Петр Александрович Румянцев сидел на мешке с песком и отрешенно смотрел на работу санитарных групп. Сколько русских солдат, получивших ранения в бою выживут? Многим больше, чем это могло быть, если не насыщение войск сверх правил медикусами, которое продавил наследник престола. Даже во время боя санитары и обученные в каждом плутонге по два человека оказывали первую медицинскую помощь. Часто достаточно остановить кровь и перевязать, пусть и наспех, рану, чтобы дать солдату шанс на выживание. Сейчас же было сложно успевать всех пользовать, так как корпус почившего Репнина не имел достаточного количества медикусов и развернутые пять лазаретов были переполненными ранеными русскими богатырями.
Не принимал участие командующий дивизией и в сборе трофеев, как и не предпринимал действий, чтобы остановить этот процесс. Для солдата, как и для казака важна даже ткань, из которой изготовлен мундир французского солдата, не говоря уже об убранства офицеров. А что касается обуви, так тут и говорить нечего — в русском корпусе была прямо беда со стоптанными башмаками у солдат, прошедших не одну сотню верст по немецким землям. Да — это не цивилизованно, но разве европейцы иначе себя ведут?
— Петр Александрович, кого посоветуете послать с извещением государыне о нашей победе? Может подполковника Александра Васильевича Суворова? Он сильно помог своим полком центру в труднейшей обстановке, — спросил генерал Ливен, который после смерти Василия Аникитича Репнина был старшим в чинах и принял командование корпусом.
Румянцев не сразу обратил внимание на подошедшую к нему процессию из трубачей, барабанщиков и даже подавальщиков с подносами, на которых стояли бокалы с вином.
— Простите, — подхватился генерал-поручик, вдыхая воздух, чтобы ответить по форме.
— Полноте, Петр Александрович, виктория сия — ваша заслуга. Я признаться, увлекся командованием центра наших войск и не принял должных решений, когда французы почти смяли правый фланг. Так что, ваша предусмотрительность с резервами из демидовских пушек и драгун, во многом решила исход баталии, посему не стоит тянуться, и давайте без чинов. Что скажите? — Ливен взял бокал вина и залпом осушил его, словно пил воду.
— Если позволите, я бы советовал отправить подполковника Суворова, но начально к Его Высочеству Великому князю Петру Федоровичу. Вижу его чаяния в делах, что допустили сию викторию. Много денег стоило оснащение и выучка солдат, как и артиллерия — это его с Никитой Акинфеевичем Демидовым детище. Было бы честным, чтобы он и доложил вместе с Суворовым о славной виктории, — сказал Румянцев, так же беря бокал с вином.
— Так сему и быть. Как только сосчитаем итоги баталии, не мешкая, отправляйте подполковника с донесением. Думаю, что быть Суворову самым юным полковником, — Левен позволил себе усмехнуться, глядя на Румянцева, который стремительно вырос некогда до подполковника за сообщение Елизавете о мире со Швецией. Да, он тогда был старше Суворова года на два, так что Александр Васильевич перекрыл результат Румянцева.
Пригород Парижа.
Отель де Эвре, Версаль.
10 сентября 1747 г.
Маркиза де Помпадур, на самом же деле Жанна-Антуанетта де Этьоль, пребывала в своем отеле де Эвре, когда посыльный привез страшные вести из Голландии. Капитан, имеющий сведения о разгроме блистательного Морица Саксонского русской армией, бывшей вдвое меньшей количеством, поостерегся прибыть сразу во дворец. Все знали, что маркиза может лучше подать сведения королю, который в любом случае больше увлекается своей фавориткой, чем любыми государственными делами. Именно маркиза дает советы Людовику XV, а по факту управляет Францией из королевской постели. Не всегда именно тело, уже не столь юной фаворитки, согревает просторную кровать Людовика, но Мадам де Помпадур та, с кем король еще и разговаривает, а не только утоляет свою похоть. А что до похоти, то маркиза всегда имеет в запасе несколько девиц во вкусе короля, с коими Людовик в образе польского шляхтича, проводит время под пристальным надзором Жанны [исторический факт].
— Капитан, и сколько осталось солдат в строю? — спрашивала сосредоточенная маркиза. Волевая и умная женщина, она не теряла самообладания в самых сложных ситуациях.
— Удалось собрать не больше двадцати тысяч солдат, большинство которых были без оружия. Потеряна армейская казна, обозы, командующий и все генералы погибли, множество солдат дезертировали и сейчас прячутся в голландских деревнях, — уже плакал капитан Левуаль.
— Это разгром, — констатировала мадам де Помпадур. — Прекратите истерику, капитан, кто тут мужчина и должен держать себя в руках. Я в обморок не падаю.
«А вот упасть без чувств при встрече с королем нужно обязательно» — подумала маркиза позвала своих служанок.
Перед королем маркиза де Помпадур, друг и периодически любовница бесталанного Людовика, предстала в темном платье, подчеркивающим прискорбное настроение, если не сказать, траур маркизы. Теперь остается отыгрывать роль скорбящей матери по убиенным ее сыновьям.
— Маркиза? Вы решили ввести при моем дворе моду на уныние? Что за цвет платья Вы выбрали? — спросил король, разглядывая декольте своей фаворитки.
Пусть платье и было в темно-сером тоне, но декольте было более глубокое, чем в иных фривольных нарядах. Маркиза так низко согнулась, что краешки розовых сосков чуть приоткрылись взору короля. Лучше, чем кто бы то ни был, фаворитка прекрасно знала вкусы и пристрастия Людовика и умела в нужный момент будоражить его мужское естество. И как же она верно поступила, что запретила на последние четыре дня всем любовницам короля флиртовать с ним. Маркиза прекрасно понимала, что вот-вот должны прийти сведения о победе Морица и тогда именно она разделит радость с королем и возляжет с ним, томленным уже целых четыре дня без женской ласки. Сейчас же стоит уповать на иной подход — утешить Людовика в трауре по погибшему Морицу.
— Мой король, мужайтесь, ибо вероломству варваров нет предела, — произнесла маркиза и залилась слезами, внимательно наблюдая за реакцией короля, чтобы в нужный момент обмякнуть в его руках.
— Что с Вами, дорогая маркиза, лекаря! — Людовик вновь купился на не раз используемую де Помпадур уловку и женщина чуть ослабла в руках хозяина Франции по праву крови.
Маркиза начала имитировать недомогания, четко выцеливая место, куда ей придется падать. Король был бы оконфужен, не имея мощи удержать пусть и хрупкую на вид женщину, поэтому де Помпадур все четко рассчитывала. Конфуза короля сейчас точно не надо.
— Мой король, Мориц попал в русскую ловушку и был разбит. У Вас больше нет армии в Голландии, — сказала маркиза, и окончательно рухнула в беспамятстве на ближайшую кушетку, ловко извернувшись, чтобы «упасть» в точности на мягкую поверхность.
— Да где же лекарь, когда он так нужен? — встревожился Людовик и все придворные, что крутились вокруг тушки короля, уже получившего прозвище «Возлюбленный», начали проявлять беспокойство.
— Воды! — кричал какой-то щеголеватый франт по правую руку от короля.
— Откройте окна! — показывала свое волнение о здоровье фаворитки короля молоденькая дама по левую руку от короля.
А Людовик любовался маркизой, чья прелестная ножка при падении оголилась из-под платья и заставила вспомнить страстные встречи с мадам де Помпадур.
Лежа с закрытыми глазами на кушетке, Жанна размышляла, что не так и сильно влияет поражение на исход войны. Конечно, очень жаль, что славный Мориц потерпел поражение, но сейчас Австрия еще быстрее подпишет мир с Францией, чтобы не допустить к дележу пирога далекую Россию, и можно будет сосредоточиться на формировании нового конвоя в Ост-Индию, где героически сражаются французские войска с англичанами.
Через полчаса маркиза уже сказалась здоровой и, проведя пальчиком по руке своего короля, не забыв при этом закрепить успех соблазнения несколькими пикантными позами на грани приличия, увела Людовика «скорбеть» по убиенным французским воинам в королевскую спальню. Король, конечно, выкажет еще и негодование и выдвинет обвинения своим министрам, но вероятный гнев в отношении маркизы купирован ее работой в постели короля, как и великолепной актерской игрой.
Чуть позже уже жена короля — Мария Лещинская, полька, всей душой ненавидящая Россию, добьется аудиенции со своим мужем и выскажет ему свои опасения. Мария боялась усиления России и ждала позора варварской страны, за то, что та не позволила ее отцу Станиславу Лещинскому оставаться королем Речи Пасполитой. Только истерика Марии, пребывающей чаще всего в спокойном состоянии, была не нужна, король вполне был зол и сам. Людовик все еще не простил императрицу Елизавету за то, что та выгнала его блистательного посла Шетарди из России, обвиняя того в нелепом шпионаже и теперь король даст разрешение на любые козни против этой варварской страны, только кроме прямого убийства, потому как голубая кровь монарха не может пролиться.
Вот только после победы русских при Берген-оп-Зоме король уже не станет унижать восточных схизматиков, особенно при их прошении об аудиенции. Да, были допущены ошибки в интригах с русскими, а сейчас и Лестока, последнего проводника французских интересов при елизаветинском дворе, отправляют в ссылку. Есть еще вице-канцлер Воронцов, но к нему еще нужно найти подход, чтобы передать денег. А кто это сделает, если нету французов более во дворцах Петербурга?
Ораниенбаум, Петербург.
8 сентября 1747 г.
Как не спешил подполковник Александр Васильевич Суворов с донесением о победе в битве под Берген-оп-Зоме, соревноваться в скорости с английским фрегатом, он не мог.
Англичане узнали о победе и быстро сообразили, как одновременно и макнуть русских в их медлительность в важнейшем деле сообщения о виктории в сражении, так и предоставить, отнюдь не лишние, козыри в нелегком деле английского посла при русском императорском дворе. Поэтому, как только, через четыре дня после разгрома французов, в Ганновер пришли сведения, фрегат «Елизавета», символичное для такой миссии название, устремился в Петербург. Четыре-пять дней и корабль прибудет в столицу России, в то время, как русским понадобится около двадцати дней. И то с удачей и при условии смены коней на почтовых станциях. Не знал Александр Васильевич, что через день после его отъезда из расположения русского корпуса, к Ганноверу подходила русская эскадра с провиантом и пороховым запасом, иначе мог отправиться на самом быстром русском корабле с донесением в столицу.