Сулак, крепкий кривоногий мужик лет тридцати пяти, признавался всеми тысячниками за старшего. Наверное, виной этому стал его череп, похожий на уродливую вытянутую шишку. Отличие самое надежное, никаких погон не надо. За версту потомка аварских ханов видно. В степи до сих пор мальчишкам из знатных родов в колыбели головы дощечками сдавливают, и никто от этой традиции отказываться не собирается. Ибо это есть красота неописуемая. Остаются некоторые сложности с подбором шлема, поэтому их для обладателей модных черепов делают на заказ. Впрочем, это небольшая проблема, ведь, как правило, такие семьи совсем не бедствуют.
— Я обрыв видел неподалеку, мой хан, — блеснул раскосыми глазами тысячник. — Можно камни сбросить. Я пошлю туда полсотни парней?
— Давай, — кивнул я. — Хуже не будет. Нам еще три таких позиции делать.
— Думаешь, выбьют нас отсюда? — с сомнением посмотрел Сулак на несколько огромных сосен, упавших крест-накрест. Перевал перекрыт надежно.
— Что-то не по себе мне, — честно ответил я. — Предчувствие скверное.
— Это старые боги с тобой говорят, — убежденно сказал Сулак. — Они знамение посылают воинам. Если чуешь что-то, надо делать. Мы надрубим деревья дальше по тропе. Чтобы потом время не терять.
— И ниже тоже подрубите, — сказал я после раздумья.
Собственно, это все, что мы успели сделать, хотя пахали как проклятые. В двух местах сложили камни, которые будем метать вниз. И еще в трех сделаем засеку, из-за которой будем биться. А потом появились первые разъезды болгар, которые шли прямо за нами. И то, что они нас нагнали, стало для них очень приятным сюрпризом. Они, наверное, искренне считали, что опоздали…
Хан Омуртаг, старший сын кагана Крума, гнал лошадей не жалеючи. Лишь только прошел ледоход, и слегка подсохла грязь, он повел своих всадников прямо к цепочке городков-данников, что его дед отнял у надменных римских властителей. Следы шли на запад, в этом и сомнений не могло быть. Трусливый мальчишка, внук императора, поспешит убежать под защиту пограничных крепостей. Омуртаг это прекрасно понимал. Отец повел войско к захваченной Ольвии, а ему поручил изловить зловредного волчонка.
Тысячи коней идут, оставляя за собой утоптанную землю, объеденную дочиста. Даже слепой найдет врага, который жжет сотни костров, забивает на мясо лошадей и отнимает зерно у словен, которые платят дань кагану. Омуртаг догонял его… Догонял с каждым днем. Но вот когда его войско втянулось в Торуньский перевал, хан приуныл. Он опоздал. Мальчишка зайдет в крепость и спрячется за высокими стенами. А у него нет ни камнеметных машин, ни таранов. Если тащить их с собой, то не успеть ничего. Ведь бык, который везет поклажу, идет медленно, а вместе с ним медленно идет все войско. Именно поэтому Омуртаг взял только легконогую конницу.
— Они впереди, мой хан! — склонил голову разведчик. — Час пути. Они рубят деревья. Будут биться, спрятавшись за ними.
— Кызаган! — прошептал Омуртаг. — Бог войны! Спасибо тебе, что отдаешь мне врага! Я принесу тебе богатую жертву. — И он вытянул руку с плетью. — Вперед!
Узкая извивающаяся полоса степного войска растянулась почти на две мили, и сердце хана царапнуло дурное предчувствие. Он лишь в немногих местах мог выстроить по фронту сотню всадников. Кое-где всадников могло пройти едва ли десять. В такие места выпускали разведку, которая спешивалась и осматривала кусты, не углубляясь, впрочем, в самую чащу. Болгары лес не любили. Отсутствие привычного простора пугало их. Пару раз им на головы летели камни и даже покалечили десяток человек, но в Карпатах немного отвесных скал, а потому лучники несколькими залпами эту проблему решили. А вот дальше…
Засека! Эти грязные собаки повалили деревья! Да еще в самом узком месте! И оттуда полетели стрелы, раня и убивая всадников и коней.
— Прикончить их! — заорал сотник передового отряда, и болгары рванули вперед.
Полусотня воинов спешилась и полезла прямо на бревна, продираясь через колючую хвою, а остальные начали стрелять, прикрывая их отчаянную атаку. Тут и там из-за веток выглядывал враг, и туда немедленно летела стрела, а порой и не одна. Плотный кафтан из войлока, запахнутого налево, кость наконечника держал неплохо. Лишь те, что сделаны из железа, пробивали двойной слой толстой ткани сразу, раня и убивая. Но мало таких у кочевников. Едва ли третья часть. В основном наконечники делают из кости, а то и вовсе стреляют заостренные прутьями, выструганными тут же. Всадник идет в поход с двумя полными колчанами. А сколько он израсходует в первом же большом бою? То-то же!
Болгары лезли на засеку, срубая мелкие ветви длинными ножами и палашами, и кое-где уже закипели схватки, где пролилась первая кровь… Омуртаг вглядывался вперед, кусая губы. Он не мог послать туда еще одну сотню. Уж очень узко, не подойти.
— Что это? — повернул голову назад хан, который услышал странный звук. — Узнай! — кивнул он нукеру, племяннику младшей жены.
— Деревья упали на тропу, мой хан, — хмуро ответил нукер, который вернулся через несколько минут. — Эти собаки прятались в чаще, а когда мы остановились, подрубили подпорки и повалили их прямо на отряд Шаруха. Пятеро погибло, несколько лошадей добить придется. Ранено еще десяток. Там даже уйти некуда. Они просто стояли и смотрели, как на них деревья падают. Тесно очень.
— Поймали? — зло засопел Омуртаг.
— Ушли, — покачал головой нукер. — Там же лес вокруг.
Омуртаг молча кивнул и снова уставился вперед, где кипел бой на полуголых стволах деревьев, заваленных телами его людей. Да-а… Теперь-то он может послать туда еще сотню, ведь от первой сотни осталась едва половина. Проклятье! Откуда у них столько железных стрел после длинного похода? Ну конечно! Ковали в Киеве, пока ждали погоды. Предусмотрительный щенок!
— Своей рукой сердце ему вырежу! — зло сопел Омуртаг, глядя на вал из тел, который устилал путь к засеке, да и саму засеку тоже. Теперь, чтобы зайти на эту немудреную преграду, нужно спешиться за полсотни шагов и идти по телам товарищей и трупам коней, которые завалили всю тропу.
Вторая атака захлебнулась тоже, и Омуртаг скрепя сердце повернулся к нукеру. Есть кое-что в седельных сумах для такого случая. Немного, правда, но есть. Жаль, конечно, расходовать драгоценное зелье, но куда деваться. Голодранцы из нищих родов еще идут на смерть, но позади уже стоят его близкие. Он не станет класть родню на этих бревнах.
— Принеси шары с огненной смесью, — приказал Омуртаг. — Трех будет достаточно.
Нукер понятливо кивнул и развернул коня. А Омуртаг в очередной раз порадовался своей предусмотрительности. Он-то думал, что придется волчонка из какого-нибудь городка выкуривать, вот и прихватил…
Верные люди, которых он послал в новой волне атакующих, не сплоховали. Сразу в нескольких местах огненная смесь брызнула веселыми брызгами и жадно въелась в плоть огромных стволов. Дети собак, что прятались за немудреной преградой, заорали в удивлении и забегали с диким воем. На нескольких из них упали липкие капли, которые прожигают кожу до кости.Алхимики уже давно добавляют в эту смесь смолу, которую не отодрать и не залить водой. Эта дрянь горит даже в море.
— Да, вот так! — удовлетворенно сказал хан, глядя, как занимается дерево засеки.
Жаль, немного у отца пока еще этого зелья. Ну да ничего, к летнему походу будет много. Мы возьмем эти проклятые замки и опустошим землю за горами. Великим Небом клянусь! — так думал он.
— Это еще что? — заревел Омуртаг раненым туром.
Ближнему нукеру, которого он знал с детства, горло пробила короткая, толстая стрела. И такие же стрелы летели со стороны леса, почти в упор.
— Засада! — заорал хан. — Разворачивай коней!
По пластинам его доспеха стрела чиркнула и улетела в сторону. Ему повезло…
Капитан Варнацкий, чья фамилия как бы намекала на происхождение из славного Солеградского жупанства, был плотью от плоти многих поколений воров и разбойников. По названию родной деревушки его семья фамилию и носила. Она так и называлась: Варначьи выселки.
Он закончил сотню пятнадцать лет назад и сумел выслужиться до ротного. Немалая удача для сироты из нищей альпийской деревни. Появление у ворот замка непонятного войска привело господ офицеров в полнейшее уныние, а майора Младича — в особенности. Воняло от этой ситуации просто гадостно. Дворцовыми интригами воняло, и даже капитан из лимитанского мяса это понимал. На следующее утро он подошел к командиру и сказал:
— Осмелюсь доложить, пан майор, дело плохо.
— Без тебя знаю, Варнацкий, — пробурчал майор, лицо которого было похоже на сморщенное яблоко. Недовольно было его благородие. Оно не пило уже вторые сутки, что лишь усугубило страдания. Нельзя! Враг у ворот…
— Я в дерьме по уши, — продолжил майор. — Если это наследник, я еще быстрее на кол сяду. Если он выживет, то сам меня и посадит. А если, не приведи господь, голову сложит, то это военный трибунал сделает. Мне никто гибель наследника с легионом не простит, а уж пан генерал найдет способ, как на меня его смерть повесить.
— Не думаете ворота открыть? — испытующе посмотрел на него капитан.
— Не могу, — сморщился майор. — Это же измена, прямое нарушение приказа в военное время. Пока наследник до столицы доедет, я уже в петле болтаться буду. Если он вообще про меня вспомнит… Кто ему майор с границы? Да пыль под ногами. Хоть волком вой.
— У меня один боец с наследником в Сотне служил, — полушепотом сказал капитан. — На год старше, правда. Говорит, видел он похожего мальца. Только этот важный из себя весь, а тот обычный замухрышка из сирот был.
— А когда с меня погоны сорвут, он это для трибунала повторит? — невесело усмехнулся майор, а когда капитал отрицательно замотал головой, добавил. — Вот и я о чем. Надо же! Кто-то на кого-то похож! Насмешил.
— Но ведь нам за стену никто выходить не запрещает, — прозрачно намекнул капитан. — Вылазка… разведка… ну все такое.