Растрёпанная, полураздетая жена наследника выбежала из дома и направилась к своей лошади. Уже вскочив в седло, словно заправский улан, Екатерина поняла, что выглядит не лучше, чем… она не позволила себе сравниваться с кем-то или чем-то низким. Возвращаться же в дом, где остался корсет и блуза, было нельзя — там ненавистный Салтыков.
— Что же я наделала? — проговорила Екатерина, настегивая кобылу, и было не понять о чем больше беспокоится бывшая принцесса: о предательстве, или о реакции общества на измену, так как обратного доказать будет невозможно.
Пробравшись, как ей казалось, незаметно, в дом Чоглоковых, Екатерина быстро пошла в свои покои. Она не заметила присутствия фрейлины Кошелевой — любимицы Чоглоковой и, как знала уже Екатерина, любовницы ее пузатого и крайне неприятного мужа. Мало того, от Николая Чоглокова Кошелева уже беременна. К слову в семье надсмотрщиков семь детей, так что пузатенький, или еще какой, но мужчина плодовит чрезмерно.
Через неделю Елизавета давала бал-маскарад, где вновь мужчины переодевались в женщин и наоборот. Жена наследника была приглашена самой Елизаветой. Не прийти жена наследника не могла.
— Вот она, представляете, фрейлина Кошелева рассказывала, что Екатерина Алексеевна прибежала полунагая, ужас — была с Салтыковым и не успела привести себя в порядок, — говорила одна придворная болтушка в костюме пехотного офицера.
— Не опытная, а Сергей Салтыков… каков наглец, но интересный, — отвечала своей товарке дама с нарисованными усами и в костюме Сумского гусарского полка.
Екатерина, обладая прекрасным слухом, да и дамы говорили громко, поняла, что сегодняшний бал станет для нее очередным испытанием. Бывшая принцесса умела держать удар — школа ее матери Иоганны Елизаветы многого стоит.
— Милая, иди сюда, — прервав свой смех от очередной шутки высокой в пышных юбках дамы, которой являлся Иван Шувалов, Елизавета обратила внимание на невестку.
— Господин полковник, прапорщик Первого Воронежского егерского полка по Вашему приказу прибыл, — весело отрапортовала Екатерина государыне, которая была одета в мундир полковника Семеновского полка.
— Да, форма в этом егерском полку неказистая. Но ее придумал твой муж, который выдумывает все больше новых экзерциций с Петром Александровичем Румянцевым. Это похвально, когда жена поддерживает своего мужа и ценит его начинания, особенно в то время, когда он в отъезде, — с яркой улыбкой на напудренном лице сказала императрица. Несмотря на то, что кавалеры не пудрятся, а Елизавета ныне отыгрывала кавалера, императрица толстым слоем пудры замазывала свои очередные два прыща.
«Она все знает» — подумала Екатерина и на миг растерялась, но быстро взяла себя в руки.
— Безусловно, Ваше Величество, добродетель супруги, ждать его и разделять его стремления, — сказала Екатерина.
— А ты раздели его начинания, сходи к егерям, к Румянцеву, он живет с полком чуть в стороне в небольшом таком домике, в который вряд ли кто придет. Узнай, как идет обучение новых солдат, кои только поступили в полк, — не слишком завуалированно, но в рамках светского общества, Елизавета оскорбила невестку.
Зная императрицу, она сейчас просто назвала Екатерину женщиной, которой нравится при муже ходить на свидания с другими мужчинами. Сердце закололо у жены наследника, уже давно на задворки сознания отправилась глупость Петра с Краузе. Да и что там было? Молодой, как оказалось, требовательный к женскому вниманию, организм наследника мог и не того начудить. А тут тихо, не баламутя общество, по обоюдному согласию, с подарком на прощание перед своей свадьбой. «На прощание» — подумала Екатерина.
Ей вдруг стало безразлично что и кто думает, лишь важно, чтобы поверил Петр, она остановилась, она… А когда она остановилась? Когда стояла полуголая перед соблазнителем Сергеем Салтыковым? А когда считается измена? Тогда, как пошла с мужчиной в дом для определенных целей, стояла полунагая перед ним, он ее целовал. Это же не измена? Или как? Но эти вопросы молодая женщина выметала из головы. Она потом, в одиночестве и поплачет и простит себя. И этот галантный век с разрешенными изменами, он работает тогда, если муж и жена не едины, когда уже есть дети и супруги охладели друг к другу, но не сейчас. И году не прошло со времени свадьбы.
— От мужа твоего, Петруши, письмо пришло. Все в порядке. Добрался до Перми. Через два месяца будет, — сказала Елизавета и отвернулась, показывая некоторое свое пренебрежение.
Жест был, казалось, малозаметен, но не для двора. Все поняли, что сегодня мило общаться с женой наследника, не следует.
А в это время, Сергей Салтыков, на том же балу, как ни в чем не бывало, смущал красавицу-фрейлину Екатерины Матрену Балк. Опытный сердцеед понимал, что встречаться с неудавшейся любовницей не следует, во избежание конфуза, да и общество осудит, если скандал учинится. Когда оно вот так, шепотком, так и не было ничего вовсе, иначе императрице придется вмешиваться, тут и до развода с позором недалеко. А, как бы то ни было, зла Екатерине он не желал, напротив, он уже начинал верить своим словам о любви, и искренне огорчился, когда не получилось возлечь с ней. И дело не в том, что дядья потребовали от Сергея соблазнить Екатерину Алексеевну. Как и неважно то, что проигравшийся в карты в этом, пусть он провалится в ад, «Элите», дело в чувствах.
Участники же игры вокруг Екатерины, прежде всего Бестужев с Шуваловым, как первые в строю своих партий, гадали о реакции Великого князя. Оба сходились во мнении, что молодость и эмоциональность возьмет свое и Петр Федорович больше увлечется своими проблемами, а не тем, что договор с Данией ждет только подписи герцога Голштинии, бывшей герцогством, а в скором будущем области Дании.
Екатерина выдержала бал, улыбка жены наследника не сошла с ее лица до того момента, пока Екатерина не зашла в свои комнаты. Она трижды танцевала, нашлись смельчаки, что пригласили, потом шутила и остроумно отвечала на завуалированные намеки в свой адрес, порой вводя в замешательство собеседников искрометным юмором и ответными словесными выпадами. Уже утром, когда императрица ушла в свою спальню, и маскарад стал быстро затухать, она рыдала, долго не могла уснуть и не вышла ни к обеду, ни к ужину, прикинувшись больной. А на следующий день у Екатерины начались месячные, и это была единственная радость, так как можно было не говеть и сказаться еще на пару дней больной.
Глава 5
Тула. Москва. Люберцы. Петербург. Ораниенбаум.
Июль 1946 — 17 августа 1746 г.
Тула — прародина русского оружия. Еще в XVI веке тут проживало большинство оружейников в Московском царстве, а после и России. Не было никакой причины, чтобы обойти своим вниманием столь важный объект. Тем более, что в Туле производили в очень небольших количествах и штуцера и весьма неплохие фузеи. Я же не собирался класть все яйца в одну корзину и собирался пользоваться всеми возможностями, о которых додумаюсь и смогу дотянуться.
Никто не ждал меня в городе, что я воспринял благоприятственно. Не хотелось официоза и помпезности там, где место деловым переговорам. Скоро приеду ко двору и там начнется… А пока нужно загрузить нужные мне мощности работой.
«Отыгрывая» роль требовательного наследника престола, я приказал до конца года изготовить двести штуцеров и две тысячи новых фузей, три тысячи пистолей. Самое же важное, что я стребовал и мне пошли на встречу, так это предоставить не позднее чем через месяц пять мастеров опытных и пятнадцать грамотных подмастерий, либо смышленых отроков со станками и инструментом. Свое требование в городской управе я подкрепил шестьюстами рублей — на переезд и вспомоществование. Ну и пришлось платить откупные за специалистов.
Я собирался создать своего рода НИИ по исследованию и проектировке огнестрельного оружия. При том, что я хотел сам попробовать «создать» револьвер, но в перспективе, когда получатся дельные пружины. Главное, чем будут заниматься подмастерья — пули Минье или Патерсена, что получится из этого и что станет проще в производстве и покажет на какие новшества ориентироваться. И все это в условиях строжайшей секретности. А заготовить пуль нужно и на учебные стрельбы, без множества которых, не может быть штуцерника, и на войны нужно много пуль. Как минимум, две войны — с Пруссией и Османской империей. Получить преимущество в войнах, как в скорости перезарядки, кучности, точности, так и дальности новых пуль, вряд ли получится — европейцы быстро учатся и имеют высокую культуру производства уже сейчас. Так что быстро скопируют технологию и преимущество в этой области прекратится. Следовательно, большой запас иметь нужно, чтобы не затягивать войны.
Ну и мастера нужны для того, чтобы «изобретать» нужные вещи на продажу. В мыслях было изготовление детских колясок, велосипеда, зажигалок и ряда иных новшеств, но которых тут, почему-то не додумались, но которые неизменно должны пользоваться спросом.
В Москве, где я уже надеялся застать двор, такового не обнаружилось. Оказывается, вопреки планам императрицы, она уехала из первопрестольной сразу после отмечания годовщины коронации, при том, что и ездила без сопровождения двора, с Иваном Шуваловым.
Между тем, от приема московского дворянства мне отлынивать было нельзя. Опять же денег вбухали немало в фейерверки и в застолье. Речи про опору императрицы в московском славном дворянстве, про то, что и я и Елизавета любим Москву и посему часто в ней бываем и все такое, что нужно было сказать, и чего собравшиеся ждали от наследника.
Оказывается, что уже через месяц открывается и в Москве «ресторация» и имущая деньги элита ждет этого события с нетерпением, чтобы потратить свои средства в глупых попытках обыграть казино. Ну-ну, давайте!
Остановился же я в своем имении в Люберцах, где провел четыре дня, присутствуя на учениях Первого и Второго люберецких гренадерских полков, а так же Голштинского егерского полка. Численность расквартированных, уже частью и в бывших казармах Преображенского и Семеновского полков, солдат была более трех тысяч, среди которых четыре сотни русаков, объединенных в отдельный батальон и остальные были голштинцами, но, как меня заверили, офицеры учили русский язык, а православные священники вентилируют почву, как бы немчуру воцерковить в православие. Нужно сказать, что голштинцы проигрывали в выучке воронежским егерям Румянцева, несмотря на то, что из полка Петра Александровича были присланы пять офицеров, знающих немецкий язык для обучения личный состав уже по отработанным методикам егерей.