– Намного, очень намного, – ответил я не задумываясь. Ибо подобные примеры знал и видел.
Рассказова улыбнулась мне ласково и потрепала по голове:
– Всё-таки ты у меня умница, сразу схватываешь суть.
– Вот поэтому, – буркнул отец, – без нас они не смогут.
– Погодите, – произнёс я, ещё раз анализируя услышанное, – если всё так, как вы говорите, то вот эти вот дебильные школы для малдар, они как раз и выстраивают эти первичные связи подчинения и закладывают на будущее модель поведения?
– Всё верно, – ответил Рассказов-старший.
– Но, есть же те, – прищурившись произнёс я, – кто не захочет, ни подчинять, ни подчиняться?
– Есть, – согласилась со мной маман, – такие малдары не попадают в рода и остаются сами по себе. Но пройдя подобный отбор, они легко затем устраиваются в обычном мире. По сути, пропуская через эти школы одарённых, государство определяет, кого можно выпускать в гражданское общество, а кого надо держать от него подальше, изолировав в родах.
– Изолировав… – я хмыкнул, – как редкий вид диких зверей в зоопарке?
– Не преувеличивай, – оборвал меня недовольно отец, – мы не звери, и ограничены только некоторыми рамками законов. Поверь мне, любой гражданин ограничен не меньше, а то и больше нас.
– Понятно… – протянул я, задумчиво, – а почему об этом не говорят в школе?
– А зачем забивать подросткам голову ненужными вопросами? – Эльвира вновь посмотрела на меня, покачала головой, – это только вызовет лишнее недовольство и брожение умов. Достаточно, что это знают главы родов и их доверенные лица.
– Эх, если бы ты не поссорился с представителем комиссии… – вновь вздохнул Рассказов-старший, – мы, конечно, подадим апелляцию, но на моей памяти, изменили вердикт спецпредставителя только однажды, да и то в худшую для ответчика сторону.
– У него настолько непререкаемый авторитет? – уточнил я.
– У них, – чуть поправил меня отец, – и да, это люди, которые стоят на границе двух миров, удерживая баланс между ними. У них очень строгий отбор. Если бы ты не сорвался на него, то отделался бы предупреждением, потому что доказательная база полиции была откровенно слабой. А права наследования он тебя лишил, потому что будущий глава должен уметь держать себя в руках. Но заметь, ни дворянства, ни привилегий тебя не лишили.
– А могли? – уточнил я.
– Будь ты на год старше и нарушь закон посерьёзней, могли бы. А это клеймо для остальных и положение изгоя. Поэтому на будущее, постарайся подобных срывов не допускать.
– Постараюсь, – кивнул я.
Но слушал я уже в пол-уха, потому что мысли мои занимало только одно, – то самое, о чём упомянули родители вскользь, что малдары, не захотевшие связываться с родами, легко могут обустроиться в гражданском обществе. Главное пройти школу, не стать болдаром и не лезть в рода. И это означало, что я смогу не просто заниматься физикой на своём подвально-любительском уровне, а поступлю в нормальный институт на физмат и потом устроюсь в какую-нибудь крутую физическую лабораторию, чтобы заниматься, к примеру, термоядом, или физикой многомерных пространств, или исследованиями космоса… Ух, от таких мыслей у меня даже слегка перехватило дух и начало покалывать пальцы.
Но я умерил пыл и постарался успокоиться, до этого было ещё долгих три с половиной года школы.
Слухи по школе о моём теперь уже статусе не наследника ещё не успели расползтись, но своих ближних я счёл долгом поставить в известность. Пусть им сообщу я, чем потом это станет для них неприятной неожиданностью.
На удивление Николя воспринял новость спокойно, только уточнил, готов ли я и дальше быть его патроном. Я был готов, потому что грех разбрасываться такими кадрами.
Анюра и вовсе пожала плечами и сообщила, что ей на мои статусы глубоко фиолетово и она свою часть сделки будет точно также исполнять. Деловой подход. Одобряю.
Но не успел я ей сообщить, что скоро нас ждут уже у меня, как внезапно выяснилось, что сегодня у меня поединок второго тура внутришкольного турнира. И не абы с кем, а с самим грозой всех аристократов школы – Такаюки-кун Ивановым.
Правда, тут стоит заметить, что последнее время запал у моего одноклассника как-то затух. Да и в целом, бунт против аристократов медленно но верно сошел на нет.
Впрочем, администрация своего добилась и охраной обзавелись даже те кто до этого предпочитал одиночество. А простолюдины привыкли передвигаться исключительно группами. Кое кого из активистов антиаристократского движения по тихому за школой отметелили, но на фоне всего остального подобное прошло незамеченным основной массой учеников.
И вот теперь мне предстояло встретиться один на один с давним недругом, вернее недругом был я для него, а он мне был совершенно безразличен. Ну не воспринимал я всерьёз парнишку-бунтаря. Рано или поздно жизнь таких сама обламывает. Не поймут они никак, что революция просто местами меняет верхи с низами, и только. Никакого равноправия там нет и не будет, пока не изменится сам человек.
Плавали, знаем.
Я и революционером успел побывать. Было у нас в магической среде популярно одно время вольнодумство. Маги – передовой класс, как никак. Заело меня с несколькими товарищами одарить счастьем всех без исключения жителей отдельно взятой страны. Для начала. Потом в радужных мечтах нам виделось осчастливливание вообще всех на планете.
Но, во-первых, не оценили сами жители, а во-вторых не оценили их соседи.
Мы ещё пытались отбивать атаки обычных военных отрядов, попутно пытаясь как-то пресечь анархию внутри разом лишившейся правящей верхушки страны, но потом подкатила тяжёлая артиллерия из парочки магистров и наше утопическое общество быстро и утопло, не успев толком сформироваться.
С тех пор я и зарёкся делать кого-то счастливым.
В раздевалке я вновь переоделся в кимоно, ещё раз проверил как под ним висит медальон, кивнул Валуа, распахнувшему передо мной дверь, и под громыхнувшие аплодисменты вышел наружу.
Пока шёл к рингу, подняв в приветственном жесте руку, успел оценить заполненность трибун и чуть улыбнуться краешком губ. Сегодня спортзал был полон. Всем хотелось посмотреть на бесконтактный бой, как я буду валять Иванова по помосту.
Выделываться не стал, я же скромный парень, поэтому спокойно перелез через канаты и остановился в своём углу, глядя на стоявшего спиной оппонента.
Вновь проснулся комментатор, объявив:
– В красном углу, ученик пятого класса Дрейк Рассказов, в синем углу, ученик пятого класса Такаюки Иванов. Поединок второго круга. Проигравший выбывает, победитель переходит в третий круг.
– Ну здравствуй, Такаюки, – произнёс я в спину однокласснику.
Мы хоть и виделись, но не здоровались, а вежливость по отношению к сопернику, перед боем у меня была вбита на подкорку.
– Привет, – глухо ответил тот, развернулся, буравя меня тяжёлым взглядом.
И я понял, по всему его виду, по посеревшим, будто подёрнутым хмарью глазам, по кривящимся губам, по порывистым дёрганым движениям, что никуда запал у Иванова не пропал. Сучёныш только копил всё это время злость на меня, чтобы выплеснуть её здесь, на ринге, всю без остатка.
Одно это уже заставило меня насторожиться, мгновенно активировав амулет и слегка присев. А уж когда глаза парня засветились тёмно-малиновым светом и от него наружу вырвалось облако самой натуральной плазмы, окутав юношескую фигуру, словно коконом, то я и вовсе, пробормотав:
– Да ну, нахер, – резво нырнул под канаты, оказываясь за пределами ринга.
Ежу было понятно, что Иванов уже не малдар, а болдар редкого направления магии. Правда, я не заметил признаков только что прошедшей инициации. Но не заметил и не заметил. Какая, собственно, разница, сейчас он болдаром стал, или пять минут назад?
По всем правилам поединок должны были остановить, что судьи и сделали, замахав руками и что-то сообщив комментатору. Но тот и так не унимался, окончательно проснувшись и взахлёб принявшись комментировать, произошедшее на наших глазах, рождение нового болдара:
– И соперник в синем углу – Такаюки Иванов, – не успев начать поединок, становится болдаром. Да, не этого мы ожидали, не этого. И всё же, тысяча зрителей что с нетерпением ждала бесконтактного боя, не будет обижена, ведь на наших глазах, только что произошло такое редкое и радостное событие. И теперь Иванов отправляется в академию для болда… Стоп! – голос комментатора неуловимо изменился, став сначала растерянным, а затем и вовсе тревожным, – Но что это? Почему, он не уходит?!
Но мне не нужно было слушать комментатора, я прекрасно видел и так, что с Ивановым не всё порядке. Потому что не может быть в порядке, когда тебя продолжают сверлить не сулящим ничего хорошего взглядом.
Внезапно плазменный купол рывком раздался в стороны, чуть не поджарив судью, что пытался подойти к парню. Раздались встревоженные крики. Поднялся с места даже присутствовавший завуч, заоравший, – Иванов, твою мать, а ну кончай! Иначе я тебя!..
Что он там хотел сделать с Такаюки-куном, я не дослушал, потому что искажённый, но вполне различимый голос парня произнёс:
– Ну вот и всё – Дрейк, пришла пора тебе ответить за всё.
Услышав сию жизнеутверждающую фразу, я без промедления, плашмя хлопнулся на пол, буквально затылком почувствовав, как надо мной пронеслась волна горячего сухого воздуха.
Интуиция взвыла и я каким-то чудом успел укатиться в сторону, когда помост взорвался, разлетаясь в разные стороны, а в пол впился малиново-красный жгут, оставив после себя глубокую дымящуюся полосу.
На трибунах уже не просто кричали, так испуганно вопили, а народ пытался свалить, мигом перекрыв проход, куда я было намеревался рвануть. Там тут же возникла толчея и пробка и мгновенно оценив все варианты, я бросился бегом обратно к раздевалке, ведь там был ещё один выход в коридор.
– Куда же ты бежишь, – послышалось позади, – сразись, как мужчина с мужчиной.
– Ага, щас, – пробормотал я, врываясь в раздевалку, которую, всего минуту назад покинул.