Она поднялась и поплыла к выходу, но возглас мужа, возглас отчаявшегося человека, очутившегося перед крахом, задержал ее на минуту:
— В моем доме ты не смеешь…
— Вы забыли? Этот дом собирались забрать за долги! — резко развернулась Марго, пылая от гнева. — Его спасла женитьба на мне, то бишь мое приданое. И все, что здесь есть, вся эта роскошь благодаря моим деньгам… Не падайте еще ниже, чем уже упали. Спокойной ночи, Николя.
Утро в участке началось в кабинете Виссариона Фомича с обсуждения убийства несчастной женщины, найденной в проруби. Весельчак анатом Чиркун с закрученными кверху густыми усами, крепкий здоровяк, но таким и должен быть человек, имеющий дело с трупами, успел анатомировать даму, ему и предоставили первое слово. Но прежде Федор Ильич извинился перед графиней:
— Pardonne-moi, ваше сиятельство, мой доклад не совсем приятен для высокородных ушей…
— Мои высокородные уши справятся с нагрузкой, — улыбнулась она.
— Вы самая прекрасная из женщин, которых я знавал, — кинул он комплимент, покусывая мундштук трубки.
— Нельзя ли к делу приступить? — забрюзжал Зыбин, состроив кислую мину.
— Я готов, ваше высокоблагородие. Наша неизвестная дама не успела заморозиться полностью, так что мне удалось произвести вскрытие. Итак, она была голодной на момент убийства, не ела пару дней.
— Что значит — не ела пару дней? — спросил Кирсанов.
— Ее желудок был абсолютно пуст, как бывает пуст у голодающих людей. Двое суток… полагаю, более двух суток… она пила только воду.
— А что это значит? — поинтересовалась Марго.
— Это значит, сударыня, наша дама сидела на голодном пайке, — пояснил Чиркун, но от него ждали дальнейшего толкования, и он не обманул ожидания. — Я думаю, ее похитили и где-то держали связанной, на запястьях имеются явные следы веревок, как и на щиколотках ног. Возможно, она сама не принимала еду, но не исключено, что ее не кормили, добиваясь выполнения неких условий. Далее. Нож вонзил мужчина, удар был всего один, сильный, убийца вбил по рукоять нож, оттого крови вытекло на лед немного, она потекла внутрь. Иной раз встречаются резаные раны безобразнейшие: будто нож туда-сюда возили. Однако, господа, должен заметить, удар был сильным, но не смертельным, лезвие не попало в жизненно важные части, не удивительно, что дама пыталась выбраться. К сожалению, ей некому было помочь, при удачной операции она могла выжить.
— Еще что? — спросил Виссарион Фомич.
— Одежда. Белье.
— А что в белье? — с подозрением покосился на него Зыбин.
— Нам разъяснит ее сиятельство, ибо я небольшой знаток женских штучек, — сказал Федор Ильич. — Вон два узелка с одежками… мы просушили все.
Без повторного приглашения Марго мигом поднялась и перешла к противоположному концу стола, подскочил и Кирсанов:
— Позвольте, помогу вам?
— Полагаете, мне противно будет перебирать чужое белье? — усмехнулась она. — Да, это неприятно, но я в перчатках.
— И все же, сударыня…
Кирсанов развязал первый узел поменьше и начал раскладывать корсет, панталоны, нижнюю кружевную сорочку, которая надевалась между корсетом и платьем, чулки…
— О… — протянула Марго и, слегка смущаясь, указала на панталоны. — Сей предмет женского гардероба особенный…
— Что же в нем особенного? — приподнялся со своего места Виссарион Фомич, чтобы лучше видеть.
— Батистовые, сударь, называют аморальными.
— Это ж почему?
— Батист весьма тонок, прозрачен, — объясняла Марго, краснея. Но она сама влезла в дела следствия, стало быть, обязана отбросить стыдливость, исследуя нижнее белье. — Сквозь батист видно тело… м… полностью. Подобное белье больше соблазняет, нежели закрывает. Теперь сорочка. Тиснение, рюши, кружево — это очень дорогая вещь. Корсет тоже стоит немало… и чулки.
К этому времени Кирсанов разложил на столе платье, турнюр, Марго перешла к этим вещам и сообщила то, что не заметила у проруби:
— Платье дорожное, такие платья позволяют себе люди весьма обеспеченные. Но раз убитая была в дорожном платье… эта дама нездешняя.
— Час от часу не легче! — всплеснул руками Зыбин. — Стало быть, она приехала в наш город. К кому? Зачем?
— Кто-то должен жить в городе, к кому она приехала, — предположил Кирсанов.
— Да это и так ясно, — отмахнулся Зыбин. — Но как найти тех, к кому она приехала? При даме не оказалось паспорта, мы не знаем, кто она, не можем дать объявления… Впрочем, господа, не попытаться ли устроить ловушку убийцам?
— Как? — заинтересовались все.
О, да, Виссарион Фомич мастер на всяческие ловушки, сам неповоротлив, зато ум у него изворотлив. Вторая черта Зыбина, приводившая в священный ужас подозреваемых, — проницательность, его боялись даже невиновные.
— Дадим объявление в газеты, — хитро прищурился он. — Но об этом позже, а сейчас настала пора для наставлений господину Кирсанову. Прошу вас, ваше сиятельство.
— Я привезла деньги и рекомендательные письма от князя, — подхватила Марго, доставая из сумочки пачки денег и бумаги. — Теперь вы, господин Кирсанов, доверенное лицо его светлости. И вот… возьмите. Это адреса в Петербурге, куда вы можете смело обращаться за помощью, но остановиться я вам советую в гостинице, свобода во всем — большое удобство. Кстати, свои сообщения шлите мне, это будет надежней. Вы меня так выручили…
— Всегда к вашим услугам, ваше сиятельство, — сказал молодой человек, галантно поклонившись.
А когда расходились и шли к выходу по длинному коридору, чтобы проводить в дорогу Кирсанова с Пискуновым, который держал в руках узелок из драдедамового платка, она вдруг вспомнила:
— Господин Кирсанов, у проруби вы намеревались подумать над шрамом на руке несчастной убитой. Вы подумали?
— Как славно, что вы напомнили! — ответил он. — Да, подумал и даже ходил в мертвецкую, чтобы посмотреть еще разок на ее шрам. Вместе с Чиркуном мы обсудили и сошлись во мнении.
— И что? Каково ваше мнение?
— Разрез, Маргарита Аристарховна, сделан умышленно.
— Не понимаю.
— Шрам слишком ровный и аккуратный, чтобы получить его случайно, к примеру в потасовке.
— А в каких случаях режут умышленно?
— Не могу знать, ваше сиятельство, кроме того, что ребро ладони убитой резала твердая рука прекрасно заточенным предметом.
К сожалению, ей тоже ничего полезного не приходило в голову. Экипаж дожидался у полицейского участка, Кирсанов с Пискуновым выслушали последние наставления и отправились в Петербург. Марго вернулась к Зыбину, чтобы составить объявление для газет. Тем временем, устраиваясь в карете, Кирсанов бросил взгляд на узелок, покоившийся на коленях Пискунова, и, стараясь не обидеть компаньона в данном предприятии, поинтересовался:
— Что за узел у вас, господин Пискунов?
— Мои вещи-с, — с достоинством ответил тот. — Сменное белье и… и всякая всячина-с. А что-с?
— Да так… Вы можете положить его на противоположное сиденье.
— Нет-с, мне он не мешает.
Смешон и глуп Пискунов, но весьма пронырлив, что и есть наиболее ценное в работе сыщика. Кирсанов снова покосился на узелок: а ведь существуют саквояжи, дорожные сумки, торбы, в конце концов! Как-то неловко с узлом в Петербург являться, тем более представляясь аристократом. Кирсанов не сделал замечания Пискунову, который не любил удачливого коллегу, он предпочел прикрыть веки и подумать, ведь дорога длинная, нудная, холодная…
5Версий нет…
— Это одна из версий, — делился с коллегами Артем в своем кабинете. — Пока единственная. Что за мою версию — хорошо продуманное и подготовленное преступление, против — время. Многовато прошло времени, чтобы кто-то из врагов Ирака захотел наказать его таким изощренным методом. Отсидел он последний раз четыре года, вышел и с тех пор за колючку — ни ногой, а это целых пятнадцать лет. Столько лет тишина, и вдруг… Неубедительно, да?
Три оперативника сидели вдоль стены на стульях почти в одинаковых позах, склонившись и поставив локти на колени, но Володя подпирал скулу ладонью, Антон переплел пальцы, Гена скрестил на груди руки, спрятав кисти под мышками. Последний старше первых двух и включая Артема, опыта у него больше, но даже он отнесся с пессимизмом к брошенному призыву — срочно отловить преступника, по этой причине уныло заметил:
— Сроки особо одаренные тоже получают лет по двадцать.
— Но он категорически отрицает эту версию, — возразил Артем, — никого не подозревает, говорит, за тот срок, что он не при делах, все приветы давно вернулись с кичи. Не думаю, что врал. Ирак пожаловался бы на звонки с угрозами, какие-то знаки, хотя бы ради мести пожаловался и ради своей жизни. Лично я не видел ни одного уголовника, который своей жизнью не дорожит.
— Или разобрался бы сам с убийцей, — поддержал его Вовчик.
— А он в полном недоумении, — продолжил Артем. — Короче, ребята, давайте искать бреши в этом преступлении. Начнем с экспертиз? Их, надеюсь, успели провести. Ефим Васильевич…
Оперативники весь дом достопочтимого Амирака-Ирака перерыли в поисках… ну, что можно искать в доме, где произошло двойное убийство? Хоть намек на улику. Тщетно! То есть чисто. Одна надежда на криминалиста и медэксперта. Левин с удовольствием открыл папку с протоколами, Артем запротестовал:
— Не-не, читать не будем, вы устно…
— Хорошо, обойдемся тезисами, — согласился Левин, надевая очки. — Значит… про мальчика и девочку все сказал на месте преступления. Ну, кроме того, что они хорошо накачались спиртным, причем мешали все подряд. Теперь охранники: у всех в крови, прямо скажу, приличная доза сильнодействующего снотворного, действующего угнетающе на центральную нервную систему. Чтобы стало совсем понятно, особенно новичкам, — кинул он взгляд в сторону Антона, — добавлю: большая доза этого препарата способна действовать как наркоз. Дозы, разумеется, разные, так ведь и организмы не идентичны, но то, что охранники не слышали выстрелов, — чистейшая правда, они крепко спали.