День недели рабочий, в кафе народа немного. Сдвинули столы, уселись, сделали заказ. Компания сплошь мужская. И не потому, что доступ женщинам в хирургию закрыт. Сложно дамам в этой отрасли медицины удержаться. Дом, семья, а ночных дежурств не отменял никто. А кроме того – ушла в декрет на три года и отстала навсегда, хирургу всё время в работе быть надо, чтобы навык не утратить. А если родов двое подряд? У лётчиков пробыл месяц в отпуске, пожалуйте на вывозной полёт с инструктором для восстановления навыков. По мнению Никиты, так очень правильно. Разница в том, что у лётчика сто жизней пассажиров за спиной, а у хирурга одна – на операционном столе. Но для каждого человека его жизнь бесценна, как и для его родни.
Посидели, обсудили преподавателей. Мало быть хорошим врачом, надо ещё уметь передать свои знания коллегам. Увы, не каждому дано. Потом анекдоты рассказывать начали, курьёзные случаи на работе. И Никита вспомнил один, когда он на «Скорой» подрабатывал, рассказал.
– Поступил вызов, на станции мужчина под поезд попал. Наша бригада к вокзалу ближе всех оказалась, диспетчер передал по рации. Летим на всех парах, с мигалкой и сиреной. Выехали прямо на перрон. Прямо на рельсах мужик лежит, в годах уже, орёт благим матом. Рядом милиционер, тогда ещё полиции не было. Второй на перроне зевак разгоняет. Подбежали, я сразу фельдшеру командую: – Морфия кубик! А мужик кричит – нога! Брючина ниже правого колена отрезана, голень и торчащая из неё нога с ботинком по другую сторону рельсов валяются. Картина ясная, надо болевой шок купировать. Только почему крови не видно? А мужик причитает: «Брюки новые, только одел!» Эх, мужик, какие брюки, если нога пополам? Задрал брючину на бедро, жгут наложить, перебинтовать чтоб, а у него протез. Культя целая, колесо локомотива по протезу прошло. У меня смех истерический. Фельдшер увидел и тоже заржал. Милиционер к нам спиной стоял, повернулся: «А ну, дыхните!» А мы ему на ногу показываем. Тоже смеяться начал. А на перроне зеваки не поймут, чего мы веселимся? Всё же погрузили на носилки, не зря же ехали? На «Скорой» до дома довезли.
Постепенно из кафе расходиться стали. У кого-то билет на поезд уже сегодняшней ночью, у других на утро в аэропорт. Осталось человек пять, Никита в том числе. У него поезд завтра в полдень. Ни дежурства сегодня, ни учёбы завтра, благодать! Редко так бывает, чтобы никуда торопиться не надо было. До полуночи посидели, пока кафе пустеть начало. Хорошо, заранее сбросились на посиделки, расплатились и в общежитие. Зато как спалось! Утром себя в порядок привёл, собрал. Позвонить Артёму Витальевичу? Всё же решил не торопиться, обдумать дома, взвесить, не исключено – с Лёшкой Трояном посоветоваться. Одна голова хорошо, а две лучше.
Выспался, с небольшой спортивной сумкой на вокзал. Время до подхода поезда на вокзале коротал. Наконец объявили посадку. Любил Никита поезда. Лёжа на полке под мерный перестук колёс смотреть в окно на пролетающую мимо страну. Что обрадовало, так адекватные соседи. На нижней полке интеллигентного вида старушка, на двух – молодая семейная пара, никак друг на друга надышаться не могут. Ближе к вечеру захотелось есть. Вагон-ресторан через два вагона, туда и направился. Поел котлету по-киевски, допивал чай с печеньем. Салаты и прочие блюда, не прошедшие термической обработки, не брал принципиально. После таких блюд можно с отравлением слечь, уж он-то, как врач, это знал. Собирался официантку подозвать, расплатиться, как сзади шум, крики. Обернулся, через столик от него мужчина средних лет хрипит, женщина на соседнем стуле, вероятно, жена, закричала:
– Помогите!
Все в растерянности, разговоры смолкли. Никита бросился к столику.
– Я врач, что с ним?
– Шашлык ел, наверное – подавился.
У мужчины лицо багрово-синее, силится вздохнуть, а не может. Никита схватил его, поднял, зашёл сзади, обнял руками за верх живота, резко сдавил. Обычно помогает, оставшийся в легких воздух выталкивает препятствия, в данном случае кусок мяса из гортани. Обычно типичное место – голосовые связки, самая узость. Не помогло. А мужчина уже стоять не может. Жена в панике истерически завизжала, мужчина на пол осел, глаза закатил, руки-ноги подёргиваться стали. Лицо чугунного цвета сделалось. Никита понял – ещё минута и конец. Кинулся к стойке, за которой в немом ступоре буфетчица стояла, перегнулся, схватил нож, которым она прежде колбасу резала, к мужчине буквально прыгнул. Ужинавшие пассажиры от прохода к окнам прижались. Бегущий человек с ножом в руке – это страшно. Сейчас единственный выход – разрезать трахею ниже кадыка, дать вздохнуть. Но и опасность есть – нельзя повредить артерии, питающие щитовидную железу, яремные вены. Кадык вот он, на два пальца вниз, концом ножа, слава богу, острый, взрезал кожу, затем между кольцами трахеи. Они хрящевые, их только ножницами резать. Кровь брызнула в стороны, женщины закричали, но отверстие, с палец диаметром, проделал. Со свистом воздух ворвался, мужчина вдох сделал. Никита буфетчице крикнул:
– Трубку какую-нибудь дай!
А та не нашла ничего лучшего, как пригоршню соломинок для коктейля принести, да без надобности, потому что тонкие.
– Толще найди, диаметром больше!
Непонятно, где буфетчица кусок прозрачного пластикового шланга нашла, прибежала с длинным куском. Никита примерился, ножом отмахнул. Кусок нужной длины в трахею через разрез ввёл. А мужчина раздышался, лицо обычный оттенок приобрело. Конечно, условия варварские. Ни руки Никиты, ни кожа пострадавшего не стерилизовались. Нагноение могло случиться, но это потом, а сейчас ситуация экстренная. Не случись Никита рядом, быть трупу. Ситуация разрядилась, все сразу заговорили, несколько вспышек телефонов. Какого чёрта? У Никиты пальцы окровавлены, несколько капель на рубашке. А как апофеоз действа вбежал полицейский. Видимо, кто-то успел вызвать. Для сопровождающего состав полицейского картина ясная. На полу жертва лежит с окровавленной шеей, рядом Никита, в руках нож. Покушение на убийство или убийство! Полицейский из кобуры пистолет выхватил, заорал:
– Брось нож, брось! А то стрелять буду!
Никита нож отшвырнул, руки поднял. Полицейский ещё пальнет сдуру, а разбираться после будет. Неожиданно из-за барной стойки выскочила барменша, встала перед полицейским, заслонив Никиту.
– Ты чего здесь пистолетом размахиваешь? Разобрался бы для начала! Шпану лучше иди лови. Человек мужчину спас, а ты в кого стрелять собрался?
Пассажиры её поддержали. Полицейский растерялся, первый раз на его службе такая история.
– Что случилось, граждане?
Но пистолет вернул в кобуру. Буфетчица ему объяснила. За столиками одобрительно зашумели. Никита попросил полицейского:
– Вы бы радировали на ближайшую станцию. Снять пострадавшего надо, помощь оказать.
Полицейский кивнул, вышел. Никита сказал пострадавшему:
– Лежите, Вам в больницу надо, кусок из горла вытащить, трубку удалить, рану ушить.
Мужчина уже дышал свободно, лицо нормальный оттенок приобрело. Но испуган сильно был. Без малого не умер на глазах всех, кабы не Никита. Хирург к буфетчице подошёл.
– Мне бы руки вымыть и расплатиться.
– Это пожалуйста, пройдите.
Завела его за стойку, Никита руки вымыл, буфетчица предупредительно полотенце подала.
– На рубашке-то кровь, – заметила она. Если бы сразу отстирать, а так испортили.
– Да Бог с ней! Сколько я должен?
– Ни копейки. Спасибо Вам.
И тут пассажиров, которые в вагоне-ресторане были, как прорвало. Стали подходить, руку жать. Снова пришёл полицейский, уже в сопровождении начальника поезда.
– Протокол надо составить, гражданин, – обратился полицейский к Никите.
– Позвольте, в качестве кого? Я не потерпевший, не жертва и не свидетель. Или меня обвиняют в чём-то?
– Увечье вот тому гражданину нанесли, – показал полицейский на пострадавшего.
Полицейский подошёл к пострадавшему.
– Гражданин, Вы заявление писать будете?
А гражданин ответить не в состоянии, в трахее трубка стоит. Жена ответила:
– Какое заявление? Он мужа спас от смерти. Вот они все свидетели. Вы лучше их данные запишите, если надо.
Видимо, полицейский получил по рации указания. Ситуация не стандартная, как быть – не знает.
– Гражданин, Ваши документы! – потребовал он у Никиты.
Пришлось предъявлять. Полицейский данные переписал, постоял в раздумьях. Изъять паспорт? Пока суд да дело, поезд тормозить стал. Жена пострадавшего засуетилась.
– Ой, мне же вещи из купе забрать надо!
Никита паспорт забрал.
– У Вас мои данные записаны, обвинить меня не в чем. Вы лучше свидетелей запишите.
Пассажиры, услышав о свидетелях, быстро рассосались через вторую, дальнюю дверь вагона. Ушёл и Никита. Вот почему почти всегда так? Сделаешь доброе дело, тебя ещё и обвинят. Вернулся в купе, а на него попутчики уставились. Уходил чистый, а вернулся в пятнах крови.
– Подрались?
– Нет, помощь оказывал.
Никита достал сумку, сменил рубашку. Поезд остановился, попутчик приник к окну.
– «Скорая» на перроне стоит, плохо кому-то.
На носилках вынесли пострадавшего, за ним сошла жена с чемоданом в руке. Поездка для семейной пары обернулась неприятностью, а могла стать роковой.
Никита на полку взобрался, решил вздремнуть. Подумал ещё – медицинские знания могут пригодиться в любой ситуации, хоть набор инструментов с собой вози. Два года назад в поезде роды принимал, теперь трахеостому ставил.
Родной город встретил его моросящим дождём. Взял такси, добрался до дома. Соскучился он по квартире. Перед отъездом форточки закрыл, а всё равно на подоконниках, на мебели – пыль. Сразу пропылесосил всё, полы вымыл. Через открытое окно свежий воздух идёт. Сбегал в магазин, продуктов накупил, забив холодильник. Позвонил Лёшке Трояну, узнал последние новости. Собственно, перемен никаких нет, только зашиваются без Никиты.
В отделении два ординатора и заведующий. Без Никиты работы значительно прибавилось. По телефону предложение Артёма Витальевича обсуждать не стал, хотелось в спокойной обстановке с глазу на глаз обсудить. Лёшка не продаст, через него слухи не пойдут. Это дамам доверять нельзя, обязательно поделятся с подругами.