— Пошел! Пошел! Пошел! — орал взводный, пересчитывая взвод арбалетчиков, в котором я теперь имел честь служить. Луки в армии почти не использовались, но нас зачем-то мордовали на стрельбищах несколько лет. Наверное, затем же, зачем и учили таблице умножения. Дань традициям… Хороший композитный лук — штучный товар, и он не любит сырости. А то, что было у меня в руках — штамповка с императорской мануфактуры, простая и надежная, как лом. И плечи лука здесь стальные, что говорит о совершенно ином качестве металла, чем в мое время. Если так, то все верно. Взвод арбалетчиков даст нужную плотность огня при большей пробивной силе. Доспех ведь сейчас совершенной иной. Те, кто у нас называется клибанарием, больше всего напоминает французского жандарма из ордонансной роты. А это 15 век, на минуточку. Неслабо тетрадка моя сработала. Жаль только, что копируют технологии все кому не лень…
— Януш, — толкнул я друга локтем. — А зачем мы на стрельбище с луками корячились, если с этой хреновиной за месяц из любого холопа можно стрелка сделать?
— А жрать ты в части что будешь? — недоуменно посмотрел на меня товарищ, который знал все. — Лук и стрела-срезень на косулю — милое дело. Казна нам только зерна два фунта в день на рыло дает. Да на такой кормежке уже через месяц щит не поднимешь. Ты считаешь там, наверху, этого не знают?
— Вот черт, — задумался я, прижавшись спиной к пузатому борту ладьи. Значит, на границе солдат еще и жратву себе добывает. И я спросил. — Слушай, а может, там и поля есть?
— Конечно, есть, — успокоил меня Януш. — И поля, и даже свиньи имеются, если командир толковый. Не волнуйся, дружище, на Лимесе все как в Сотне. Хочешь жрать — вырасти себе сам. Нам даже отвыкать от здешних порядков не придется. Здорово, правда?
— Ага, — хмуро кивнул я, мысленно радуясь, что только что начался первый день службы.
Всего-то двадцать четыре года осталось, или восемь тыщ семьсот шестьдесят таких дней. Милостью государей наших практика входила в общий срок. Мелочь, а приятно. На три месяца меньше корячиться. Зачем нужна практика? Да затем, что после нее командир части понимал, с кем имеет дело, и запросто мог отправить щитоносца в стрелки, потому что тот не держит строй в бою. И наоборот, из стрелков перевести в санитары или саперы на совсем уж грошовое жалование. А мог и сержанта новику дать, поставив командовать отделением. Такое тоже случалось, нечасто, правда, и лишь тогда, когда потери зашкаливали. В основном практика заканчивалась там же, где и начиналась, но могли перебросить в другую часть, рассовав по разным ротам и взводам. Десять сопляков в отделении — это десять сопляков, а пять ветеранов и пять сопляков — это десять ветеранов. Вот такая вот простая военная мудрость.
Я высунулся за борт, разглядывая густо усеянный хуторами однодворцев правый берег Дуная. Интересно, куда они кочагиров дели? Это же их кочевья пасли здесь коней. Этот лист у меня тоже вырван был. Я глубоко задумался, разглядывая крепкие хозяйства, стада коров, зеленеющие поля и справных девок, пришедших по воду, но тут меня осенило. Юрук! Он же побратим Кия! Значит, весь народ в расход пошел. Уф-ф! Ну и мясорубку устроили мои детки, в точном соответствии с духом эпохи. Сыновья германских королей резались точно так же. Зато потом, насколько я понял, ничего подобного не происходило, как и планировалось. За столетия здесь всех перемешали, и никто себя не называл ни чехами, ни дулебами, ни какими-нибудь дедошанами. Хорутане здесь были не народ, а дворцовая стража, и местное население вело счет своему государству от основания Рима. Иная точка зрения не поощрялась. А то, что был провал в две сотни лет, когда здешними землями владели варвары-гунны, авары и германцы, так это не в счет. Тебе любой батюшка в церкви на пальцах объяснит, что империя вечна, и она вернет свое, даже если от нее останется клочок земли размером с одеяло. Римом тоже готы полстолетия владели, и что теперь? Вечный город стоит во всей красе, и там даже акведуки функционируют. Тысяч тридцать народу в нем живет, там спокойно, чисто, и давно убрали все следы разрушений. Старинные здания отремонтировали, и около них даже помочиться нельзя, тут же поедешь соль рубить. Так что, неважно, какие земли сейчас принадлежат государям. Империя там, где ее император! А потерянные провинции всегда вернуть можно, потому как впереди вечность.
Вот такая идеология порождала людей обстоятельных и неспешных, ибо зачем спешить, когда жизнь, как и власть государей, неизменна уже многие столетия. Этот постулат вколотили так основательно, что даже меня пробивало. Если бы сам не видел, какова эта вечность была изначально, в жизни бы не поверил. Но надо отдать должное: мои дети, внуки и правнуки серьезную работу проделали, сотворив из мешанины всевозможных племен что-то похожее на единый народ. Даже разные языки, на которых говорили потомки ляхов, обров и далматинцев считались просто элементом фольклора, не имеющим отношения к империуму, абсолюту, который довлел над всеми. Тем более что столичный диалект, принятый на севере как государственный язык, более-менее понимали абсолютно все, кроме дремучих поморских лесовиков. Делопроизводство велось именно на нем, и церковная служба тоже. И не захочешь, а выучишь.
— Слышь, Януш, — негромко шепнул я товарищу. — А Дуб меня ночью не прибьет, как думаешь?
— Не, — ответил тот не раздумывая. — За драку в походе кнут полагается, а за повторное нарушение — петля на шею. Армия — это тебе не Сотня. А ты чего спрашиваешь? Сам знать должен.
Голова! Помню все какими-то кусками! Но делать нечего, и я снова уставился за борт, где начал разглядывать идиллические картины деревенской жизни. Однодворцы жили богато, не чета смердам. Тут многие и батраков имеют из дальней родни. Да и как не иметь, если хутор от веку неделимым считается. Вот и приходится младшим сыновьям либо спину гнуть на родню, либо в войско идти, либо к артели смердов приписываться. Мест в гвардейских легионах на всех не хватает, а служба на Лимесе даже хуже крестьянского тягла. Смердов хоть не убивают почем зря. Нам плыть до Будапешта. Тут рукой подать. А вот за ним начинается дорога к Торуньскому перевалу, за которым славный град Галич, взятый на копье болгарами, и дорога на Киев и Танаис, город в устье Дона. Оттуда путь идет на Итиль, что в дельте Волги, а за ним — Каспий и Персия. Этот путь для империи закрыт, и она несет немалые убытки, пока князь Новгорода Ильменского складывает серебро в сундуки. Он-то как раз от этого выиграл. Весь поток товаров через него идет.
Девять взводов, со второго по десятый, гонят в одно место. Совсем немало, полный пехотный батальон. Тагмы и сотни — это у снобов гвардейцев, а у нас вот так: отделения, взводы и роты… Странно это. Либо пополнение уже девать некуда, либо строго наоборот, на перевалах такая задница, что сопляками дыры затыкают. В столице до этого никому дела нет. Лимес всегда горит, а войско его царственности героически сдерживает прорывы варваров, лишь изредка призывая на усиление гвардейские легионы. Легион — силища неимоверная! Да полка панцирной пехоты по две с половиной тысячи воинов, полк клибанариев, полк кирасир и полк легкой конницы из аварских родов. Он сам по себе армия, и втопчет в пыль любого врага. Ну… так думали до недавнего времени, когда лет тридцать назад 3-й Дакийский сунулся за Карпаты, пытаясь отбить Киев, и едва ноги оттуда унес, потеряв половину личного состава. Как выяснилось, тяжелая конница у болгар ничуть не хуже, чем у нас. Попробовали еще лет через пять сходить туда двумя легионами, но и там все закончилось скверно. Болгары не стали принимать прямого сражения, они ушли в степь и начали отрезать подвоз припасов. Лето было сухим, и болгары пару раз ловили попутный ветер и поджигали траву. Сотни воинов тогда погибли в огне, и почти весь обоз. А потом, когда умирающие от голода легионы потащились назад, их начали бить на марше и на переправах. Ослабевшие от бескормицы кони клибанариев не могли взять разгон, и цвет римской кавалерии сгинул в причерноморских степях. После этого империя перешла в глухую оборону, плотно запечатав перевалы. Государи смирились с потерей Закарпатья и начали платить степнякам дань, стыдливо называя это подарками. А теперь, когда болгары слились с ордой мадьяр и печенегов, даже представить страшно, что будет, если они решатся напасть. Одни только замки на перевалах и Засечная черта сдерживает степняков от того, чтобы прорваться на мирные земли империи. Тут не знали войны уже больше двухсот лет, и смерды давно позабыли, как держать копье и лук. Государи наши во избежание бунтов черни крестьянское ополчение распустило навеки и превратило землепашцев в плательщиков податей, прямо как у ромеев.
— Глянь какая! Я бы ей вдул!!! — крикнул кто-то из парней, и все повскакивали с мест и начали свистеть и улюлюкать.
Пышнотелая девка из хуторских, которая подоткнула подол повыше, полоская белье, игриво улыбнулась, упиваясь всеобщим вниманием, и даже не подумала опустить юбку. Напротив, она гордо выпрямилась, выставив вперед налитую грудь и смущая парней гладкой белизной ляжек. Мы чуть ладью не перевернули, навалившись на борт, а вопли разошедшейся солдатни подняли тучи уток из камышей.
— Я помру сейчас! — простонал Марк, чернявый парнишка-далматинец, сидевший рядом с нами. Он пожирал девчонку глазами. — Интересно, там бабы будут?
— Будут, — ответил быстрый и живой как ртуть Гуня, наш штатный острослов. — Только они мохнатые и зимой спят. Можешь подлезть к такой, если совсем невмоготу станет. Она и не проснется.
— Гы-гы… — прокатилось по ладье, а мы чуть шеи не свернули, провожая девку жадным взглядом. Так-то лимитантам, в отличие от гвардейцев, жениться разрешено. Да только нечасто на границе можно бабу найти, да еще такую тупую, чтобы за солдата пошла. Либо страшные девки, оспой изуродованные, нашими женами становятся, либо гулящие, либо вдовые с целым выводком чужих спиногрызов.
Парни еще гудели, обсуждая сиськи и справную задницу хуторянки, а вот я задумался совсем о другом. А что тут вообще происходит? Империя на грани катастрофы, а где огнестрел? Я же точно помню, что ингредиенты пороха сыну диктовал. Я, как любой обычный человек, не знаю точных пропорций селитры, серы и угля, но подобрать-то можно? У меня ведь на тот момент даже металлургии толковой не было. Чугун лить практически не умели, сталь получалась через раз и все время разного качества, а про сверлильные станки я и вовсе молчу. А тут вроде бы все уже есть, и чугунные ограды я своими глазами видел. Да, я сам говорил Бериславу, чтобы не гнали лошадей, но ведь не настолько же…