– Поехали.
Когда мы вырулили на трассу к городу, мужчина поинтересовался:
– Куда едем, господин? Лазурный, Бородяновский? – имея в виду популярные в городе торговые центры с бутиками модной одежды, но я только покачал головой и, удерживая непроницаемое выражение лица, ответил:
– Нет, давай-ка на Восход.
Вениамин изумлённо посмотрел на меня, как бы спрашивая, не оговорился ли я, но я был как никогда серьёзен и только кивком головы подтвердил, что мужчина не ослышался и мы действительно едем на крытый рынок «Восход».
Первая лёгкая неуверенность кузин посетила, когда они увидели перед собой одноэтажные металлические ангары, с распахнутыми металлическими дверями и отсыпанную щебнем парковку. Но на их осторожные вопросы я только гордо дернул подбородком вверх и сказал:
– Девочки, это крупнейший центр дизайнерской одежды, которую вы больше нигде не встретите, ни в одном бутике, гарантирую. Сплошной хэнд мэйд.
Второй раз они обалдели от вида сотен сидящих и снующих внутри вьетнамцев, что активно трещали, рекламируя свой товар на весь рынок.
– Куртка нада? Брюка, майка, нада? – прилипла к нам тут же улыбчивая вьетнамка.
Я оглянулся на прижавшихся друг к дружке близняшек, оглушенных и ошарашенных, непривыкших к толчее и куче народу, схватив за руку, вытащил из прохода в закуток с вещами, разложенными на раскладушках и развешанными по стенам, широким жестом обвёл всё это богатство и предложил:
– Выбирайте.
Вьетнамка тут же подключилась, активно нахваливая товар и всучивая то, что по её мнению, лучше всего девушкам подходило. Не готовые к подобному напору, Тоши с Хэнэко безропотно всё принимали и скоро в их руках был полный набор одежды, даже два, один спортивный, фирмы АБИБАС, с лампасами, и второй повседневный, из джинс с заниженной талией и клёшем, топика со стразиками и короткой болоньевой куртки вырвиглазной расцветки.
Я посмеивался про себя, но сам глубокомысленно кивал, подтверждая правильность выбора.
– А где примерять? – растеряно обернулась Тоши, не наблюдая примерочных.
– А вон картонку видишь? – указал я в угол, – на неё вставай и вот этой шторкой прикрывайся.
Когда, с грехом пополам, они переоделись, то сходу перестали напоминать девушек из благородного семейства, скорее разбитных девах из соседнего ПТУ. Они и сами чувствовали, что что-то неладно, но наш с вьетнамкой хор, что им всё идёт и это последний писк моды, сбивал с толку и заставлял сомневаться уже в себе.
Ну а затем наступила вторая часть марлезонского балета – я принялся с вьетнамкой торговаться.
Делал я это вдохновенно и с твёрдым желанием выдрать несчастные шмотки у торговки если не бесплатно, то, как минимум, близко к таковому.
– Пятьсот семьдесят рублей. Как первый клиент – скидка, за пятьсот пятьдесят отдам, – обозначила узкоглазая мадам свои ожидания, растягивая рот в акульей улыбке.
– Побойся бога, какие пятьсот – пятьдесят.
Та тут же схватилась за сердце и принялась имитировать инфаркт.
– Такая красота, так на девочка хорошо, а качество какое?! – принялась она хватать сжавшуюся от непонимания Хэнэко за руку, – посмотри как сидит.
– Это ты называешь красотой, – фыркнул я, – да этими тряпками только пол вытирать, а не носить, и качество, вон, отсюда вижу, что швы кривые и косые.
– Дрейк, – испуганно дёрнула меня Тоши за рукав, – может тогда не будем брать, если всё такое плохое?
– Всё отличное, – с улыбкой ободрил я её – это просто старинная восточноазиатская забава, называется – торговаться.
Затем вновь повернулся к вьетнамке, стирая улыбку с лица:
– Я тебе говорю, что такое только на корову одевать и то жалко будет!
Ругались мы с хозяйкой ячейки до посинения, но пусть не полтинник, но до сотки цену я сбил. После чего, оглядев совсем ничего не понимающих аристократок, не прошедших как я, через трущобы магического средневековья, и не знающих, что такое нормальный восточный базар, я попросил вьетнамку:
– А теперь и на меня чего-нибудь такого подбери.
По итогу выходил я в спортивном костюме, кепке восьмиклинке и красных мокасинах, вполне органично смотрясь в компании с постоянно одёргивающими курточки вниз, где мелькала полоска белой кожи над поясом, стесняющимися всего и вся в джинсах в облипку близняшками.
В подобном прикиде даже Вениамин нас не сразу узнал. Стоило нам открыть двери и загрузиться в салон, как он подорвался с рыком:
– Чё, попутали, что-ли!?
Но тут он осёкся, выпучившись на меня, а затем и на Тоши с Хэнэко, добавил, спустя секунду:
– Не признал, господин, богатым будете.
Спрашивать, чего это мы так резко сменили имидж он не решился, только молча ухватился за руль, усаживаясь обратно, да искоса, нет-нет, но бросал любопытные взгляды в зеркало.
– Ну что, – повернулся я к кузинам, – может пообедаем где?
– Да, – тут же закивали они дружно, – покушать можно.
– Ну тогда в Метрополь, – назвал я самый дорогой городской ресторан, с самыми дорогими ценами, позиционирующий себя как место для аристократии. Мы там, естественно бывали, как иначе, и кормили там прилично.
– Вы уверены, господин? – выразительно поглядел на меня Вениамин, красноречиво пробежавшись взглядом по моему наряду.
– Естественно, – улыбнулся я ответ, – только туда и никуда иначе.
На входе в Метрополь мы тоже произвели фурор.
Когда я застыл у стойки администратора с кульком семок купленных по дороге, у бабок на автобусной остановке, то бедная девушка в форменной блузке с бейджиком, чуть не грохнулась в обморок. А когда немного пришла в себя, попыталась ненавязчиво выпроводить наружу. На её счастье меня узнал старший официант и косясь на моих спутниц, которых, естественно, видел первый раз, негромко поинтересовался, чего господин желает.
– Отобедать. И дамы со мной. – Важно заявил я и, щелкая семечки, проследовал за морщившимся от звука разгрызаемой шелухи официантом к свободному столу в главном зале.
– Дамы, прошу садиться, – широким жестом показал я на стол. И неуютно чувствующие себя в топиках с голыми животами кузины, стараясь не смотреть на других посетителей, быстро заняли два стула из четырёх, постаравшись максимально прикрыться высокими резными спинками.
Занята была примерно половина зала, где солидные господа с одетыми в длинные платья госпожами наслаждались атмосферой дороговизны и элитарности. До нашего прихода…
Мы тут смотрелись как ввалившиеся в здание Сената матросы в тельняшках и бескозырках с патронными лентами крест накрест, грязными сапожищами топчущие мраморные полы.
То есть вот вообще не к месту. И не спрашивайте, откуда у меня родилась подобная аналогия, память прошлого Рассказова иногда подкидывала и не такое. В общем, мы здесь были словно с другой планеты.
По залу пробежались шепотки, холодно презрительные и недоумевающие, а несколько активно налегающих на ботокс женщин даже демонстративно отфыркались в наш адрес, задрав аристократические подбородки вверх.
Но если Тоши с Хэнеко от такого только сжались, стараясь вовсе слиться со стулом, попеременно краснея и бледнея, то я наоборот, испытал ни с чем не сравнимое удовлетворение. Всё шло как нельзя лучше, осталось только добить контрольный и больше эти две мадамы меня никогда и никуда с собой звать не будут точно.
– Тэкс, – произнёс я громко, беря в руки меню, – сейчас посмотрим, чем тут кормят.
Развернув страницу, охнул, ткнул в первый же пункт, показывая близняшкам, стал возмущаться:
– Какой-то вшивый салат из свежих овощей сто пятьдесят рублей? Да я за одежду на вас меньше отдал. Они его из золотых помидор с огурцами что ли делают? Что, думают назвали сухари крутонами и теперь могут драть три цены? Совсем стыд потеряли. Да за такие деньги на Второй Камышинской и убить могут, я уж по Заводскую молчу!
– Дрейк, тише, ну пожалуйста, тише, – красные, как помидор из салата девушки пытались хоть как-то меня остановить, в то время как презрение в глазах окружающих становилось всё более явным.
– Тоши, не затыкай мне рот, – ответил я, перевернул ещё несколько страниц, ткнул возмущённо в следующий ценник, – они за такие деньги триста пятьдесят грамм свиных рёбрышек впаривают в соусе бибикю. Да я в деревне за эту сумму полсвиньи купить смогу, причём задних полсвиньи и майонеза на сдачу. А торт, вы видели у них торт?!
Я вновь потряс меню в воздухе:
– За сколько тут вшивый кусочек сто двадцать грамм продают, я через дорогу целый куплю.
За показательным выступлением я не забывал следить за близняшками, прекрасно видел, что они уже готовы от стыда сквозь землю провалиться и мысленно потирал руки, готовя эффектное фаталити.
– Эй ты! – крикнул я официанту через весь зал, затем вдогон свистнул и прищёлкнул пальцами несколько раз, привлекая внимание.
– Кароче, – произнёс я, демонстративно кидая меню на стол, когда он подошел и чуть наклонился, готовый принять заказ, – нам три стакана чая и этим двум – я показал на кузин, – один салат на двоих.
– Больше ничего? – ни дрогнув ни единой мышцей на лице, уточнил тот, проявив недюжинный профессионализм.
– Им хватит, – барским тоном ответил я ему, – дома пожрут.
Видимо это была последняя капля, потому что, если бы глаза могли испепелять, то я был бы давно превращён в пепел. От сестрёнок почти осязаемо повалил пар, а когда перед ними сиротливо поставили одну тарелку и любезно положили пару вилок, то они уже были вполне готовы эти вилки воткнуть, только не в салат, а куда-нибудь в меня.
Чего, собственно, я и добивался. Не вилки в глаз, конечно, но такого их состояния.
Откинувшись и слегка отодвинувшись на стуле от стола, чтобы с места они не смогли до меня дотянуться, я взял кружку с чаем, втянул аромат индийской «Принцессы Дури» и, отпив, причмокнул:
– Красота…
От морально-психологического взрыва, разорвавшего бы, фигурально выражаясь, обеих шестнадцатилетних кузин в клочья, с последующим битьём посуды, стола, стульев и местных официантов, спасло только внезапное появление грабителей.