– У меня есть еще один сюрприз, мама. Я никогда не выкладываю все карты сразу.
Он сильно сжал серьгу, продавливая гравированный металл до тех пор, пока тот не начал светиться изнутри.
Малина похолодела:
– Что ты делаешь?
– Камень памяти был не единственной копией данных. Здесь содержится самая убойная часть информации, архивированная более плотно – ричесианская катушка с передатчиком. Я отобрал наиболее изобличающие записи о клане Коррино. – Он опустил руку и вскинул взгляд. – Сколько семейств они предали и уничтожили, сколько дворян Ландсраада уже настроили друг против друга!
Серьга продолжала светиться. Затем вновь превратилась в тусклый металл. Якссон облегченно выдохнул:
– Я только что отправил это. Величайшие предательства, вероломство в бизнесе, шантаж и коррупция. Полагаю, это затрагивает примерно три четверти Домов Ландсраада. Все они будут возмущены Домом Коррино. Они набросятся друг на друга, как волки.
Он улыбнулся – задумчиво и злобно одновременно.
– И ты никак не можешь этому помешать, мама. Слишком поздно. Сообщение ушло, и его не воротишь. Ретрансляторы подхватят сигнал и будут передавать его все дальше и дальше. – Якссон откинулся назад, понимая, что только что использовал последнее оружие в своем арсенале. Он снял серьгу и со стуком бросил на пол. – Кто-нибудь да услышит. У меня много усилителей на Танегаарде, и сигнал уже там.
Малина слушала его, не двигаясь. Последняя искра любви к сыну только что погасла в ней. Она выдавила из себя натянутую, пугающую улыбку:
– Ты уверен в этом?
В ответ он посмотрел на нее, как капризный мальчишка, скрестив руки на груди:
– Тебе никогда не загнать джинна обратно в бутылку. Ты ничего не сможешь сделать!
– Мне ничего не нужно делать. Вспомни, где ты находишься – внутри самого защищенного бункера, который, в свою очередь, расположен внутри главного хранилища крепости Танегаард. Я заранее усилила все скремблирующие поля – как надземные, так и подземные. Ты окружен многометровой толщей пластали и свинца, воздухонепроницаемой, герметичной, абсолютно непробиваемой – изнутри и снаружи. – Малина пожала плечами, и от этого жеста безумие Якссона вспыхнуло с новой силой. – Ты ничего не добился своей передачей. Она затухла здесь, внутри, и никто ее не слышал. Тебе больше нечем угрожать.
Потрясенный Якссон смотрел на нее. Ему хотелось кричать, но он не находил слов. Слезы заблестели в его глазах, и одна из них скатилась по щеке.
Малина продолжала самодовольно-убийственным тоном:
– Твой последний отчаянный поступок превратился в пшик, как и все остальные. Я сделала выводы, сынок. Мы должны от тебя избавиться – это наш единственный выход. Иначе ты продолжишь наносить огромный ущерб народам Империи, убьешь слишком много людей… и испоганишь нам все дело.
– Мое дело и есть ваше дело! – выкрикнул он.
Малина покачала головой, объясняя тоном строгой учительницы:
– Цель Союза Благородных – преобразовать Империю во что-то лучшее. Благодаря кропотливой работе за прошедшее столетие мы уже сильно подорвали имперскую власть. В Ладсрааде существует раскол, ширится недоверие к Коррино. Империя рано или поздно рухнет, – но это произойдет не так, как хотелось бы тебе. Ты бы ее сломал и оставил одни руины. А это идет вразрез как с целями Картеля, так и с моими собственными.
Стук снаружи бункера становился все громче. Сильный удар по толстой пласталь стене указывал на то, что сардаукары перешли к более мощной взрывчатке. Стена начала светиться темно-красным. И Малина, и Якссон понимали, что она вскоре не выдержит.
– Если ты не сделаешь как я скажу – тебя схватят, Якссон. Шаддам устроит грандиозное зрелище из твоих пыток и казни. – Она добавила чуть больше теплоты в голос. – Бедный мальчик… Я знаю, ты думаешь, что сможешь стойко выдержать все это. Но имперские палачи – хорошие специалисты и любят свою работу. Независимо от того, насколько сильным ты себя считаешь, – они сломают тебя, заставят скулить и пресмыкаться. Ты будешь умолять и рыдать перед огромной толпой. – Малина в смятении покачала головой. – Я не смогу на это смотреть.
У Якссона подкосились ноги. Он осел на пол и остался сидеть там, как сломанная кукла. Проявив толику милосердия, Малина коснулась его плеча, погладила по густым вьющимся волосам. Черты его клонированного лица все еще вызывали в памяти образ ее покойного мужа. Но Якссон – не он; сходство лишь поверхностное.
– Подумай об этом, сын мой. Возможно, будет лучше… если ты просто все сделаешь сам?
– Для этого слишком поздно, мама.
Она сунула руку в карман своего делового костюма и достала пакет, завернутый в прозрачную полимерную пленку. Пленка затрещала, когда Малина сорвала ее. Внутри лежали два высушенных побега папоротника, коричневых и изогнутых, как жало скорпиона.
– Это барра, исключительно мощный сорт. Ядовитый айлар. Думаю, это достойный конец. – Малина вложила пакет в его потную ладонь.
Он посмотрел на нее взглядом маленького мальчика, полным боли. Малина вспомнила времена, когда он был юн и энергичен и еще не сбился с правильного пути. Поддавался исправлению. Но теперь – все.
– Постой, я же могу уйти вместе с тобой! – взмолился он жалобным детским голосом. – Забери меня отсюда! Спаси меня, мама!
Малина отступила на шаг:
– Я пытаюсь спасти тебя единственным способом, который в моих силах. Найди в себе мужество сделать то, что должен. Это последний путь чести, который у тебя остался.
Якссон уставился на пакет, словно в трансе, и Малина скользнула обратно к потайному выходу, ведущему в коридоры. Даже если бы сын последовал за ней, системы безопасности уничтожили бы его. Он смог бы пройти лишь несколько шагов.
– Устроить тебе побег было бы неразумным решением с точки зрения бизнеса, – сказала Малина на прощание.
Якссон вытащил два скрученных растения, когда дальняя стена стала ярко-красной. Внутрь сыпались искры, сардаукары рвались в бункер. Малина успела убедиться, что сын поднес ядовитый наркотик к лицу.
Она нажала на поворотную пластину и плотно закрыла за собой дверь, зная, что никогда больше не увидит Якссона. Малина родила его и заботилась о нем всю его жизнь – включая этот последний акт милосердия.
«Теперь у меня только двое детей», – подумала она.
Даже если мой брат – мой враг, он все равно мой брат. Это все усложняет.
Увидев, как разгневался дядя из-за спасения Гарни Холлика и всех последствий, которые могли обрушиться на Дом Харконненов, Раббан понял, что одного лишь бегства в пустыню будет недостаточно. Он решил, что благоразумней улететь на Гайеди Прим – якобы по неотложным делам, – и поспешил покинуть Арракис, не уведомив об этом подчиненных. Он даже не успел привести в порядок бумаги с отчетностью, – но они поступят в канцелярию барона автоматически через несколько дней после его отлета. Раббан надеялся, что к тому времени, когда он вернется на Арракис, дядя остынет.
Оказавшись в безопасности на Гайеди Прим, здоровяк Раббан сразу отправился в Харко-Сити. Его сводный брат Фейд номинально оставлен здесь за главного и непременно оскорбится, если Раббан его потеснит. Несмотря на молодость, Фейд отличался коварством, был опасен и сосредоточен на собственной карьере. Но Раббан, если что, справится с ним – в крайнем случае, слегка поучит более слабого брата уму-разуму.
Он вышел из транспортного корабля и зашагал к машинам, обгоняя собственную охрану. Пока они ехали среди высоких угловатых зданий, Раббан смотрел вверх на паропроводы и дымящие заводские трубы, на затемненные окна из односторонне прозрачного стекла. Он с наслаждением вдохнул запах смога и вспомнил, что здесь ему нравится гораздо больше, чем на пустынной планете.
Темно-синяя военная форма и отделанный золотом плащ подчеркивали его благородный статус. В здание главной штаб-квартиры – наконец-то он дома! – Раббан прошел с высоко поднятой головой и расправленными плечами. Один из телохранителей громогласно объявил о его прибытии:
– Приветствуйте Глоссу Раббана, графа Ланкивейльского!
Раббан чувствовал себя полководцем-завоевателем.
Фейд-Раута выскользнул им навстречу, но на молодого человека этот помпезный выход не произвело впечатления. Он остановился перед братом – жилистый и тонкий, как хлыст, криво усмехаясь:
– По-моему, твое поведение слегка попахивает высокомерием. Ты примчался сюда, поджав хвост, после того как тебя унизили. Ты проявил больше, чем просто некомпетентность. Я удивлен, что наш дядя тут же не казнил тебя на Арракисе.
Раббан без лишних слов взмахнул открытой ладонью и отвесил Фейду оплеуху. Молодой человек пошатнулся, но не упал. В мгновение ока он выхватил длинный стилет и выставил перед собой. Ледяным тоном Фейд произнес:
– Я стерплю этот единственный удар – будем считать, из радушия. Добро пожаловать домой! Но если ты еще хоть раз дернешься, я порежу тебя на ленты и украшу ими свою спальню.
Телохранители Раббана напряглись, готовые к схватке. Охранники резиденции приблизились, наблюдая за происходящим, но не принимая ничью сторону. Раббан метнул косой взгляд на бойцов, рассредоточенных по всему гигантскому залу, – все одеты в цвета Харконненов. Он на мгновение ощутил нерешительность, задумавшись: кого они поддержат, если это перерастет в полномасштабный внутрисемейный конфликт. Но через секунду решил, что не хочет об этом знать.
– Я созову административное собрание, чтобы убедиться, что бизнес Харконненов не пострадал, пока ты оставался за главного!
– Можешь посмотреть все документы, брат, – насмешливо сказал Фейд, – хотя я сомневаюсь, что ты в них разберешься. Сложные концепции никогда не были твоей сильной стороной.
Раббан фыркнул:
– Дядя еще не объявил, кого из нас выберет своим преемником. Он посмотрит, как мы справляемся с его заданиями. – Усмехнувшись, он отвернулся. – Да, один пленник ускользнул из моих рук после тщательных пыток и допросов, но я выгляжу очевидным победителем в нашем состязании. А ты, младший братец, со своими пустыми разговорами похож на попугая. Разве ты чего-то добился?