— Но вѣдь я ясно видѣла, что онъ страшно разсердился, а теперь вѣрно ему совѣстно, что онъ не съумѣлъ удержаться при всѣхъ! Какъ тутъ быть?
— Лучше всего, откровенно ему сказать, кто виноватъ, — замѣтила мистриссъ Эдмонстонъ: — это и Шарлоттѣ будетъ полезно; она должна сама передъ нимъ извиниться.
— Въ самомъ дѣлѣ! — сказала Эмми. Это мо; кно устроить! однако, мама, мы не имѣемъ права класть всю вину на Эву и Шарлотту. Мнѣ слѣдовало бы ихъ остановить.
— Гэю вѣрно не понравилось, что онѣ употребили во зло твое имя, — заключила мать улыбаясь:- и потому нужно ихъ проучить за это. Приласкавъ взволнованную дочь, мистриссъ Эдмонстонъ ушла внизъ.
Оставшись одна, Эмми посмотрѣла нечаянно въ окно уборной и увидѣла Гэя, который со сложенными на груди руками ходилъ взадъ и впередъ передъ домомъ.
— Пойду я прямо къ нему, — скизала Эмми: — и откровенно объясню, какъ было дѣло.
Много перечувствовалъ и перенесъ бѣдный Гэй въ эти дни. Онъ сильно любилъ Эмму. Она сдѣлала Гольуэль раемъ для него. А между тѣмъ, странное чувство робости напало на богатаго наслѣдника Рэдклифа, когда настала минута высказаться. Зная всѣ свои нравственные недостатки, Гзй отчасти сомнѣвался, чтобы Эмми платила ему взаимной любовью. Видимая холодность ея въ послѣднее время ясно подтверждала его сомнѣніе.
— Она замѣтила, что я ее люблю, — думалъ онъ:- и, какъ честная дѣвушка, нарочно меня отталкиваетъ, чтобы показать, что она ко мнѣ совершенно равнодушна. Ну, а если?… и опираясь на это если, Гэй рѣшился не уѣзжать изъ Гольуэля, не объяснившись съ Эмми или съ ея матерью. Скрывать свои чувства въ домѣ, гдѣ онъ принятъ и любимъ, какъ сынъ, — Гэй считалъ за преступленіе, но со всѣмъ тѣмъ, онъ робѣль, какъ школьникъ при мысли: ну, какъ Эмчи, замѣтивъ, какой у него вспыльчивый характеръ не согласится идти за него замужъ. Бѣдный Гэй почти цѣлый часъ ходилъ взадъ и впередъ по аллеѣ, ломая себѣ голову, какъ бы ему половчѣе объяснить Эмми, что вчерашняя сцена произошла отъ того, что онъ не могъ равнодушно вынести насмѣшки надъ нею, и въ то же время высказать ей, какъ она ему дорога и какая дерзкая надежда родилась въ его сердцѣ; словомъ, онъ готовился къ разрѣшенію вопроса: быть ли ему счастливымъ и остаться въ Гольуэлѣ, или потерять всѣ надежды и уѣхать навсегда, куда глаза глядятъ. Влругъ передъ нимъ, глазъ на глазъ, очутилась маленькая фигурка Эмми.
— Гэй! я пришла извиниться передъ вами за вчерашній вечеръ, — довольно смѣло сказала молодая дѣвушка:- мнѣ совѣстно за всѣхъ насъ.
— Пожалуста, не думайте объ этомъ! — возразилъ сконфуженный Гэй.
— Да, какъ же не думать? Мнѣ бы слѣдовало остановить Шарлотту, но меня никто не хотѣлъ слушать. Я знаю, какъ вы не любите, чтобы васъ упрашивали пѣть. Вотъ отчего мнѣ и стыдно.
— Не вамъ, а то есть мнѣ…. Эмми! не обращайте на это вниманіе, — проговорилъ онъ запинаясь: — позвольте васъ попросить погулять со мною. Мнѣ нужно переговорить съ вами, — замѣтилъ онъ очень серьезно.
— А что? Я думаю, мама не побранитъ меня за это, — подумала Эмми и молча пошла рядомъ съ Гэемъ. Сердце ея такъ и билось. Гэй сорвалъ длинную вѣтку розы, и, помахивая ею, началъ говорить спокойно, сдержанно, не взглянувъ даже ни разу на Эмми.
— Вамъ нужно сказать, — началъ онъ:- что вашъ голосъ и глаза дотого сильно на меня дѣйствуютъ, что я забываюсь, какъ это и было вчера. Мнѣ совѣстно за вчерашнее мое поведеніе. Тѣмъ болѣе совѣстно, что сегодня я рѣшился высказаться передъ вами откровенно. Эмми! съ той минуты, какъ я васъ увидѣлъ, я полюбилъ васъ такъ, какъ еще не любилъ никого на свѣтѣ!…
Эмми почувствовала, что вся кровь прилила къ ея щекамъ. Гэй заыолчалъ; онъ все сильнѣе и сильнѣе волновался, руки и голосъ его задрожали.
— Вы первая дали мнѣ понятіе о томъ, что такое счастіе на землѣ, - заговорилъ онъ снова. — Въ эта три года я узналъ до чего вы дороги моему сердцу. — У меня нѣтъ силъ описать вамъ это чувство, Эмми. Сознаюсь вполнѣ, что я недостоинъ васъ; мое воспитаніе, характеръ мой, а главное, — несчастная судьба всего рода не могутъ представлять ничего заманчиваго для такого чистаго существа, какъ вы; но дольше молчать я не въ состояніи — Я рѣшился открыть вамъ всю душу; судите меня, какъ хотите!…
Эмми порывалась было сказать ему, что она готова дѣлить съ нимъ и горести и радости жизни, но скромность удержала ее; она не проговорила ни слова.
— Съ моей стороны, просто безуміе мечтать о такомъ счастьѣ, - продолжалъ Гэй: — но чтожъ мнѣ дѣлать? Одна мысль, что вы можете полюбить меня, можете сдѣлаться моимъ ангеломъ-хранителемъ на всю жизнь, — одна эта мысль уже такое блаженство, которое я ни съ чѣмъ сравнить не могу! Но знайте, Эмма, — заключилъ Гэй, помолчавъ немного, — теперь я еще не требую отъ васъ рѣшительнаго отвѣта. Мое будущее впереди. Мнѣ страшно даже подумать, что, связавъ себя словомь, вы можете раскаяться впослѣдствіи за такую поспѣшиость. Оборони Богъ отъ этого, и если я высказался теперь, то имѣлъ въ виду одну цѣль, чтобы, живя въ домѣ вашихъ родителей, не дѣлать изъ моей любви къ вамъ преступной тайны.
Въ эту минуту, рядомъ съ ними, въ крытой аллеѣ, послышался стукъ колесъ садоваго кресла Чарльза и голосъ Шарлотты. Больной совершалъ свою утреннюю прогулку. Эмми, какъ испуганная птичка, выпорхнула изъ сада; опрометью кинулась въ домъ, и, вся запыхавшаяся, взволнованная, очутилась въ уборной, гдѣ сидѣла ея мать, одна. Она упала передъ ней на колѣна, скрыла свое лицо на груди ея и прерывающимся отъ слезъ голосомъ прошептала:
— Мама, мама! онъ сказалъ, что любитъ меня!…
Мистриссъ Эдмонстонъ, повидимому, не очень удивилась этой новости. Она приподняла пылающее личико дочери, крѣпко поцѣловала ее и, внимательно посмотрѣвъ на нее, успокоилась. Глаза Эмми свѣтились радостью. Кто-то осторожно постучался въ двери, и Гэй, почти недождавшись позволенія войдти, появился на порогѣ комнаты. Лицо его сіяло точно такимъ же счастіемъ, какъ лицо Эмми.
— Идите же сюда, Гэй, — сказала ему, улыбаясь съ нѣжностью, мистриссъ Эдмонстонъ. Улыбка ея поощрила его болѣе, чѣмъ слова. Эмми подняла голову и хотѣла выдти.
— Не уходите! — остановилъ онъ ее быстро. — Развѣ вы не хотите слышать, что я буду говорить?
Эмми повиновалась; усѣвшись на скамеечкѣ у ногъ матери, она взяла ее за руку, и съ гордостью, и вмѣстѣ съ смущеніемъ, не сводила глазъ съ Гэя.
— Вы новаго отъ меня ничего не услышите, — заговорилъ онъ, обращаясь къ мистриссъ Эдмонстонъ, и затѣмъ повторилъ почти слово въ слово все, сказанное имъ Эмми въ саду.
Нечего говорить, что мистриссъ Эдмонстонъ была вполнѣ счастлива въ это утро. Она любила отъ всей души Гэя и радовалась, что онъ умѣлъ оцѣнить ея Эмми. Она была далека отъ того, чтобы осуждать такое внезапное признаніе въ любви, зная, что Гэй, вслѣдствіе пылкой натуры, не могъ бы долго скрыватъ своихъ чувствъ. Напротивъ, она искренне радовалась благородному порыву его откровенности. Ей оставалось одно, вести дѣло осторожно, не показывая дѣтямъ, что она, булучи вдвое ихъ старше, точно тоже живо сочувствуетъ ихъ любви. Гэй заговорилъ о дурномъ своемъ характерѣ, объ излишнемъ самолюбіи и вспыльчивости, говоря, что онъ не стоитъ такого совершенства, какъ Эмми; но мать успокоила его, сказзвъ, что если онъ будетъ такъ же работать надъ собою, какъ началъ, то она смѣло довѣритъ ему счастіе своей дочери.
— Я опасаюсь одного, — сказала мистриссъ Эдмонстонъ. — Вы еще слишкомъ молоды, свѣта почти не видали, кто знаетъ? можетъ быть, вамъ въ жизни встрѣтится дѣвушка, которую вы полюбите гораздо сильнѣе, чѣмъ скромную дочь вашего опекуна. Такъ, по крайней мі;рѣ, подумала бы на моемъ мѣстѣ каждая благоразумная мать, — прибавила она улыбаясь.
— Но вы сами того не думаете, не правда ли? — сказалъ Гэй, выразительно взглянувъ на Эмми.
— Однако, — заключила весело мистриссъ Эдмонстонъ:- мы съ вами черезчуръ ужъ смѣлы, безъ папа все покоичили. Впрочемъ, я заранѣе отвѣчаю за его согласіе, но съ однимъ условіемъ, чтобы это сватовство осталось втайнѣ до вашего совершеннолѣтія, и чтобы вы положительно не считали себя связаннымъ въ отношеніи Эмми.
— Такая предосторожность очень похвальна съ вашей стороны, — сказалъ Гэй съ горькой усмѣшкой. — Впрочемъ, мнѣ не слѣдуетъ жаловаться; хорошо, что вы по крайней мѣрѣ совсѣмъ мнѣ не отказали.
Съ этихъ поръ Гэй почувствовалъ себя спокойнѣе и счастливѣе, чѣмъ прежле; онъ — сирота, пришлецъ, безродный, былъ уже признамъ своимъ, въ дорогой для него семьи. Съ этого дня его перестали считать гостемъ, и интересы Гэя слились съ интересами Эдмонстоновъ.
Долго разговаривали мать, дочь и нареченный зять о разныхъ планахъ ихъ будущей жизни, пока наконецъ шалунья Шарлотта не ворвалась въ уборную и не переполошила ихъ всѣхъ.
— А - а! Гэй! вотъ вы гдѣ сидите? — закричала она. А мы-то васъ ищемъ повсюду! Вѣдь Делоренъ давно уже осѣдланъ, онъ ждетъ у крыльца минутъ съ десять. Чарли велѣлъ мнѣ отыскать васъ и сказать, что если вы опоздаете къ обѣду мистриссъ Гэнлей, она такую жалобу принесетъ на васъ Филиппу, что вы долго не раздѣлаетесь.
Гэй вскочилъ, крѣпко пожалъ руку Эмми, и убѣжалъ одѣваться. Мать и Шарлотта ушли внизъ. Передъ отъѣздомъ, Гэй снова заглянулъ въ уборную. Эмми была еще тамъ.
— Прощай, моя дорогая! — сказалъ онъ, взявъ ее нѣжно за руку. Внизу раздались голоса, звавшіе его наперерывъ, и онъ, постоявъ немного, бросился внизъ. Вся семья была въ волненіи, что онъ опоздаетъ. Чарльзъ, и тотъ поднялся съ дивана и съ нетерпѣніемъ поглядывалъ на дверь. Гэй не далъ ему слова выговорить, простился со всѣми и хотѣлъ уже идти на крыльцо, какъ вдругъ Шарлотта, дернувъ его за рукавъ, спросила:
— А Эмми гдѣ? Что-жъ она нейдетъ съ вами проститься?
— Она, кажется, на верху, — пробормоталъ онъ сконфузившись, и началъ снова прощаться съ мистриссь Эдмонстонъ. Та крѣпко пожала ему руку и шепнула на ухо:
— Завтра я вамъ передамъ отвѣтъ мужа. Гэй вскочилъ на лошадь и взглянулъ на верхъ. Тамъ, изъ окна уборной, изъ-за густыхъ розъ, вившихся по рѣшеткѣ вдоль окна, выглянула кудрявая головка Эмми. Глаза и улыбки ихъ встрѣтились. Гэй поднялъ свою лошадь въ галопъ, и вскорѣ скрылся въ цѣломъ облакѣ пыли. Буянъ побѣжалъ, сломя голову, вслѣдъ за нимъ.