Наследник огня и пепла. Том Х
Глава 1Хороший денек
Жар от углей поднимался в такт капели, будто весна сама играла на невидимой лютне. Мясо потрескивало на решётке, сползая жиром в бронзовую чашу, откуда повар бережно черпал сок и вновь поливал им поджаренные куски. Пахло дорогим, как золото, перцем, дымом — и чем-то щемяще родным. Как будто у всех нас был один и тот же дом. Далеко отсюда. В другой жизни.
До весны был еще месяц, но, словно в ответ на молитвы людей во всех храмах и даже вокруг Волшебного Дуба, наступила оттепель. Местное светило не выглядело таким же золотым шаром, как летом, оставаясь скорее серебряным и холодным. Но южные ветра с Великой Топи принесли с собой плюсовую температуру. Не удивлюсь, если к вечеру из под снега, который зима старательно насыпала уже две недели, покажется земля.
Навес из яркой, блестящей ткани колыхался под лёгким ветром. Я сидел, вытянув ноги на подушках. Бокал в руке, меховая накидка сползла с плеча. Я не поправил её. Было тепло. Жарко. Я позволил себе дышать медленно. Спокойно.
Поодаль, за полупрозрачной занавесью, были слышны голоса — смех, короткий спор о лошади, чей-то свист. И особенно — густой голос старого повара:
— … ещё пять минут, и будет лучше чем у вашей бабки на праздник! Готов спорить, ваша бабка не клала кумин, а я кладу. Вот увидите.
Так он отругивался от Дуката — тот, как всегда, лез везде. Но привезённый с Адвес повар был спокоен, в меру вежлив и уверен в своём мастерстве. И вполне мог зарядить поварёшкой в лоб слишком наглому из одетых в железо волков, что нынче неизменно тёрлись вокруг меня.
Когда-то из всех друзей, что назначил мне отец, остались только двое. Потом — только Сперат. Сейчас их снова было двадцать. Моя железная стая. Дружина. Те, что скачут вместе со мной. На каждого приходился минимум ещё один конный латник — я не только кормил их за свой счёт, но и покупал лошадей, дополнял вооружение. Если я призову всех, то с пажами, оруженосцами и прочими слугами под моим знаменем встанет не меньше полутора сотен всадников. Они не всегда были рядом — занимались своими делами, выполняли мои поручения. Около половины вообще жило в Горящем Пике. Часто мы тренировались вместе, учась действовать в строю столь же слаженно, как мантикоры Джевала. Целая футбольная команда единомышленников. Знал бы я раньше, как это удобно и приятно, — давно бы себе такую завел.
Дукат крикнул:
— О, этот запах! Если ты будешь терзать им меня ещё хоть немного, клянусь — выну кинжал и поступлюсь честью, лишь бы похитить малый кусок…
— Тогда вы не только испробуете неготовое блюдо, но и испытаете на себе тяжесть моего половника! Коим, позвольте, владею не хуже, чем вы — кинжалом! — весело ответил повар.
Суровые, привычные к холоду люди, привыкшие к куда более кровавым обещаниям, расхохотались этой нехитрой шутке.
— Я храбр, но не глуп, — заявил Дукат. — Я отступаю. Но только чтобы дождаться лучшего момента!
Я улыбнулся, не открывая глаз.
Рядом, подложив под голову свою сумку и укрывшись толстым шерстяным одеялом, дремал Бруно. Один из размотанных свитков, лежащих на столе, почти касался его лица. Иногда он сопел, и свиток колебался. Катамир сидел в углу, у самой жаровни, и, кривя бровь, водил свинцовым стилусом по дощечке с прикреплённым пергаментом. После его стилуса оставались светящиеся линии. Похоже, он машинально наполнял его магией, чтобы сделать едва различимые следы на пергаменте более отчётливыми. Он тихо шептал себе под нос, и от этих слов воздух подрагивал.
Мы терзали его почти полтора часа за обедом, выспрашивая про Золотую Империю. Меня интересовало устройство её армии, Фарида — магия, а Бруно… Бруно был любопытен во всём. Он перебрал с обманчиво мягким таэнским вином, не желая разбавлять водой такой прекрасный напиток, и уснул. Я велел его не будить и накрыть одеялом. Потому что и сам захмелел.
Маги Университета уже начали испытания «Горшка номер четыре» — конструкции, похожей на мотоцикл без колёс, с шестью коротковатыми крыльями. Эта штука летала. Возможно, не в последнюю очередь — благодаря ловкости её бессменного испытателя Аврелия. Это настолько поразило Катамира, что он, наконец, дал согласие на должность декана. Поскольку я сам был почётным деканом, без моего голоса назначение не проходило. Каас Старонот с присущей ему бестактностью не явился, а вот Бруно и Фарид пришли просить за Катамира. Им, правда, не пришлось особо стараться — я был не против.
Воспользовавшись случаем, мы немного его ещё «потерзали». Получился настоящий перекрёстный допрос. Теперь я велел ему изложить всё письменно, сославшись на то, что тоже захмелел и все забуду. Зафиксировать показания. Сперат обладал удивительной памятью — я хотел сверить с ней письменные «показания» Катамира. А ещё — обсудить их с Вокулой. Сейчас мой казначей и выносной мозг был в Караэне, утрясал срочные дела с гильдиями и Серебряными.
Я перевёл взгляд на того, кого хотел видеть больше других.
Фарид ибн Мухаммед. С таинственного берега за морем. Он почти лежал в кресле, вальяжно играя пальцами с красным камнем — трофеем, вырванным, если верить его словам, из огненного элементаля. Креслом я гордился. Поэтому почти не разозлился из-за его неподобающе расслабленной позы. Меня привлек камень в его руке. Фарид егоо подкидывал, то ловил, то щёлкал ногтями по граням, пока тот не начинал светиться изнутри. Потом прятал его в карман, как будто успокаивал. Он вежливо мне кивнул и улыбнулся. Хитрый и скользкий, как грязежаба. Едва я начал распрашивать его о родине, как Фарид достал из карману эту безделушку и ловко столкнул меня с тропы.
«А вы знаете, отчего в Регентстве нет элементалей⁈»
Это как спросить, почему тут нет драконов. Или мантикор. Впрочем, элементалей я видел под Красным Волоком. А драконы и мантикоры это чудовища из местных легенд. Причем, не из Гибельных земель. У местных с этим четко. Мне легче перепутать самолет с машиной, чем им монстра «естественного» происхождения от тех, что выходят из гибельных земель. Первые встречаются сильно реже. И, по общему мнению, гораздо опаснее.
Ну, нет, не знаю. Фарид качает головой и разражается пятиминутной лекцией суть которой сводится к тому, что и никто не знает. За морем элементали есть. Глубоко внизу есть.
Я делаю вялую попытку вернуть разговор в нужное русло. Фарид искренне идет на встречу: Так в том и дело, что города на пустынных заморских берегах построены и живы только благодаря тому, что смогли подчинить и использовать в своих целях элементалей, что и поныне самозарождаются в округе. И есть свидетельства, то же случалось и в Регентстве в прошлом. И более того, Древняя Империя во многом обязана своей мощью тем же умениям. Так вот, исчезновение же элементалей объяснено не менее чем трижды. Согласно мнению великого мага и алхимика…".
Он говорил тем особенным голосом, от которого студенты роняли голову со стуком на стол и не просыпались. Никакой магии, природный дар. Я почувствовал, что похож на засыпающего сытого кота. И решил, что пяти минут хватит.
Надо было начать расспрашивать про родину… но не хотелось терять то чувство, которое вдруг накрыло.
Всё было… правильно.
Не великое, не судьбоносное. Просто — как должно. Никакого шепота в углу. Никакого холода в затылке. Никакой нужды держать руку на рукояти. Люди рядом были не просто живы. Они были рядом — и от них не исходила угроза. И этого было достаточно для тихого, спокойного счастья.
Ткань занавеса отдёрнули — в павильон ворвался солнечный свет. Вошёл широкоплечий всадник в кольчужном хауберке поверх куртки с гербом Итвис. На лице — густые усы и кривая усмешка. В руках — кубок с подогретым пивом. Я, наконец, запомнил его имя: Гирен Сторос. «Дядя Гирен», как его уже называли даже те, кто родился, пока он воевал.
Родом из-под Караэна, в юности присягнул Треве, но пошёл воевать за Итвис — как говорил, «по зову совести, а не герба». В семью Сторос пришла нужда, и он ушёл к тем, кто звал. Сначала, говорят, даже без коня. Но ко мне он присоединился во главе трёх копий. Теперь остался один, не считая племянника-оруженосца. Двое погибли, остальные ушли с добычей.
Он не блистает магией. Не любит церемоний. Но умеет собирать людей в строй и в пир. Знает имена всех лошадей. Держит молодых в узде одним взглядом. Вечно пахнет кожей седла и пивом.
У него недавно родился сын под ветвями Дуба. Первенец. И он, кажется, благодарит за это меня. Но спешит. Пусть его сын доживёт хотя бы до двенадцати. Это уже третья жена — первые две умерли при родах. Осталась только старшая дочь.
— А ведь хороша погодка, — сказал он, тяжело опускаясь рядом. — Прямо как в те годы, когда я был юн и прекрасен.
— Ты и сейчас прекрасен, — отозвался Сперат. — Просто этого не видно со стороны.
Он фыркнул, отпил и устроился поудобнее.
— Кстати, я вам принёс байку. Рассказывают ваши вассалы. Говорят, вы выпили крови камышового змея — и стали вдвое коварнее. А были вдвое коварнее, чем положено человеку.
— Дай угадаю. Они пришли к тебе за подтверждением? — спросил я.
— Хотел разозлиться. Потом — денег попросить. Но это были молодые дураки в броне, как у меня в их возрасте. А я был младшим из четырёх. Потому и сказал: «И всё ещё не так коварен, как самая искренняя женщина».
Сперат хмыкнул. Я улыбнулся.
— Молись Императору, чтобы это пересказали моей жене. А то она велит повару избить тебя половником.
За занавесью кто-то хохотнул. В это утро всё было на своих местах.
— А расскажите мне о драконах, сеньор Фарид, — сказал я, отпив глоток и не открывая глаз. — Всю жизнь слышу об этих тварях, и ни одной не видел. Как с единорогами — есть рога, нет зверя. Или с богами.
Фарид засмеялся — не громко, больше как человек, которому вспомнилась любимая байка.
— Ах, драконы, мой друг… Это не те, что пышут огнём и охраняют золото в пещерах. То — дешёвая подделка. Фольклор деревень. Дракон настоящей крови не бережёт богатство — он сам есть сокровище, весомое, как скала.