А предложение Екатерине Алексеевне я хотел сделать вполне в духе того самого Просвещения. Супруга увлечена французами-демагогами, отвергающими Бога, как явления духовного, видя в нем лишь социальное начало организации и управления массами. Это еще церковь православная не вчитывалась в эти книжки, иначе и Иван Шувалов отхватил бы анафему за связи с Франсуа Вольтером. Так что поработать на ниве того самого Просвещения, да и поспособствовать решить ряд задач — самое то для Великой княгини.
Я хотел учредить не газету, которая уже печаталась с петровских времен, а начать издавать журнал. Собирался и сам писать статьи, допускал и плату за публицистику, как за очерки научно-популярного толка, иметь сатирические странички по типу лубка, высмеивающего… да хоть кого, только чтобы пользы ради. Тут же и кроссворд, и еще какие для этого времени инновационные приемы, чтобы люди читали и покупали хоть за какие деньги. Ну и как же без рекламы, вначале своих проектов, потом и за денежки иных. Через этот инструмент влияния на общественное мнение я собирался провернуть даже не одно, а череду дел, которые очень хочется назвать «махинациями», но, скорее комбинациями.
Екатерину, уже начавшей увлекаться Просвещением, подобного рода занятие могло завлечь. И тогда и в семье будет спокойнее и полезное дело ладится. А то, что у нее получится — уверен. Она и грамотная и наделена писательским талантом и в достаточной степени скрупулёзна и требовательна и к себе и к другим.
Называться журнал станет «Россия» и я очень надеялся, что он станет своего рода визитной карточкой российской империи, чтобы и заграницей могли читать и создавать свое представление о русской державе и людях, которые тут живут.
Петергоф 2 июля 1747 г.
Сегодня Елизавета Петровна ощущала себя в приподнятом настроении. Жара сменилась приятной прохладой, и уже можно было с удовольствием прогуляться в парке и выпить вина. А то, что сегодня, как и уже два дня, Елизавету не беспокоят ни Ваня Шувалов, ни Алеша Разумовский, пошло даже на пользу государыне. Иногда в отношениях, даже когда они уже дружеские, как с Алексеем, следует сделать паузу и просто отдохнуть, успеть соскучиться.
Поэтому императрица была готова поработать и, наконец, принять всех высших сановников, прежде всего Александра Ивановича Шувалова — главу Тайной канцелярии и канцлера Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. Пусть на последнего и была брошена тень из-за ареста Иоганна Лестока, но Бестужев смог выкрутится и вроде бы как убедить в своем неучастии в делах некогда близкого для Елизаветы человека.
— Давай Александр Иванович, рассказывай, что ты нашел на Петра Федоровича, — сказала Елизавета, отстраняясь от любезностей, которыми начал одаривать императрицу не сильно в этом искусный глава Тайной канцелярии.
— Как угодно, государыня, — сказал граф и открыл объемную папку с бумагами. — Петр Федорович сильно изменился после болезни, коя приключилась с ним. Медикусы говорят, что с человеком сие возможно. На пороге суда божьего, человек может переосмыслить свои поступки. Не исключено церковью и явление Пресвятой Богородицы. На сей счет Синод разделился во мнении. Но токмо с того времени и начались метаморфозы в Петре Федоровиче. Ранее наследник не проявлял интереса до женских особ, кроме рассматривания нагого женского тела и исполнения марша голыми девицами. Опосля имел связь с гольштейнской дворянкой Краузе, что прислуживала у него. Девица сия телом суха, лицом приятна, но старше Петра Федоровича преизрядно.
— В его летах сие и должно так быть, — отреагировала Елизавета на похождения своего племянника. Было дело, что она подозревала Петра Федоровича в мужеложстве, как его родственничка короля Фридриха, поэтому была рада любой интрижке племянника, но с женщинами.
— Да, государыня, — усмехнулся Александр Иванович. — При этом проявлял себя, как многоопытный муж и искусный любовник.
— Вот как? — Елизавета даже поерзала в кресле от интереса.
— Да, государыня, мои видоки опытные, и у тех глаза светились после дежурства, и не в кабаки они бежали апосля работы, а к своим женам, — граф скромно рассмеялся, ожидая реакции императрицы, а когда та отреагировала заливистым хохотом, то и Шувалов уже смеялся в полный голос.
— Сказывай дале, Александр Иванович, — отсмеявшись, потребовала императрица.
— С женой также у него все хорошо и боле того. А про Краузе забыл он, адюльтера не допускает, но на женщин иных, кроме Екатерины Алексеевны, смотрит с интересом, — Глава Тайной канцелярии отложил один лист и достал второй. — На посту главы Военной коллегии проявляется себя как требовательный, ввел зело много бумажных отчетностей, требует присутствия всех сотрудников на месте, хочет ввести новую форму, требует с заводов выдавать больше оружия. С Никиткой Акинфеевичем Демидовым якшается, а тот пушки льет в дивизию Петра Румянцева, а сейчас присылает те пушки уже и преображенцам и семеновцами, ингерманландцы ждут замены своих старых орудий на новые.
— А что столь хороши те пушки, что заменять нужно старые? — спросила императрица, впрочем, без особого интереса — это мужские игры.
— Думается, что хороши, но доподлинно пока не выяснил, — ответил Шувалов и взяв очередной лист, продолжил. — Все верфи и в Петербурге и в Архангельске, в Киле и Риге, все с заказами, в Копенгагене и Мемеле так же строятся корабли по заказу Петра Федоровича. Уже построены и строятся четыре линейных корабля, шесть фрегатов, восемь шлюпов, пятнадцать галер и иные вспомогательные корабли.
— Он что с Англией воевать собрался? Зачем нам такой флот? — возмутилась императрица, она знала, что Петруша занялся флотом, но не предполагала таких масштабов.
— Англичане так же обеспокоились и уже передали двадцать тысяч талеров Бестужеву, пытались найти подходы к Екатерине Алексеевне, — Александр Иванович бросил взгляд в сторону безмятежного канцлера. — Тем более, что Петр Федорович не пожалел денег на приглашение в русский флот якобитов, кои бегут сейчас из Англии.
— С Бестужевым знаю, он уже сам сказал, что деньги взял. Ты же знаешь, что он всегда сообщает о мзде [Исторический факт — канцлер сообщал императрице о своих взятках]. А вот что Екатерина? — перебила главу Тайной канцелярии императрица.
— Деньги взяла, ей сие посоветовал Петр Федорович, а Великая княгиня передала бумагу английскому посланнику, кою сам наследник и написал. В ней общие сведения о флоте и о том, что все старые корабли будут уничтожаться из-за их ветхости, потому и количество флота не сильно изменится, — предугадывая следующий вопрос государыни, Александр Иванович Шувалов продолжил. — Флот старый ломать не будут, а на новой верфи в Петербурге станут ремонтировать и менять такелаж.
— Все деньги берут от иностранцев, немцев за нос водят, не опасно сие? Немцы не глупцы, — выразила сомнения в словах Шувалова императрица.
— Государыня, на сегодня никакого неудовольствия немцы не выказывают, акромя того, что парусина и пенька в цене поднялись в виду увеличения потребностей самой России. Англичане ропщут, пугали, что канаты у Франции станут брать, токмо скупают все, что мы продаем и по большей цене. Не знаю, как много, но серебра в казне от того прибавится, — Александр Иванович улыбнулся, так как точно знал, что новости о некоторых дополнительных поступлений в казну всегда благосклонно принимаются государыней.
— А что Адмиралтейств-коллегия? Белосельский не ропщет? — спросила Елизавета.
— Матушка, частью лаются, иные нарадоваться не могут, что флот оживает. Да никак собраться все не могут, да сговориться. Белосельский более всех ропщет, да куда там — боле года жалование офицеры не получали, а нынче и выше прежнего положено им от Военной коллегии. К теме, матушка уже долго просится тот Белосельский, жаловаться станет, — Александр Шувалов замолчал, ожидая реакции императрицы.
— Дурака того мне покамест нет желания слушать, коли Адмиралтейств-коллегия и собраться не может, а Петр Федорович за свой кошт строит корабли, да людишек зовет, так тому и быть. Еще говорили мне, что иные офицеры, что ушли со службы по скудности жалования, вертаются, — приняла решение государыня, не обращая внимания на недоумение присутствующих.
Дело в том, что подобное нарушает правила и систему. Это уже позже Бестужев придумает, как именно оформить легитимность действий наследника. Это им, монархам, легко преподнесть волю свою, а канцлеру думай, как именно воплотить ту волю, чтобы не нарушить систему.
— А что там Миних? Думала, полезет ко двору, попытается вернуть свое положение, но, кроме отклоненного запроса на аудиенцию, ничего, — поинтересовалась императрица, которая начинала уставать о вороха информации, а ведь доклад еще только начался, да и Бестужев должен докладывать.
— Миних отправлен на гору Магнитную, где должен командовать одним полком ланд-милиции и инспектировать оборонительные укрепления. Он так же с ведома Петра Федоровича получает деньги с Пруссии, только пруссаки скупые, мало дают по две-три тысячи талеров. Деньги эти частью идут оплатой трудов Миниха, а частью в казну военного ведомства, — перемахнув очередной лист бумаги, пользуясь еще не развеянным вниманием императрицы, Александр Шувалов поспешил продолжить. — Действия на Южном Урале идут…
— Не забирай хлеб у канцлера, он уже отписывался, что придет с вестями из Урала, — перебила главу Тайной канцелярии императрица, посмотрела на корчащего скучающую мину на лице канцлера. — А чего Петруша ведет свои дела только с твоим кузеном Иваном? Отчего Петра Ивановича чурается, или Петр его сторонится?
— Государыня, думаю потому, что Иван Иванович имел мало веса при дворе, да посчитал, что одно дело на двоих с наследником подымет его чуть выше. А после, как сталось, все начинания Петра Федоровича приносят большие деньги, вот Иван и продолжает работать с наследником. А Петр Иванович пока присматривался, так и пропустил многое. Но я знаю, что Его Высочество подал ряд проектов Петру Ивановичу и тот в восторге, говорит, что такого уровня математики и экономии не видел. Откуда столько знаний в экономии у Петра Федоровича, я не знаю, — Шувалов развел руки, потом усмотрел отрешенный взгляд императрицы, решил дождаться вопроса.