О боже. О боже. Звезды мерцают в глубокой синеве ночного неба. Здесь красиво и великолепно, так открыто и свободно. Я хнычу и отворачиваюсь от зияющего тротуара, который находится в милях под нами.
— Залезай мне на спину, — рявкает он. Он опускается на одно колено и наклоняется, подставляя мне широкую спину. Не говоря ни слова, я забираюсь на него, обвиваю руками его шею и прижимаюсь к нему всем телом. Шмыгаю носом, слезы текут по щекам от страха, но я нетерпеливо смахиваю их, когда он приседает, как пружина, и мы прыгаем.
Крик вырывается из моих легких прежде, чем я могу остановить себя, потребность в тишине забыта, но ночной воздух и ветер быстро поглощают звук. Мы приземляемся с тяжелым стуком, он сбрасывает меня вниз, затем тащит к узкой пожарной лестнице с балкона.
Я едва оправилась от шока и испуга, когда слышу звуки выстрелов.
Вместо того чтобы убежать, Константин смотрит в сторону источника этого звука, прищурившись.
— Быстрее, Клэр. Они видели нас.
Пожарная лестница стонет под нашим весом, раскачиваясь из стороны в сторону. Яркие огни заливают ночное небо, освещая лестницу и ослепляя меня.
— Стоять! Полиция! Замрите, или мы стреляем.
— Продолжай двигаться, — рычит он. — Они слишком далеко, чтобы остановить нас.
Под нами ждет заведенная машина.
— Прыгай! Я тебя поймаю.
Замираю. Мы на высоте двух этажей над землей. Он хочет, чтобы я прыгнула?
Что?
С удивительной грацией он спрыгивает с балкона и приземляется на землю, как пантера.
— Прыгай!
Он протягивает ко мне руки. О боже мой.
Раздается выстрел, и пожарная лестница звенит прямо у меня над головой. С испуганным криком я подпрыгиваю. Мне кажется, я закрываю глаза. Не смотрю, куда лечу, но через долю секунды падаю в его объятия. Он даже не теряет равновесия.
Дверца машины открывается, мы запрыгиваем внутрь и трогаемся с места.
Глава 15
Константин
Я запихиваю Клэр на заднее сиденье машины Юрия. Он нажимает на газ до того, как задняя дверь за нами закрывается. Несколько пуль пробивают боковую панель, громко, как фейерверк внутри консервной банки.
— Ааа! — Клэр визжит, вероятно, в нее никогда раньше не стреляли.
— Не волнуйся, — добродушно говорит Юрий. — Я ее подлатал, теперь она почти пуленепробиваемая.
— Почти пуленепробиваемая? — Клэр пищит, ничуть не успокоившись.
— Конечно, — говорит Юрий. — Дает больше шансов, что они не попадут.
— Насколько больше?
— Мм… пятьдесят на пятьдесят.
— Пятьдесят на пятьдесят?!
Еще одна струя пуль атакует заднюю часть машины, как разъяренные шершни. Юрий сворачивает за угол, едва не задевая припаркованные вдоль улицы машины.
Полицейские с визгом едут за нами, с устрашающими сиренами. Обе машины черные, едва выделяются на фоне ночи.
— Ты это видишь? — бормочу я Юрию.
— Да, — говорит он. — И они не так осторожны в стрельбе.
— Что это значит? — требует Клэр, широко раскрыв глаза.
— Это означает неприятности в раю, — говорю я ей. — Может, твой отец и сказал шефу Парсонсу быть осторожным с его дочерью, но он, черт возьми, не сильно старается. Валенсия и Парсонс сотрудничали, чтобы засадить меня в тюрьму. Сейчас — не так сильно.
Заднее ветровое стекло разлетается вдребезги. Клэр пригибается, осколки стекла рассыпаются по ее волосам, как бриллианты. Я смахиваю их, не боясь порезаться.
— Хочешь сказать, что Парсонс не против меня подстрелить? — спрашивает она.
Я вижу шок на ее лице.
Она лично знакома с начальником полиции. Он присутствовал на вечеринке по случаю ее дня рождения. Вероятно, он шутил и смеялся вместе с ней. Может, даже называл ее одним из милых дурацких прозвищ.
А неделю спустя ему плевать, если ее вместе со мной и Юрием.
Он не потеряет ни минуты сна, пока доказательства всего этого фиаско умрут вместе с нами.
— Никогда не бывает приятно узнавать, кто твои настоящие друзья, — говорю я ей.
Это случалось со мной слишком много раз.
С другой стороны, я знаю, кому могу доверить свою жизнь. Это короткий список, но он чрезвычайно ценен для меня. Юрий, например. Как я сказал Клэр, я бы отдал свои легкие в буквальном смысле в его руки на хранение и ни минуты не волновался.
Неосознанно маленькая рука Клэр прокрадывается в мою.
Она хочет чувствовать себя защищенной, пока человек, который должен сохранять жизни граждан, пытается снести ее голову с плеч.
Я крепко сжимаю ее руку, молча давая понять, что никогда не позволю этому случиться.
— Сейчас нужно поменять машину, — ворчит Юрий, выворачивая руль вправо, заезжая в переулок.
Мои братья Царь и Римо уже ждут. Как только наша машина проезжает, они вытаскивают мусорный контейнер в переулок. Полицейские машины резко тормозят, их двери распахиваются. Еще один залп пуль попадает в мусорку, но им это не поможет — контейнер застрял в переулке, как пробка в бутылке. Копы не смогут проехать, придется объезжать. Я слышу, как они ругаются, забираются обратно в свои машины, поспешно дают задний ход.
Я уже сажаю Клэр на заднюю часть спортивного байка.
— Подожди, подожди, подожди! — плачет Клэр. — Я никогда раньше не ездил на мотоцикле».
— Все будет в порядке, — коротко говорю я. — Я буду за рулем. Просто обними меня за талию, держись крепче и наклоняйся вместе со мной в поворотах.
Я хватаю ее за талию, поднимаю и усаживаю на сиденье, как плаксивого малыша. Затем беру единственный шлем и надеваю ей на голову, заглушая любые дальнейшие протесты.
Сажусь перед ней. Ее руки обвиваются вокруг моей талии, голова поворачивается так, чтобы она смогла прижаться всем телом к моей спине.
Хорошо. С такой хваткой она ни за что не упадет.
— Я отвлеку их, босс, — уверяет Юрий, оставаясь за рулем «Бенца».
— Будь осторожен, — говорю я ему. — Парсонс не валяет дурака.
— Я заметил, — усмехается Юрий.
— Нам следовать за вами, босс? — говорит Царь. Он забирается на заднюю часть байка Римо.
— Нет, — говорю я, удивляя его. — Встретимся на следующей конспиративной квартире через час.
Мы с Клэр выезжаем из конца переулка первыми, резко сворачивая направо. Юрий направляется в противоположном направлении, где копы в любую секунду могут выскочить из-за угла, пытаясь догнать его.
Я чувствую, как кончики пальцев Клэр впиваются в твердые мышцы моего живота, она сжимает меня при каждом наклоне.
Мы с ревом несемся по темным городским улицам, уличные фонари сливаются в сплошной цветной поток.
С каждым поворотом, Клэр боится намного меньше, учась наклоняться вместе с байком, так что мы движемся как одно целое.
Я впечатлен тем, как быстро она все улавливает. Клэр может быть робкой и ее легко напугать, но глубоко внутри у нее есть выдержка. Если я глубоко царапаю ее, сталь просвечивает насквозь.
Медленно ее мертвая хватка ослабевает, и она садится немного выше, оглядываясь по сторонам, пока мы мчимся по городу.
В конце концов, она держится только одной рукой, поднимая стекло на шлеме, чтобы крикнуть мне: — Почему ты не позвал своих людей?»
— Им не понравится, куда мы направляемся, — ворчу я.
— Почему у меня такое чувство, что мне это тоже не понравится? — говорит Клэр.
В этом она права.
Я останавливаю байк перед пабом Магуайров, прямо в сердце Маленького Дублина.
«Магуайр» — это не грязный бар на углу. Это трехэтажное, свежевыкрашенное, сверкающее заведение, отделанное дорогим темным деревом, с туго натянутыми полосатыми навесами и фотографиями знаменитых ирландцев на каждой стене.
Обычно там полно народу, но окна темнеют через час после закрытия. Надпись золотыми буквами на стекле гласит: «Оригинальное заведение в Пустоши, с 1829 года».
Магуайры действительно управляют этим местом уже почти два столетия. С первого взгляда покажется, что старый Киан Магуайр, прадед Рокси, занимавший свою обычную кабинку у окна — более дряхлее, чем дубовый бар, который, как он хвастался, забрал с корпуса корабля, доставившего первых Магуайров в Нью-Йоркскую гавань.
Сегодня не будет ни хвастовства, ни рассказывания историй. Как только я переступаю порог паба вместе с Клэр, Киан резко свистит, и четверо разъяренных ирландцев выбегают из подсобки. Найл Магуайр стоит в середине, его лицо в синяках от нашей последней встречи. Он выглядит таким же надменным и разъяренным, как петух. Рядом с ним Чоппер — питбуль Рокси, который, похоже, не может решить, рычать ли ему вместе со всеми остальными или броситься и лизнуть меня в лицо. Коннор Магуайр замыкает шествие, рукава его рубашки закатаны до локтя, а лицо краснее задницы макаки.
— У тебя, блять, дохрена наглости, парень, — рычит он, как только видит меня.
— Да, — рычу я прямо на него. — И я буду продолжать приходить, пока ты не выковыряешь серу из своих ушей и, блять, не послушаешь меня.
— О, я буду слушать каждое твое слово, — усмехается Коннор. — Когда тебя привяжут к стулу и отпиздят трубой, как ты делал с моим парнишкой. Тогда у нас будет много разговоров.
Двое его головорезов выходят вперед, обходя меня, руки тянутся к пистолетам.
Я толкаю Клэр за спину, грубо и бесцеремонно, прикасаясь к своему собственному «Глоку» в двойных кобурах внутри моей куртки.
— Твой мальчик отлично добрался домой, — говорю я Коннору, не сводя глаз с его людей. — Я отправил его обратно к тебе с едва заметным синяком, даже после того, как он вырвал кусок из моей руки.
Я поворачиваю предплечье к телу, показывая Коннору уродливую рану сбоку на бицепсе.
— Ты думаешь, я бы пришел сюда, если бы убил Рокси? А?
В глазах Коннора вспыхивает сомнение.
Мужчина слева — высокий, долговязый людоед с массивной головой и чересчур длинными бакенбардами — бросается на меня. Я отталкиваю его руки в сторону жестким ударом в локтевой сустав, сдерживаясь, чтобы не треснуть по челюсти для пущей убедительности.