— Вы правы и не только. Но давайте о доле сперва. В Ваши ресторации я влезать не хочу, не к чему сие. А в производство сахара — пожалуй, что и да. И тут мы можем многое сделать, — Шувалов сделал паузу, изучая мою реакцию.
Я был не против, даже вполне «за» те три заводика по производству сахара давали менее четырех процентов от потребляемой сладости в Москве и Петербурге, без учета иных городов. А с удешевлением продукта, когда и производство будет менее затратным в виду отработанной технологии, да с налаживанием поставок свеклы из более южных регионов, сахар станет доступен и мещанам, что увеличит его потребление. Так что тут конкуренции нет, на лет сто не будет.
— Хорошо. Я не против, думаю, что с Иваном Ивановичем Вы и уже договорились.
— Это будет для нас всех лучшим решением. Иван Иванович загорелся прожектом создания университета и вообще заболел Просвещением, вон и Вольтеру заказывает писать русскую историю. Французу писать о России! Но я не осуждаю, он таков и коммерция для Ивана была лишь средством. Для меня же — смыслом, — Шувалов улыбнулся, но немного переборщил в притворстве, и улыбка показалась неестественной.
— Петр Иванович, а хотите услышать отрока неразумного, как сладить экономию в России? — спросил я неожиданно для собеседника и тот только кивнул. — Единый налог на соль ввести. Это даст возможность брать серебро с сословий, которые налогом не облагаются, как и с церкви.
— Я уже думал об этом, высчитывал, но государыня не решается вводить, она ждет итогов ревизии подушной подати, коя завершилась только в этом лете. Но то, что отрок так размышляет, то весьма занятно. Продолжайте, это же не все, — сказал Шувалов и откупорил бутылку с лимонадом.
— Петр Иванович, а эту воду так же делают по моему прожекту. Частью в Люберцах под Москвой, частью купец Герасим Евреинов в Петербурге, — я наслаждался изумлением графа.
— Даже так! Я так же хотел бы начать такое производство и могу наладить поставки в Речь Посполитую или к венскому двору. Но вы продолжайте, «отрок», — последнее слово было сказано с долей сарказма.
— Для того, чтобы товары на внутреннем рынке России имели ход и… — увлекся я.
— Рынок? Что Вы имеете в виду? — поинтересовался Шувалов, но я чувствовал, как будто нахожусь на экзамене — давно забытое ощущение.
— Общее пространство, где есть единая монета, единые законы, свобода перемещать товары. Уже для того, чтобы одну часть махины делали в Нижнем Новгороде, иную в Оренбурге нужно пройти мытни и пошлины заплатить. Ввести единую пошлину на ввоз в империю товара из-за границы, и будет прибыль, — прояснял я свое видение, и похоже было, что оно совпадает мнением Шувалова. — Понимаю, великое дело, но так будет лучше. Сначала упадет доходность от таможенных поборов, но уже через два-три года торговля увеличится и со сторицей вернет недоимки, кои можно быстро первоначально перекрыть соляным налогом. А так же в России не хватает банка, чтобы тот ссуды давал промышленникам на прожекты, или же мещанам на учение, и опосля за оное брать десять лет деньги с них. Кто и дом построить желает, а денег не хватает, вот под залог того дома и дать ссуду. Много чего, итальянцы уже давно так работают и много денег зарабатывают.
— М-да, Ваше Высочество. Вы молод и Вам свойственна быстрота мысли и суета в действиях, так скоро, как того желаете, не решится. Давайте встретимся еще раз в ближайшее время и поговорим, что сейчас можно сладить, по примеру того, как вы договорились об горе Магнитной, а что и после, — сказал Шувалов и потянулся за бутылкой, которой была явно анисовая водка. — А теперь штрафные и не по одной. Нельзя долго оставлять одних дам, а то и украдет кто наших прелестниц, как бык Европу.
Выпив по две водки рюмки, вполне себе объемных, мы отправились к гостям. Шувалов не отпускал меня, и мы вдвоем искали своих жен, успев выпить еще по три рюмки водки с гостями графа. И это при том, что до закусок я так и не добрался. Чувствуется, что вечер перестает быть томным.
— Вот же коршун! — возмутился хозяин дома. — Лорд Кармайкл уже елей нашим женам в уши вливает.
Я не признал английского посла в немолодом мужчине рядом со своей супругой, которая уже не менее моего была во хмели. Вероятно, наши организмы еще не созрели к таким великосветским испытаниям, как ассамблея у Петра Шувалова.
— Сеур-гэй Викторовеч, рад приветствовать Вас, — первым обратился ко мне англичанин. — Я есть сэр Френсис Дрейк.
— Сэр Дрейк, позвольте мне украсть свою жену, — сказал я, наблюдая за игривым настроением своей жены.
— Сергей Викторович, — сказала Екатерина с шалящими бесянятами в глазах. — Может, я хочу с отважным пиратом сэром Дрейком отправиться в вояж по бескрайнему морю.
— Конечно, сударыня, тогда я пойду, украду кого-то другого, для своего вояжа, — вторя игривости Катэ, ответил я и, обозначив поклон, направился в сторону.
Стоит ли говорить, что уже через пару минут я был взят Катериной под руку, да так, что впоследствии и синяк остался. Может, будь на месте престарелого, низкого и не особо приятного в наружности Кармайкла кто-то вроде рослого рубаки Гришки Орлова или Григория Потемкина, то и ушла бы женушка в «вояж по морям», но не в этом случае. И вообще, а что, если Гришку Орлова придавить уже сейчас? Он уже в гвардии, или еще мал для нее, давно я не интересовался именами гвардейцев?
Вена, февраль 1747 г.
Мария-Терезия, несмотря на то, что уже пошла на уступки прусскому королю и объявила своего мужа Франца Стефана императором Священной Римской империи, оставалась фактической правительницей обширных территорий в Центральной Европе. Те «прагматические санкции», которые принял ее отец, развязали войну и Австрию, являющуюся, по сути, ядром этой самой империи, попробовали на прочность. Еще недавно Вена диктовала свою волю на большинство германских княжеств, да и не только германских. Сейчас же обнаружился действительно сильный враг — Пруссия. Этот несносный Фридрих поставил всю экономику небольшого государства на военные нужды и смог добиться того, что Австрия не так и сумела сделать — мобилизации и населения и экономики. Может, в этом и кроятся причины поражений армии Марии-Терезии.
Нельзя сказать, что Вена оказалась беззубой, Северная Италия узнала, что такое воины в белых мундирах и это были австрийские войска, а не те лягушатники, что тоже взяли белый цвет для своей армии. Вот только завоевание некоторых городов на севере Аппенинского полуострова нисколько не решило задач Австрии, а захваченная Генуя даже сумела поднять восстание и выгнать разоряющих ее австрийцев. Фридрих же занял Силезию и вплотную приблизился к Богемии, от которой уже и рукой подать до Вены.
Одна надежда была на русских. Долго откладывала Мария-Терезия обращение за помощью к Елизавете. Русские войска уже были на территории Германии и подходили к Рейну, но австрийцы ожидали, не решаясь показать свою слабость призывом к русским, как и то, что эти варвары будут топтать немецкие земли. Но время пришло и для этого.
— Герцог, — обратилась императрица к командующему австрийскими войсками Карлу Александру Лотарингскому и Барскому. — Каковы наши шансы не потерять свои Нидерланды, в целом удержать влияние в Голландии и удержать Парму?
— Ваше Величество, после заключения мира с Пруссией и уже потерей Силезии, шансы были, но за годы войны, наша армия истощена, а французы полны сил и готовы к наступлению, — высказал свое мнение фельдмаршал.
— То есть без полноценного вступления России в войну, вы не гарантируете и приемлемого мира? — спросила императрица.
— В подобной обстановке я вообще гарантировать ничего не могу. Но, да — Россия могла бы прикрыть нас от французов и даже при поражении русских, а оно практически неизбежно, мы получаем небольшую передышку и время для переброски своих войск на Рейн. Тем более, что поражение русских будет способствовать в большей степени наступлению французов на английский Ганновер, чем угрожать Австрийским Нидерландам, — докладывал фельдмаршал.
— Чем располагают русские? После их авантюры в Голштинии я уже не уверена в численности корпуса Репнина, — спросила Мария-Терезия.
— До тридцати пяти тысяч штыков и не более двух полков кавалерии, казаки еще в небольшом количестве. Этого очень мало, чтобы противостоять Морицу, но они задержат французов, а там и англичане могут ударить из Ганновера двадцатитысячным корпусом, — размышлял командующий австрийскими войсками.
— Мы должны учитывать, что русские потребуют содействия в случае войны с Османской империей, на что мы пойти не можем, учитывая истощенность экономики за годы войны, — императрица улыбнулась. — Впрочем, мы и не сможем помочь, даже в случае восполнения армии, или всегда можно эмитировать деятельность, договорившись с Портой о враждебном нейтралитете.
Зимний дворец. Петербург.
16 марта 1747 г.
— К нам обратилась австрийцы, и просят, наконец, принять участие в их войне для заключения мира. Мое мнение Вы знаете — я за союз с Англией и он не предусматривает пролитие русской крови за интересы Австрии. Если воевать, то нужно идти на соединение с Ганновером, где присутствует английский десант, — высказался канцлер Российской империи Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.
— Без Австрии мы можем ожидать войны с Османской империей. Они и так заявляют свои права на запорожское гетманство, да и султану выгодна война, чтобы оправдать внутренние потрясение в своей стране, благо турка срывает старые крепости и еще не перестроила их на новый лад, да и в войске ихнем мало порядку, пока мало. По всей Османской империи бушует черная оспа, а курды опять волнуются того и гляди — взбунтуются. Токмо с падишахом Персии у османов замирение, могут договориться и вместе ударить по нам с Кавказа. Так что союз с Австрией только лишь сдерживает Османскую империю, с которой воевать мы не готовы, — высказался вице-канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов.