменится, и можно будет попробовать все сначала. Особенно если австрияки как следует потреплют турок, и турецкому султану будет уже не до мятежных провинций на задворках своей империи…
Мэттью быстро составил срочное донесение и, вызвав своего доверенного человека, вручил ему небольшой футляр, который легко спрятать в рукаве. Велев отправляться немедленно, пока кольцо осады вокруг Туниса не замкнулось, с чувством выполненного долга стал наблюдать в бинокль за происходящим. Четыре бывших тунисских, а теперь турецких галеры под флагами Османской империи уже достигли порта и высадили десант. Судя по всему, оказывать сопротивление там никто даже не собирался. Видя прорыв турецкой эскадры мимо «неприступной» крепости Саиф-Альнаби, воинство Али-бея поспешило укрыться за стенами Туниса. Следом за галерами в озеро вошли два фрегата и три линейных корабля, которые сейчас занимали места якорных стоянок, откуда собирались начать обстрел Туниса. Причем что удивило Мэттью, турки творчески подошли к выполнению этой задачи, успешно используя трофейные галеры, которые помогали большим парусным кораблям маневрировать в стесненном пространстве возле порта. А возле самой крепости вовсю шла стрельба. Внимательно приглядевшись, Мэттью понял, что адмирал Кемаль-паша не хочет оставлять у себя за спиной источник возможных неприятностей. Десант доставил на берег легкие пушки, которые теперь вели стрельбу с небольшой дистанции по крепостным воротам. Ответного огня со стороны тунисцев не было. Два турецких фрегата встали на якоря как раз напротив крепости и вели перекрестный огонь с десантной батареей. А пушки Саиф-Альнаби молчали. Все говорило о том, что взятие крепости – вопрос нескольких часов. А после этого Кемаль-паша может бросить все силы на Тунис.