еня под контролем.
Несколько минут он распространялся о том, как движутся дела в Чехии, Бразилии и Сахаре, о планах дискредитации китайского оружейного экспорта и о каком-то суперагенте ХАК, проникшем на ракетный завод в Нанкине. Потом взглянул на Каргина, прищурился и молвил:
– Патрик, твой дед, обеспокоен. Ты, разумеется, не мальчишка, и можешь ходить куда угодно и возвращаться поздним вечером. Однако бери с собой охрану – ну, понимаешь, о чем я? Пять-шесть парней с сорок пятым «полицейским» и в бронежилетах… таких, что собственным телом прикроют…
– Не понял, – нахмурился Каргин.
– Это я о вчерашнем, – загадочно произнес Мэлори и отключился.
Уже донесли, мелькнулаа мысль у Каргина. Кто? Ответ был прост, как один плюс один: чемоданчик у него, чемоданчик у Флинта. «Ну, я тебя, морпех трахнутый!» – подумал Каргин, делая шаг к дверям.
Телефон заверещал снова. Он чертыхнулся и снял трубку.
Это был Перфильев.
– Зайди в офис, Леха. Тут знакомец один тебя домогается. И другие тоже… там, коридоре…
– Уже иду.
Он вышел из номера и застыл, не в силах справиться с потрясением. От лестницы, занимая всю ширину коридора, двигались человек сорок или пятьдесят: девушки в национальной одежде (кажется, танцовщицы из ресторана), коридорные, носильщики и прочие служители отеля, официанты и официантки с цветами на подносах, а перед ними шествовал важный усатый господин в сопровождении портье. Господин через каждые два шага замирал на секунду и низко кланялся Каргину, портье тоже кланялся и протягивал позолоченные ключи в плоской серебряной вазе. За этой процессией, на лестничной площадке, стоял Рудик, назначенный сегодня часовым, и весело ухмылялся.
– Что это значит? – тихим зловещим голосом спросил Каргин. – Не по уставу службу несешь! Откуда посторонние на этаже?
– Это не посторонние, Алексей Николаевич, – сообщил Рудик. – Это Камиль-ака, управляющий отелем, с почетной свитой. Ключик вам принесли.
– От президентского люкса, – уточнил усатый. – Ошибка получилась, сиятельный бек, вы уж на меня не обижайтесь, этот сын ишака, – он подтолкнул портье, – не тот вам номер приготовил. Такая глупость, такое невежество! Верблюду ясно, где должен жить такой падишах, такой миллиардер! – Усатый застонал, воздев руки к потолку. – Наш драгоценный гость, и не просто гость, а друг светлейшего эмира министра Чингиза Мамедовича! Стыд какой, поселить здесь такого султана! А другой стыд, когда от эмира звонят и требуют ошибку исправить! Будто мы сами догадаться не могли!
– Не было никакой ошибки, – сказал Каргин. – Я только со вчерашнего дня эмиру друг, часов с шести-семи. А до того ни падишахом, ни султаном не был.
– Но теперь, теперь, – усатый управляющий снова подтолкнул портье, – теперь халиф переедет в достойные его апартаменты, этажом выше, и мое сердце успокоится!
– Этажом выше? То есть на тринадцатый этаж?
– На четырнадцатый, эфенди, на четырнадцатый! «Тулпар» – отель для интуристов и важных персон, так что, согласно европейской традиции, у нас нет тринадцатого этажа!
– Не перееду, – решительно заявил Каргин. – Времени нет на переезды, да и не нужно мне это.
– Умоляю, мой хан! – Кажется, усатый собирался бухнуться на колени. – Ключ! Прошу вас! Возьмите ключ! Все ваши бесценные вещи будут перенесены под личным моим наблюдением!
– Хороша ложка к обеду, – отрезал Каргин. – Я остаюсь здесь и прошу оставить меня в покое. Уходите!
Усатый ударил себя кулаком по голове и взвыл. Толпа служителей поддержала его горестными воплями и стонами, а девушки поникли, словно срезанные цветы.
– Аллах! Смилуйтесь, эфенди! Какой для нас позор, беда какая! Что я Чингизу Мамедовичу скажу? Что я…
Это может продолжаться до бесконечности, решил Каргин и строго произнес:
– Не о Чингизе Мамедовиче нужно беспокоиться. Он вам не хозяин. – Потом набрал побольше воздуха в грудь и гаркнул: – Мистер Перфильев!
Дверь отворилась и Влад высунулся в коридор.
– Да, босс?
– Я покупаю этот отель! Скажите Флинту, пусть свяжется с кем надо, и все оформит. Управляющего – вон! Слишком назойливый, лучше наймите финна или шведа. Остальных… – Он обвел взглядом замершую толпу. – С остальными посмотрим. Тех, кто не понимает дисциплины и настоятельных просьб гостей…
Рудик едва успел посторониться – толпа ринулась вниз по лестнице. Есть ситуации, когда совсем неплохо быть богатым, подумал Каргин, переступая порог номера Флинта. Морпех и Перфильев ждали его в гостиной.
– Ты в самом деле хочешь купить эту тулпару? – поинтересовался Влад.
– Посмотрим. – Он сунул руку в карман и вытащил диск в прозрачном пластиковом футлярчике. – С этим в банк отправимся, прижмем Алекперова. Только что получил… И еще новости есть: во-первых, на завтра к туран-баши приглашают, а во-вторых, звонил полицейский майор. Говорит, какие-то бандиты с гор галстук прислали и выкуп требуют за наших, шесть миллионов. Деньги надо передать в течение трех дней феррашам, а уж они поделятся с бандитами.
Когда он повторил это на английском, Флинт поморщился.
– Ненадежно, босс… Мы никак не контролируем ситуацию.
– И я того же мнения, – кивнул Перфильев. – Опять же – как Толпыго нас учил? Спецназ деньги берет, но никогда не отдает. Думаю, обождать надо день-два, а там, глядишь, Сергеев чего-нибудь накопает.
– Значит, так и решили. Тем более, что время у нас еще есть. – Вымолвив это, Каргин повернулся к Флинту. – Скажите, Генри… честно скажите… мы оба – офицеры, и ни к чему нам друг друга обманывать… Вы связывались с Мэлори? Поздно вечером, ночью или сегодняшним утром?
Флинт с обидой отвесил губу.
– Это верно, шеф, что мы оба офицеры. А офицер через голову начальника ни к кому не обращается! Так?
– Так.
– Хотите, чтобы я слово дал?
– Не хочу. Просто… просто я должен был убедиться. Есть факты, которые я объяснить не могу. – Он положил руку на плечо Перфильева. – Ты сказал, меня какой-то знакомец ждет? Где?
– В офисе. Говорит, у светлого эмира свиделись, у славного сардара Чингиза Мамедовича.
– С поручением от него, что ли?
– Нет. По собственной инициативе явился, говорить с тобой желает. Точнее, с нами обоими.
– Ну, так пошли!
Каргин распахнул двери в офис, обежал глазами комнату и удивленно хмыкнул. Со стула поднялся мускулистый парень в джинсах и легкой рубашке, и хотя наряд его не походил на прежний и казался вполне современным, узнать парня не составляло труда. Телохранитель Таймазова! Лучший в Туране воин, верный, преданный человек, таймазовская тень…
Каргин изумился еще больше, когда мускулистый встал во фрунт, бросил ладонь к виску и четко, громко произнес:
– Сержант Булат Файхуддинов, спецподразделение «Стрела»! – А потом, понизив голос, добавил: – Возьмите к себе, товарищ капитан… возьмите, мочи моей больше нет…
Они сидели за столом, и Булат Файхуддинов, татарин из Прикаспийска, рассказывал историю своей жизни. Как призвали его в девяностом и отправили служить под Курск, в десантную дивизию, как осваивал воинскую науку, как били его «старики» в сортире, как прыгнул с парашютом в первый раз, как дослужился до первой лычки, а потом и до второй, и получил законное право почесать кулак о морды новобранцев, как попал он в Югославию с российским миротворческим отрядом, как заработал осколок под ребра и пулю в колено – еще чуть-чуть, и был бы инвалид! – как четыре месяца провалялся в Смоленском военном госпитале, как заново начал ходить, а когда бросил костыли, написал заявление на сверхсрочную, и взяли его, как способного и нюхнувшего пороха бойца, в «Стрелу». Правда, дальше учебной роты он не пошел, разогнали «Стрелу» в девяносто третьем, но научиться успел он многому и год провел в Москве, выносил забияк из разных кабаков и охранял какого-то важного депутата. Потом у депутата ему обрыдло, вернулся в Прикаспийск, на родину, и выяснил, что город после ликвидации военно-морской базы как полумертвый, ни работы нет, ни даже деловых, к которым стоит в охранники наняться – если, конечно, тех не считать, что наркотой промышляют. Уехал в Ата-Армут, дрался на рингах, где идут бои без правил, и после одного такого сражения Таймазов его и подобрал. Впечатлился тем, как Булат разделал одного могучего узбекского пахлавана! Теперь у Тайм-аута служит, третий год пошел, бабки – приличные, тоска – смертная… День сидишь за дверью кабинета, вечером – в закрытый клуб, тот же кабак-бордель, но для начальства, потом в коридор, к спальне, стоишь там, слушаешь, как пьяный Тайм на новой бабе пыхтит, а как отпыхтит и заснет, можно отдохнуть в комнате рядом или к себе уехать. С утра – все то же… ни личной жизни и вообще никакой… Одна радость, голодные бабы и девки выпрыгивают из эмирской спальни – пыхтеть-то он горазд, а толка чуть… Тоска! Ни чести, ни славы, ни настоящей драки и никакого морального удовлетворения…
– Ты почему эмира Тайм-аутом зовешь? – поинтересовался Каргин, дослушав историю до конца. – Созвучно с Таймазовым, что ли?
– Созвучно, – подтвердил Булат. – А еще до баб охоч, однако не по своим возможностям. В постели часто тайм-аут берет.
– Ну-ну… Значит, говоришь, в «Стреле» служил, в учебной роте? А командовал кто у вас?
– Капитан Нефедов. А всем учебным центром – майор… майор… фамилию вот не упомню, потешная такая…
– А ты, сержант, напрягись, вспомни, – посоветовал Перфильев.
– Толстиков или вроде Топтыгин… Нет, Толпыго! Он, Толпыго, товарищ капитан!
– Какой из себя?
– Большой, крупный, корпусом на медведя похож, а рожей – на гориллу. Силища в нем, мать!.. Ломы гнул, хочешь о шею согнет, хочешь о колено… Еще потрепаться любил… ну, изречения там всякие, пословицы да поговорки…
Каргин с Перфильевым переглянулись – парень, похоже не врал.
– Что говорил он, помнишь? Ну-ка, приведи примеры.
Булат расплылся в улыбке.
– Что-что, а этого не позабудешь! Честь отдают не морде, а погону, говорил! Сержант – лучший друг человека, говорил! Шнапс отдельно, патроны отдельно, говорил! А еще, на стрельбах, зимой, глотнет бывало из фляжки, прищурится и скажет: сироп от кашля, если не очень усердствовать, причиняет верность глазу и твердость руке!