[53] едет вниз. Сплошные бедствия, катаклизмы и катастрофы… Но самая ужасная – в Нанкине, где взорвался цех по производству твердого ракетного топлива. Конечно, не сам собой, а в результате диверсии, осуществленной тибетскими мятежниками или уйгурскими отщепенцами. Тех и других уже поймали, судили и повесили, а съезд КПК, созванный в срочном порядке, данную меру одобрил.
Подившись оперативности Мэлори, Каргин поднялся, чтобы взглянуть, не пришел ли обещанный доклад, но снова сел – на экране возникла знакомая личность. Гульбахар Ибрагимказиева из «Туран бишр» собственной персоной! Она комментировала события внутренней жизни, самым заметным из которых были дебаты к Курултае. Мелькнул просторный зал с амфитеатром скамеек, налитые кровью рожи, воздетые вверх кулаки, в бешеном темпе закружились халаты и смокинги; свалка шла сразу в нескольких местах, вокруг трибуны, под национальным бунчуком, в президиуме и у микрофонов, к которым депутаты прорывались с особенной энергией. Заинтригованный Каргин стал слушать комментарий.
Причиной парламентских неурядиц являлся внесенный евразийцами законопроект о наследственном президентстве. Оно понималось не буквально, не в том примитивном смысле, как в британском или испанском королевствах, где на смену усопшему монарху всегда приходит наследный принц, а в духе времени, то есть с демократическим элементом. Туран-баши давалось право определить преемника и подкачать его рейтинг, приподнимая на всякие ответственные должности, награждая чинами и званиями, рекомендуя народу и стране как самого достойного из кандидатов. Выборы, разумеется, состоялись бы после смерти туран-баши (да живет он вечно!), но не было сомнений, что их исход был бы предопределен.
Этот проект принципиально был поддержан всеми, а споры велись из-за третьей статьи, определявшей круг наследников. По мнению одних, преемник должен быть связан с туран-баши кровными узами, так как лишь кровное родство способствует генетической передаче мудрости, безмерной доброты и остальных необходимых властителю качеств. Другие считали кровную связь необязательной и даже лишней, отстаивая священные права туран-баши избрать преемником всякого, на кого падет его благосклонный взор. Пикантность момента состояла в том, что депутаты, сражавшиеся за ту или иную формулировку, вовсе не относились к различным политическим течениям; линия раскола шла через все партии, разделяя примерно пополам исламистов, коммунистов, евразийцев и остальных, поддерживавших президента или находившихся к нему как бы в оппозиции. Глубинный же смысл процесса повидимому заключался в том, что депутатов-"кровников" cкупили Курбановы, а противоборствующую сторону – светлый эмир Таймазов. Конечно, об этом Гульбахар не говорила, но выразила недоумение – с чего бы так внезапно накалились страсти.
В самом деле, с чего бы? – подумал Каргин, выключил телевизор и отправился проверить свое связное устройство. Материалы, обещанные Холли Роббинс, уже пришли; он набрал пароль и погрузился в их изучение.
В Бразилии, где сидели Глеб Кириллов и интендант Хуан Кастелло, все двигалось путем, явно подтверждая, что это страна цивилизованная и в полной мере интегрированная в мировую экономику. Правительство уже наложило эмбарго на вывоз оружия, и данный запрет, пока что временный, мог сделаться постоянным, если «Халлоран Арминг Корпорейшн» поддержит экспорт бразильского мяса, кофе и фруктов. Особенно кофе, без которого, как и без теплых туалетов, армии цивилизованных держав теряют двадцать процентов боеспособности.
В Северной Африке, где находились Эльбекян и Винс Такер, ситуация была сложней, однако и тут имелись положительные сдвиги. Два каравана с противопехотными минами были атакованы в Сахаре, на плато Ифорис, в том стратегическом пункте, где сходятся границы Алжира, Мали и Нигера. Уничтожив охрану, нападавшие угнали верблюдов и грузовики в урочище Мурзук, где отпечатки копыт и колес затерялись ввиду поднявшейся песчаной бури. Владельцы товара грешили на туарегов – тем более, что за Мурзуком располагалось их поселение Тахаят-Таммаржсаут. Туда направили карательную экспедицию силами до батальона, но оказалось, что все подходы к Тахаяту заминированы, и половина карателей была разорвана в клочки. Остальных уничтожили люди, так же похожие на туарегов, как верблюд на одеяло из верблюжей шерсти.
Что касается Китая и, конкретно, Нанкина, то там не цех взорвался, а цеха, восемнадцать корпусов, практически все ракетное производство. К счастью, ночью, а потому жертвы по китайским масштабам оказались незначительны, человек сто пятьдесят. Оценка убытков в долларах – не меньше миллиарда, и китайцы, дабы скомпенсировать потери, отказались от прежних импортных поставок и заключили более выгодный контракт на листовую высоколегированную сталь[54] с компанией «Джапен Аустралиа Мэтириалз», которая в ближайшем будущем исчезнет, но перед тем свои обязательства по контракту непременно выполнит.
Ознакомившись с докладом, Каргин призадумался, ощущая некую раздвоенность. Одна частица его души если не ликовала, то могла быть вполне довольной: дело шло, проблемы из невозможных переходили в разряд разрешимых, и ХАК, где мытьем, где катаньем, добивалась результатов, какие не снились «Росвооружению» вместе с «Росавиакосмосом» и концерном средств ПВО. Это с одной стороны, а с другой не составляло труда подсчитать, что в Сахаре и Нанкине уложили тысячу людей, не говоря уж о перебитых сподвижниках Вали Габбасова. Конечно, были они, в основном, мерзавцами, но вот вопрос: не он ли причина их смерти? До сих пор Каргин убивал собственноручно, а тех, кого кончали «гепарды», мог на личный счет не заносить. Теперь ситуация переменилась; как всякая персона VIP, владеющая многомиллиардным состоянием, тайной силой и реальной властью, он получал привилегию убивать не своими руками, а чужими, и не поштучно, а сотнями и даже тысячами. С этой мыслью надо было смириться и разрешить коварный и древний иезуитский вопрос: всегда ли цель оправдывает средства? Впрочем, майор Толпыго, хоть иезуитских колледжей не кончал, с ответом совсем не затруднялся: если цель благородная, любые средства хороши. Степень же благородства определялась, по мнению майора, числом стволов, вертушек, бомб и прочей бронетехники, необходимой для достижения цели.
Под вечер Каргин утомился и снова позвонил в Краснодар. Они с Кэти провели приятные полчаса, обсуждая, кого им больше хочется, парня или девочку. Решили, что это не важно на данный момент, что времени им не занимать, и если будет, скажем, девочка, то с парнем они еще успеют. Даже с двумя.
Следующим утром, едва Каргин спустился в офис, начались звонки. Первый был от безымянного связного Азера: сообщили, что Барышников пришел в сознание, лежит под капельницей, давление в норме и аппетит хороший. Сняли кардиограмму, и врач сказал, что признаков инфаркта нет. Приятная новость! Зато потом началось:
– Мистер Керк? Минбаши Сабитов, адьютант сардара Таймазова. С вами будет говорить светлый эмир министр.
И тут же:
– Приветствую, ага. Прекрасный день, вы не находите?
– Приветствую, сардар. Денек и правда приятный.
– А был бы еще приятнее, если бы мы разрешили тот вопрос, который обсуждался между нами.
– Есть ли повод для такой поспешности, Чингиз Мамедович? Мне обещали показать «Шмели»… то есть, простите, «Манасы». Пока я их не видел.
– Повод, тем не менее, есть. Вы отслеживаете дебаты в Курултае?
– Ну… Время от времени, скажем так.
– А зря! Ведь вы их подтолкнули, мой бриллиантовый! И в результате я срочно нуждаюсь в вашей поддержке. Депутатский корпус, знаете ли, даром не работает!
– Поддержка будет. На следующий же день после того, как мне продемонстрируют «Шмели».
– Я понимаю это так: нужно поторопить президента.
– Ваша мысль движется верным путем среди барханов тревог и колючек сомнений. Прямиком к оазису истины, мой эмир, туда, где расположен щедрый финансовый колодец.
– Хорошо, я использую все свое влияние, чтобы поторопить туран-башу. И еще… – Тамазов помолчал. – Еще одна проблема, совсем крохотная… Уволился Булат, мой личный охранник. Ходят слухи, что его видели в «Тулпаре», с вашими людьми.
– Место ищет, шельмец, в Москву желает переехать, – пояснил Каргин. – Потому здесь и трется.
– Я разочарован, ага. Даже огорчен! Боюсь, не доехать Булату до Москвы.
– Достойны ли такие мелочи внимания эмира? Кстати, о булате… Хотел у вас спросить: есть ли в вашей коллекции толедский клинок работы мастера Сантьяго Сангрии? Шестнадцатый век, чеканная гарда, рукоять с золотыми накладками, а в навершии, кажется, сапфир…
– Большой ли? – озабоченно спросил Таймазов.
– С голубиное яйцо.
– О!
– Шпага ваша, мой эмир. Через неделю ее привезут специальным рейсом. Раньше с бумагами на вывоз не успеть – как-никак национальное достояние Испании.
– Нет пределов моей благодарности, ага! Я вот тут подумал: шайтан с ним, с этим ничтожным балбесом-охранником… Пусть едет, хоть в Москву, хоть в Магадан.
– И я того же мнения.
«Странно, – подумал Каргин, опуская трубку, – ни слова о побоище в Кара-Сууке. А ведь обязан знать – военный министр как-никак! Может, с нами дело не связал и думает про Львов Ислама или аллаховых воинов? Но ведь ежу понятно, что даром и птичка не какнет!»
Он пощупал синяк на ребрах, сморщился, выглянул в коридор и велел дежурившему там Дмитрию послать кого-нибудь за свежими газетами. И передать Рогову, Гальперину и Каню: пусть к ящикам сядут, и каждый глядит одну из программ, и пусть доложат, если промелькнет некролог на Вали Габбасова.
Опять зазвонил телефон.
– Мистер Алекс Керк? Из министерства финансов тревожат, глава департамента инвестиций Юсуп Гафаров. Саид Дамирович просил напомнить, что вы собирались перевести некие суммы во Второй президентский. Могу осведомиться, когда поступит первый депозит?