Холодок пробегает у меня по спине. Даже после всего, что я видела, не могу поверить, что папа обсуждает убийство таким же тоном, каким он инструктирует нашего садовника.
Челюсть Константина сжата. Он задумчиво проводит большим пальцем по моей ладони.
— Это ты хотел обвинительного приговора, — огрызается Парсонс в ответ. — Тебе пришлось устроить весь этот цирк с прессой, как обычно, блять.
— Из-за этого «цирка» меня переизбрали, — хладнокровно говорит отец. — Но он изжил себя. Больше никаких судебных разбирательств, прикажи своим офицерам убить на месте.
— Уже, — говорит Парсонс.
Я чувствую себя так, будто не в своем теле, будто я подвешена над комнатой, наблюдаю и слушаю как в тумане. Все это так сюрреалистично. Неделю назад я и представить себе не могла, что окажусь в таком положении. Этот человек был на моем дне рождения! Он принес мне открытку с фиолетовыми блестками. Боже, я была такой наивной.
— Отступят ли ирландцы, когда мы приструним Братву? — спрашивает отец.
— Они хотят отомстить. Я не думаю, что они верят в виновность Константина.
Наступает пауза, пока мой отец размышляет. Затем он говорит:
— Тогда нам придется найти козла отпущения.
— Ты имеешь в виду еще одного, — смеется Парсонс.
— Кого?
Настала очередь Парсонса сделать паузу.
— Его кузен, — говорит он наконец. — Он изжил свою полезность.
Я смотрю на Константина, но его глаза сверлят Эммануэля.
— Ты был источником, — говорит он холодным, безжалостным голосом, который заставляет меня дрожать. — Ты рассказал им об альянсе. И ты заказал вино.
Эммануэль опускает голову и ничего не говорит.
Юрию Константин говорит:
— Приведи ко мне Парсонса. Я разберусь с Эммануэлем, — он смотрит в мою сторону. — Из уважения к Клэр, я оставлю Валенсию ирландцам.
Юрий кивает, бросая последний взгляд на Эммануэля, разрываясь между отвращением и печалью.
— Отведите Клэр в безопасное место, — говорит Константин, вставая. — Я не хочу, чтобы она пострадала.
Нет, нет!
— Константин, я хочу остаться с тобой, — я поднимаюсь на ноги. Я больше не оставлю его.
Он поворачивается ко мне.
— Не спорь перед моими людьми, Клэр.
В моем новом мире будут свои правила, и если я выберу такую жизнь, то должна остаться.
Я кладу руки ему на плечи.
— Ты хочешь, чтобы я была в этом мире, Константин?
Он кивает.
— Ты знаешь, что я не хочу ничего больше.
— Тогда позволь мне остаться.
Он медленно качает головой и берет меня за подбородок. Он наклоняется ближе, так что только я могу его слышать.
— Когда я прикасаюсь к тебе, не хочу, чтобы ты знала, что сделали мои руки. Я не хочу, чтобы то, что между нами, было испорчено моей работой и той жизнью, которой я живу, — он тяжело сглатывает. — Я хочу, чтобы наша совместная жизнь принадлежала только нам.
Я киваю, внезапные эмоции захлестывают меня.
— Хорошо, — шепчу я.
Константин открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но его слова заглушает взрыв, который оглушает всех.
Глава 23
Константин
Взрыв прогремел по отелю, сотрясая здание.
Инстинктивно я падаю на Клэр, сбивая ее с ног, прикрывая своим телом.
Этот момент отвлечения — все, что нужно Эммануэлю, чтобы сбежать. Он бросается в сторону кухни, убегая так, словно от этого зависит его жизнь, что, черт возьми, абсолютно верно.
Ирландцы также исчезли, причем слаженно и быстро, что говорит мне о том, что они нисколько не удивлены внезапным взрывом. На самом деле, я бы поспорил на свой мизинец, что это они все устроили.
Магуайры никогда не отличались терпением. Очевидно, Коннор не намерен видеть Валенсию за решеткой до того, как он осуществит свою месть — он хочет этого здесь и сейчас, сегодня вечером.
Когда кажется, что второго взрыва не предвидится, я поднимаю Клэр с пола, убираю волосы с ее глаз, крепко держу ее лицо в ладонях, чтобы посмотреть ей в глаза и убедиться, что она не ранена. Ее глаза широко открыты и полны ужаса, но зрачки ровные, никаких признаков сотрясения мозга, несмотря на силу взрыва, который ударил нас, как невидимая рука.
Воздух полон дыма и криков.
Крепко держа ее за руку, я бормочу:
— Иди за мной.
Люди бегут во всех направлениях, хаотично и неистово. Мужчина врезается в Клэр, чуть не сбивая ее с ног. Я хватаю его за лацкан и отшвыриваю от нее, рыча:
— Не прикасайся к ней, черт возьми! — жестко откидываю следующих двух человек, прежде чем они успевают толкнуть ее. Моя маленькая птичка была бы растоптана за считанные минуты, если бы я не был рядом. Я беру ее под мышку, прижимая к себе, пока мы плечом к плечу пробираемся сквозь толпу.
Стрельба слышится в саду, где мы с Клэр были так недавно. Подтягивая ее к окнам, я заглядываю внутрь. Ирландцы стреляют в Парсонса и нескольких офицеров в официальной одежде. Они пытаются добраться до Валенсии, но он скользкий угорь, ползет через запутанный лабиринт розовых кустов, его смокинг порван шипами, а галстук-бабочка съехал набок. Коннор Магуайр рычит от ярости, но мгновение спустя получает пулю в плечо.
Валенсия бежит в том же направлении, что и Эммануэль. Я разрываюсь между желанием доставить Клэр в безопасное место и необходимостью покончить с этим раз и навсегда.
Клэр смотрит на меня снизу вверх.
— Я хочу быть с тобой, — тихо говорит она. — Куда бы ты ни направлялся. Что бы ты ни делал.
Я колеблюсь, вытаскивая один из пистолетов из кобуры, спрятанной под пиджаком.
— Ты умеешь стрелять? — спрашиваю я ее.
Она кивает, беря пистолет в свою маленькую, тонкую руку.
— Папа показывал.
— Будь позади меня, и если я скажу тебе спрятаться, ты спрячешься.
Она снова кивает.
Крепко сжимая в руке второй пистолет, я направляюсь на кухню. Протискиваясь через вращающиеся двойные двери, я вижу сцену полного хаоса: разбитая посуда, вода, льющаяся из раковины на пол, дымящиеся сковородки, оставленные гореть на плите. Кухонный персонал разбежался при звуке взрыва. Но у меня такое чувство, что мы с Клэр здесь не одни.
Мгновение спустя пуля разбивает винные бокалы прямо за моим правым ухом.
— Ложись! — рычу я Клэр, сам следуя этому совету, и ныряю за тележку, нагруженную выпечкой. Еще две пули рикошетят от вентиляционной трубы, когда Клэр ныряет в шкаф. Я толкаю тележку, скрывая ее из виду, бегу, пригнувшись.
Валенсия продолжает стрелять в меня, взрывая сервировочные тарелки и огромный кувшин с оливковым маслом. Масло стекает на пол, усугубляя скользкую грязь, уже покрывающую плитку.
Открываю ответный огонь, заставляя Валенсию отступить к холодильнику. Я стреляю лучше него — могу закончить все сейчас. Но я все еще не знаю, кто на самом деле убил Рокси. У Валенсии не хватило бы духу сделать это самому, да и у Парсонса тоже. Мне нужно знать, чьи руки были обернуты вокруг ее шеи. Кто оборвал ее жизнь и жизнь моего сына.
Поэтому вместо того, чтобы всадить пулю ему прямо между глаз, я хватаю тяжелую оловянную тарелку и швыряю ему в голову, попадая в висок. Он поскальзывается на мокром полу и спотыкается, выпуская пистолет. Взревев, я бросаюсь на него, хватаю за шкирку и отбрасываю назад. Бью его по лицу, один, два, три раза, пока у него не разбивается нос, а рот не наполняется кровью.
Дымящиеся сковородки, наконец, вызвали пожарную тревогу, или, возможно, это из-за бомбы. С неистовым шипящим звуком включаются разбрызгиватели. Вода льется с потолка. Пропитывает меня за считанные секунды, и Валенсию тоже, кровь стекает с него длинными извилистыми нитями.
Схватив его за горло, я рычу:
— Все кончено! У меня есть твои электронные письма. У меня есть запись твоего признания во всем. Единственное, что у тебя осталось — это твоя жизнь, и я вытрясу ее из тебя, если ты прямо сейчас не скажешь мне, кого нанял, чтобы убить Рокси.
Валенсия смеется, волосы прилипли к его голове, зубы превратились в кровавое месиво.
— Я никого не нанимал, — задыхается он.
Я сопротивляюсь непреодолимому желанию вырвать ему гортань голыми руками.
— Что, черт возьми, это значит? — рычу я.
— Я никого не нанимал. Он вызвался добровольцем.
— Кто?!
Валенсия смотрит мне прямо в глаза.
— Ее брат, — говорит он. — Найл Магуайр.
Я смотрю на него, не понимая, не веря.
Затем последние кусочки встают на свои места, и я вижу все ясно. Почему собака не лаяла. Почему двери не были взломаны. Почему Рокси не смогла защититься от человека, которого она пригласила в дом. Ее собственный младший брат.
— Мы не единственные, кто был недоволен вашим союзом, — говорит Валенсия сдавленным, но на удивление спокойным голосом. — Как только Коннор Магуайр узнал о беременности, он начал радоваться новому преемнику. Что, конечно, вызвало неудовольствие его сына. Найл был только рад помочь нам избавиться от вас всех. Никто не хотел наследника.
— Я хотел, — яростно кричу.
С этими словами я поднимаю массивное медное блюдо над головой, планируя обрушить его на череп Валенсии.
— Константин! — Клэр плачет, в ее голосе слышится высокая нотка мольбы.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
Она не просит меня остановиться.
Она просто стоит там, вода стекает по ее лицу, большие темные глаза полны слез.
И в этот момент я понимаю, что, хотя я, возможно, и потерял своего сына, Валенсия дал мне кое-что еще. Сам того не желая, он отдал мне Клэр. И я люблю ее с такой силой, которая со временем может затмить даже самые глубокие обиды.
Я медленно ставлю блюдо на стол.
В этот момент дверь морозильной камеры распахивается, и оттуда вылетает Эммануэль. Он сжимает мясницкий нож, его лицо — маска ярости. Он бросается на меня, лезвие опускается к моему лицу. Все, что я могу сделать — это выставить предплечье, чтобы блокировать его.
Но Эммануэль целится не в меня. Он вонзает нож по рукоять глубоко в грудь Валенсии. Он наносит ему удар снова и снова, а крик Клэр пронзает воздух.