— Каким? Кажись, ты ничего не предлагал.
— А со мной давай одно дело ладить? На паях. Чтоб такую голову да знания отдать Елагину… кхе! Аль не друзья мы? Коль капиталу не хватит — добавлю, отдашь, когда в силу войдешь, мне не к спеху. И живи со своей молчуньей у нас, покуда решение не примешь, как быть с ней, так ведь здесь честь ее не замарается, правда, до поры до времени. Места вон сколько, да и денег лишних тебе тратить не надобно. Так как, по рукам?
Это был идеальный выход из создавшегося положения! М-да, верно в народе говорят: не имей сто рублей, а имей… и одного хорошего друга довольно.
В доме князя Соколинского теперь царил праздник. Гаврилу Платоновича забавляла внучка, не знающая простых вещей, принятых в благородных домах: он самолично учил ее премудростям этикета и находил это весьма забавным занятием. Виола старательно записывала в тетрадку уроки, чтоб не забыть тонкости, а старый князь, прочитав, сотрясал особняк громогласным хохотом. Слушая ошалелый смех его светлости, княгиня Натали презрительно и, наверное, забывшись, процедила:
— Правду говорят: когда в церкви попадается певчий с громким голосом, то вылетают стекла от его… хм… пения.
Наигрывая на рояле мелодию, Марго по ходу заметила:
— Коль от счастья вылетают стекла, пусть себе летят, крестный новые закажет.
— Зимой это было б неудобно, — подал голос из кресла Гектор, читавший газету. — Может, на лето перенести вынос стекол?
Шутка не произвела впечатления, все заняты были своими переживаниями, та же Марго третий день не могла поймать принца, думала лишь о нем, словно он ее безрассудная страсть. Частично так и было, она жаждала с ним поговорить, а он всячески избегал этого, с утра исчезал, оставляя Пакпао на попечение Марго… или Марго на попечение сына. Юноша сидел на стуле рядом, словно статуя — не шевелился, казалось, даже не моргал, возможно, и не дышал. О, нет, один раз он зашевелился — когда принесли чай. Пакпао взял чашку с блюдцем и поднес к подбородку, пить не стал, а поставил свой чай перед Марго.
Но вот и принц пожаловал! Марго мстительно прищурилась, а он подошел к роялю как ни в чем не бывало, стал в позу венценосца, опираясь рукой об инструмент, и слушал ее игру. Княгиня Натали сослалась на головную боль и ушла, не выносила она принца, вероятно, считала его недостойным себя. За ней поднялся с дивана Гектор, сказав для Марго по-русски:
— У вас обоих такой заговорщицкий вид, что, пожалуй, и я пойду.
— Вы сегодня не в ударе, князь, — заметила Марго, исполняя пассажи. — Ваши шутки неудачны.
— А я не обиделся, — парировал он, улыбаясь и направляясь к выходу.
Намеки глупые, Марго позже ему отомстит сполна. Ух, как она зла сегодня! Но главное — осталась с Чаннаронгом наедине в уютной маленькой гостиной, которая хороша еще и тем, что подслушать разговоры за дверью невозможно, звук здесь видоизменяется. Очень удобно. Пакпао не считается, юноша как стул, стол, картина на стене — почти неодушевленный предмет, можно и при нем начать, не прерывая игры на рояле, эти звуки заглушат даже оперное пение:
— Вы избегаете меня, ваше высочество?
— Вовсе нет, ваше сиятельство.
— Как — нет?! Я три дня ловлю вас, а вы изволите исчезать, словно фантом — внезапно, не предупредив, не выполнив обещания.
— Какого? — якобы забыл он.
— Насчет Виолы! Вы сказали, она не внучка крестного!
— И повторю: эта девушка не внучка князя Соколинского.
— Вы пугаете меня! На каком основании так думаете?
Марго бросила терзать рояль, но готова была растерзать принца. Или кто он там на самом деле? И вдруг услышала абсурдную фразу:
— Эта девушка не понимает французского языка.
Ну, как тут не съязвить? Но по-русски.
— Зато вы, ваше высочество, прекрасно понимаете русский и даже превосходно говорите на нем, я сама слышала.
Ей доставила удовольствие пауза, глаза Чаннаронга остановились, как у хищника. Марго не испугалась только по одной причине: этот дом полон людей, иначе… страшно подумать, что сделал бы он с ней. Но какой пассаж — ему нечем оправдаться!
9Хотели тихо — получилось шумно
У ЗАГСа отец Софии Арсений Александрович украдкой, чтобы не заметила дочь, поглядывал на часы, ведь жених запаздывал. Она заметила, тронула его за руку и, улыбаясь, абсолютно спокойно сказала:
— Не нервничай, все будет хорошо.
— Время подходит вообще-то… Шесть минут осталось.
— Па, не сегодня, так завтра распишемся, это вопрос решенный.
— А если он передумал?
София в нарядном платье светло-голубого цвета в мелкий синий цветочек, вся светлая, как солнечный день, рассмеялась, это и был ответ. Она обняла отца, который оставался слишком серьезным или торжественным, но он выдавал дочь замуж и надеялся, что на этом бракосочетании она остановится. Арсений Александрович с возрастом не потерял ни стати, ни породистой внешности, ни ясного ума, ни чувства юмора. Для кого-то шестьдесят пять — глубокая старость, для него — прекрасный период, когда есть силы и время, чтобы распоряжаться собой. Дочь хотела сказать отцу несколько ласковых слов, но послышалась характерная сирена. София посмотрела вдаль и стала смеяться, сказав ничего не понимающему папе:
— Ну, вот он! Едет с сиреной. Видишь проблесковый маячок?
— Откуда знаешь, что это Артем?
— Знаю, и все. Раз опаздывает, то хоть на вертолете, но прибудет вовремя, это Артем, папа.
Полицейская машина остановилась, из нее вылетел жених с букетом и даже в летнем костюме, следом Володька, оба взбежали по ступенькам. Жених еще на бегу принялся оправдываться:
— София… Арсений Александрович… Простите! Мы не опоздали, да? Пришлось заехать за Вовкой в поликлинику…
Он замахнулся букетом на друга, тот втянул голову в плечи, зажмурившись, но, конечно же, Артем не ударил его, а отдал розы Софии.
— Идемте уже, время! — сказала она, беря под руку Артема. — А что с Вовой? Почему поликлиника?
— Здоровье свое проверял, — рыкнул в его сторону Артем. — Я думал, опоздаем из-за этого… Понял, что на своей машине к двум часам не доберусь, кинул ее возле управы и попросил ребят отвезти, заодно заехать за этим… Я б тебя убил, Вовик, если б опоздал!
— И как здоровье? — озаботилась она.
— Не, прикинь, София, в центре мне поставили диагноз: при смерти! — возмущенно и с обидой в голосе жаловался Вова. — Нет, так убедительно… Рецептов выписали кучу на пятьдесят штук! У них там редкие лекарства…
— А ты повелся, как дурак! — фыркнул Артем. — И задания мои не выполнил, хотя пошел в центр проверить то, на что попался.
— И ты попался бы, — слабо огрызнулся Володя, ему ведь было неловко за свою дурацкую доверчивость. — Кстати, одно задание выполнил, я же выяснил, что там надувают. Но сначала поехал в нашу поликлинику, сделал кардиограмму, мне сказали, чтоб не приходил еще четверть века. Как тебе, София? Я ж чуть не умер от страха, что умираю! А они меня на бабки разводили… Жулье!
— София, ты паспорта взяла? — вспомнил Артем.
— Взяла. А ты заплатил госпошлину?
Улыбаясь, квитанцией он помахал перед ее лицом, потом вдруг испуганно распахнул глаза, зашарил по карманам пиджака, хмуря брови, но в следующий миг снова заулыбался, открыв коробочку с кольцами. Все эти манипуляции с руками и лицом вызвали смех у Арсения Александровича:
— М-да, веселенькая у нас свадьба, слава богу, ничего не забыли.
Их малочисленная группа подошла к заветным дверям, где жизнь двух людей меняется кардинально, но они об этом не подозревают. На часы взглянули — еще две минуты, София поправила воротничок рубашки на Артеме, а Володька примерял объектив фотоаппарата, в это время подошла к ним девушка:
— Извините, вы последние на регистрацию? Нам назначено на четырнадцать пятнадцать…
— А нам на четырнадцать, так что вы за нами, — ответила София. Едва девушка отошла к молодому человеку, одиноко стоявшему в холле, сказала отцу: — Видишь, папа, мы женимся даже со свитой, а у ребят вообще никого нет. Да это и неважно.
Но тут их пригласили на регистрацию брака в небольшую комнату, всем предложили сесть вокруг стола, началась сухая процедура, впрочем, это не мешало хорошему настроению. Наконец у Софии спросили, оставит ли она старую фамилию или возьмет мужа, та однозначно заявила:
— Фамилию мужа, я буду Курасовой.
Не хватало, чтобы всякий раз прежняя фамилия напоминала Борьку и бездарно прожитые годы с ним! Десять минут — и подписи поставлены, кольца на пальцах, свидетельство о браке получено, причем без суеты. Но сюрприз ждал у дверей ЗАГСа, да какой! Только четверка появилась на площадке, как гром из «поздравляем!» буквально обрушился на них, толпа коллег окружила, откуда-то взялось шампанское и бокалы…
— Ничего не понимаю, — потерялся Артем. — Откуда?.. Вовка, ты?
— Не я, клянусь! — хлопал тот невинными глазами, точнее, наглыми. — Я только сказал по секрету Инессе…
— Ага, хочешь, чтобы инфу узнал весь город, — скажи Инессе.
Веселенькая толпа, прихватив отца Софии, погрузилась в пять полицейских автомашин, эскорт двинул в управу праздновать. Там, оказывается, накрыли столы на скорую руку, живенько скинувшись, а начальник УВД наклонил спонсоров, те доставили закуски, а другого и не надо, не ресторан же. Конечно, кто-то парился на дежурстве, но основная часть сотрудников расселась за импровизированным столом, дальше — как положено: тосты, крики «горько», танцы. Мужчины и некоторые женщины бегали покурить во внутренний двор, в один из таких моментов София подошла к папе, обняла его со спины за шею:
— Как тебе наша внезапная свадьба?
— Шумно, — похлопывая ее по рукам, улыбнулся Арсений Александрович. — Но замечательно, мне очень нравится.
— Па, я даже не думала, что можно быть такой счастливой.
— Дорогая моя, я тем более счастлив. Дочь, когда Артем сможет выбрать автомобиль?
— Не знаю, сейчас ему точно некогда. Убийство раскроет и тогда… Спасибо тебе, папочка, за понимание и за все-все. Пойду искать мужа, а ты не скучай…