— Лала уродилась некрасивой, отсюда комплексы. Но ведь красота внешняя далеко не всегда является преимуществом, когда, например, берут замуж. Ну, правда, разве только одни красавицы получают мужей? Чаще страдают от одиночества как раз красивые девушки, как ни странно. А замуж ей хотелось, только никто не брал. Ей бы в себе воспитывать нежность, чуткость, понимание, сострадание — добрый и покладистый характер нивелирует некрасивость. Но Лала другим привлекала внимание к себе — специально летала в Европу за одеждой, меняла машины, сорила деньгами, Амиран ни в чем не отказывал ей, в результате его потаканий она стала хамкой, наглой, эпатажной…
— Неужели в ней не было ничего хорошего? — не верилось Артему.
— Нет, что вы. Мать Лала любила, Амирана тоже. Искренне любила, проявляла заботу о них. Думаю, если бы она вышла замуж, родила детей, то переменилась, хотя… говорят, горбатого могила исправит. Наверное, это истина, ведь народ ничего просто так не придумывает.
— Так что лично вас заставило уйти?
— Лала. Амиран постоянно уезжал то на охоту, то на рыбалку, то на базу отдыха, ему не сиделось дома, он предпочитал время проводить на природе. С собой забирал Валентину — мать Лалы, а эта дрянь куролесила без них. Понимаете, когда я презервативы собирала по всему дому, это еще полбеды, но когда тебя принимают за мебель и начинают заниматься… как бы это покультурней сказать…
Артема трудно удивить, но Полине это удалось, вид у него, видимо, был трогательно-потерянный, вызвавший у нее жалостливое выражение, когда он еле выдавил, отделяя слова:
— Что… прямо… так… при вас?..
— Иногда казалось, она планирует эпатаж, нарочно хочет казаться плохой. Как пример: я убираю гостиную, Лала и ее бойфренд забегают в чем мама родила, и у них секс. Или я прихожу, а они еще гудят, пьют, танцуют со вчерашнего вечера, но как только я появляюсь, все по парам занимаются… И хохочут, как под кайфом. Я не ханжа, но и безобразию есть предел.
— В это сложно поверить. Я думал, что всякое повидал…
— Просто у нее на почве внешности возникли большие проблемы с головой, возможно, на публике она получала наивысший кайф. И потом, это же и отношение ко мне — служанке, ничтожеству, быдлу. Она могла после уборки перевернуть все вверх дном и заставить убирать снова, мол, я неряха, не умею наводить чистоту. Лале было важно, что она на высшей ступени. В красоте проигрывала, зато статусом выше, мстила мне, что ли.
— Но… — никак не приходил в себя Артем. — Она же не девчонка-дура, ей достаточно лет, чтобы соображать… Она же врач!
Невольно Полина рассмеялась:
— Врач она в клинике, а дома — распущенное существо, больное бешенством. Вы сходите в клинику, поинтересуйтесь, получите самые лучшие характеристики.
— А парень? Он что, тоже спокойно…
— Парней она меняла, думаю, специально приводила молоденьких, у которых в карманах пусто.
— Она их покупала?
— Не совсем. На демонстрацию случки, извините за грубость, Лала склоняла мальчишек, заключая с ними пари на деньги, довольно приличные деньги. Она хитрая, умная, знала, как добиться согласия, а парням легче было выполнить условие и выиграть, чем платить за проигрыш. Кстати, Лала всегда с удовольствием и плохо скрываемым торжеством проигрывала.
— Н-да, это что-то новенькое из хулиганского набора.
— Это прыжок к пещере — человек становится животным, при всем при том считает, что находится на высшем уровне развития, которое недоступно плебсу.
— Хоть одно имя парня вы можете назвать?
— Даже не пыталась запомнить, слишком омерзительны мне были эти игрища, я старалась убраться… то есть уйти. Уходила под общий дегенеративный гогот. Потом, конечно, возвращалась — Лала звонила, извинялась, но для виду, потому что вскоре все повторялось, а я снова возвращалась и убирала грязь за свиньями высокого уровня. Но когда муж зарекомендовал себя на новой работе, когда стало понятно, что им дорожат, уволилась, не задумываясь. Да, мы потеряли в деньгах, но со всем этим мракобесием теряешь значительно больше. Просто становится за себя страшно: уговариваешь свой внутренний протест, мол, сдуру бесятся, у каждого свой сдвиг, не всем способна помочь медицина. Потом привыкаешь, на бесовщину уже смотришь снисходительно, с позиции — меня это не касается, я же не могу вставить свои мозги. Знаете, не шибко-то я и верующая, но Бог внутри каждого должен жить, это и правильная система отсчета, и традиции, и культура, и любовь. А тут сплошняком — мразота, но привыкаешь, это все равно что предаешь саму человеческую природу, и в душе перегорает какой-то предохранитель, сначала один, потом второй, третий… Вдруг замечаешь, что становишься другим человеком — жестким, пофигистом, потерявшим платформу из принципов. Я такого «счастья» позволить себе не могу, ведь у нас дети, нам с ними встречать старость, а они чувствуют все на биологическом уровне и плохое усваивают почему-то быстрей. Так со всеми детьми, не слушайте, когда говорят: «Нет-нет, у меня особенные, мои не способны» и так далее. Способны. Слепая любовь растит чудовищ. Нам с мужем не все равно, какими вырастут наши дети, поэтому мы держим ухо востро.
Артем слушал и мотал на ус, он ведь тоже скоро станет отцом. Впрочем, общаясь с преступниками, ему виделась проблема несколько в ином ракурсе: с преступлением дружат подлые гены, а у него и Софии с генами полный порядок. Однако лирики много, улик мизер, тем не менее поиск концов не всегда начинается с отпечатков пальцев и вещдоков, кое-что в голове Артема наметилось, а пока вопросы и уточнения:
— Если показать вам фото друзей Лалы? Узнаете их?
— Не знаю. Я и смотреть на этих приколистов не могла, поймите, состояние отвратительное, когда вокруг тебя голые тела и… Но если надо, я попробую.
— Отлично, буду иметь в виду. Знаете, Полина, меня кое-что удивляет. У Бубнова людей до фига, за мной по городу носилась целая бригада, они тоже из охранного агентства, как те трое, что дежурили в ночь убийства?
— А кто дежурил в ночь убийства? — спросила она.
— Юрий Овчаров, Рафик Ашаров и Тушин Борис.
— Хорошие ребята. Втроем они дежурят только во время отсутствия Амирана, а так поодиночке сидят у мониторов. А свита постоянная, ну, нравится Амирану ощущать себя монархом. Нет, свита к ЧОПу отношения не имеет.
— Извините, я никак не пойму… Лала развлекалась таким… э… диким способом, а охрана? Она что, наблюдала по мониторам порно?
— Об этом вам более точно расскажет Степановна. Повариха. Она оставалась на сверхурочные, причем без оплаты, Лалочка непременно ей напоминала, что за стряпню дядюшка платит больше, чем получают высококвалифицированные повара в Кремле. Степановна боялась, что ее выгонят, Лалочка запросто могла это устроить: подбросила бы муху в суп и… Так уже было, было.
— То есть вы вообще не знаете, на каких условиях охранники помалкивали? Думаю, не знать об оргиях они не могли, ведь отключить мониторы и передачу видео — это создать в ЧОПе переполох.
— Знать не знаю, но догадываюсь.
— Мне сойдут и догадки.
— Однажды я пришла, а охранники честно спали во второй комнате. Думаю, им приказала спать Лала, а я не раз снимала тряпки с камер. Когда тряпку набрасывают, притом кривляясь перед глазком, никто из ЧОПа не приедет на помощь охране, понимаете? Момент кривляния видела… догадайтесь, кто.
— Кухарка… э… повар, — высказал предположение Артем.
По смешку Полины стало ясно: попал в точку, но это как-то не обрадовало. Повариха могла сама рассказать пикантные подробности из жизни племянницы хозяина, даже более того, наверняка она знает много из того, что прислуге знать не положено, но прикинулась слепой и временами глухой. Кухарка не одинока, охранники тоже отличились «чистотой знаний» о доме, в котором служат, а так не бывает. М-да, люди неохотно идут в свидетели, считают, кто-то другой должен или даже обязан руководствоваться принципами справедливости и добра, благородства и ответственности. Мало кто ассоциирует себя с жертвой, а такая возможность есть практически у каждого, зато в миг опасности надежда на помощь ни от кого не убегает, как убегают от показаний глупые граждане.
Внезапно дверь открылась вместе с детскими криками:
— Мама! Мама! Папа пришел!
— Ну, мне пора, — засобирался Артем. — Спасибо за помощь.
— Что вы, разве я помогла?
В прихожей он поздоровался за руку с приятным мужчиной, который представился, а Полина на прощание поделилась еще одним подозрением:
— А знаете, иногда мне думалось — Лала дочь Амирана. Не знаю, по какой причине он скрывает это, но… так казалось.
— На основании чего так казалось?
— Уж слишком он ее баловал, исполнял любой каприз, а смотрел… так не смотрят ни влюбленные, ни обуреваемые похотью, только любящие отцы… на свою испорченную, несчастную, безмозглую детку. Я могу ошибаться… а могу и не ошибаться.
Очень симпатичная женщина эта Полина, как и ее муж, их дети, к тому же она умна, а наблюдательна — так уж бесспорно. Ну, а почему Амиран не может быть отцом Лалы? Вполне логично, что он, имея бурное прошлое, начиненное криминальными разборками, решив завязать и зажить жизнью обывателя, а из бандитского кластера выйти без потерь сложно, одновременно решил на всякий случай обезопасить свою деточку, выдавая ее за племянницу. И тогда убийство Лалы можно рассматривать как кару за папочкины похождения, стало быть, искать следует «друга» Ирака, откинувшегося с зоны недавно. Но это всего лишь предположения, версия.
Идя к автомобилю, Артем позвонил Софии:
— Ну, как ты там?
— Я в нашей комнате стучу по клавишам ноутбука от скуки. Петухи поют, собаки лают, гудит и дует вентилятор…
— Ты там осторожней с вентилятором.
— Жарко. А внизу под кондиционером холод собачий, лучше уж вентилятор. Ты когда приедешь?
— Честно? Не знаю, я только что закончил беседу с уволившейся домработницей, собираюсь ехать в управу. Ну, скажу… Лала была еще та штучка, у меня теперь появился просто зоологический интерес, кто и почему ее грохнул.