Меня, в основном. Ладно, ткачей Треве подмяли.
Бам!
Дело ещё и в том, что, несмотря на осторожные слова и выверенную вежливость, Браг так и не пошёл на контакт. Просидев без малого год в моём плену, пользуясь всё большими свободами, он так и держался подчеркнуто холодно и отстранённо. Ладно, у меня было маловато времени с ним по душам поговорить. Но была ещё и Адель. И она тоже оказалась бессильна — односложные ответы Брага работали не хуже чеснока на поле. Не подобраться.
И тем удивительнее было единение вокруг него гильдии оружейников — с почти фанатичной преданностью. Ключик к Брагу подобрался случайно. Как-то я притащил его на очередной технический совет в Университете. Как стороннего эксперта. И вот там-то он и расцвёл.
Браг был гением. Отсюда все его странности, и отсюда же — безмерное уважение к нему мастеров. Уже очень скоро я сначала начал отпускать его к родным, а потом и вовсе освободил.
Бам!
— Эй ты! — прорычал Сперат ближайшему из сопровождающих нас гильдейцев. Вспыхнул как спичка на ровном месте. С ним иногда случается. — Не пристало герцогу ждать…
Я похлопал Сперата по стали наплечника. Пришлось задрать руку.
— Сперат, давай…
Бам!
— Лучше тут подождём. Я не хочу идти к печам, — я хохотнул, увидев, как Сперат резко увял.
— Сеньор Магн! — появился Браг. И он улыбался. Рассказал бы мне кто такое — не поверил бы. Мы даже обнялись. У обоих настроение такое, бодрое.
— А что тут? А давайте ко мне. Обедать пора! — Браг вежливо, но слишком неподобающе потянул меня за закованный в латы локоть. Я начал ломаться, как девица.
— Да я ненадолго. Слышал, ты пробник закончил, хочу глянуть, и в Поместье. Праздник же у меня сегодня…
— О, Сеньор Магн! А я и забыл! Поздравляю с Днём Победы!
То, что праздником стал именно день победы над сорскими пиратами — может показаться странным. Как ни крути, но нашествие наёмников Гонората было не менее опасно и подобрался он ближе. А с ужасами нашествия нежити и ужасным ужасом, оставившим после себя Костяной Город, и сравнить нельзя. Вот только есть одно важное отличие — во всех предыдущих случаях единственным героем был я. А в последнем случае — другие уважаемые люди. Кто бы мог подумать, что желание лизнуть им задницу настолько размывает любые преграды из здравого смысла.
Праздник, впрочем, был скорее сабантуйчиком для Великих Семей и приближённых. По большому счёту, это была затея Адель — отпраздновать годовщину битвы. Чтобы закрепить единство, созданное на поле боя. Так она сказала. Но я уверен — она просто нашла отличный повод устроить праздник. Не хватало ей… чего-то.
Она умудрилась задергать и слуг, и меня с самого утра, хотя гости должны начать собираться ближе к вечеру. И я нашёл повод улизнуть от бешеных приготовлений к весёлому празднику.
— А я сегодня шестую печь запустил! Получше! Там с приямочком, перед душниной… — Браг заговорил о пудлинговой печи. — Улучшил, значит. Смотреть, конечно, ещё надо. Но помните, сеньор Магн, мы ж тогда говорили…
Браг растаял сердцем и потянулся ко мне именно после того, как изобрёл эту самую печь. Жуткая штука — здоровенная каменная конструкция с маленьким окошком спереди. Сзади разводится огонь, огромные кожаные меха, которые приводятся в движение водяными мельницами, нагнетают туда воздух — и внутри руда плавится при огромной температуре, выдавая ковкое железо.
Моих заслуг в этом изобретении было две: я свёл Брага с волшебниками Университета и надавил на них авторитетом, заставив ему помогать. И задал правильные вопросы своему «палантиру». Он у меня деревянный, получается не всегда удачно. Приходится её ответы до ума доводить — готовых решений не выдаёт. Но всё же.
Лилия у меня отрабатывала каждую овечью тушку, что я ей приносил, на все сто.
Изначально я пытался просто решить проблему с нехваткой леса. Самогреющиеся горшки типа самовара другие отличные идеи которые либо не взлетели из-за дороговизны, оставшись игрушкой для богатых, либо переродились в нечто другое.
Вот как, эти пудлинговые печи. Раньше на выплавку куска стали с детский кулачок уходил не одна телега отличного леса. А на латный доспех тратили даже не две баржи, а больше. Трудно посчитать. И я вспомнил об усиляющих огонь знаках. Заодно поспрашивал Лилию что там про выплавку железа можно узнать у «великих».
На основе древних записей-белиберды полубезумных алхимиков, внедрения новых технологий, усиливающих жар огня знаков Университета, и внезапно подключившихся на определённом этапе долгобородов — Браг создал эти самые пудлинговые печи. Название происходит от местного «лужа». И теперь пропадал рядом с ними целыми днями, строя всё новые и совершенствуя конструкцию. Надо сказать, изначальная цель тоже была выполнена. Обложенная заколдованной медью с огненными знаками топка выдавала жар больше чем от телеги древесного угла, всего на паре кривых веток. Ладно, я слегка преувеличиваю. Но только слегка. Одна лопата древесного угля теперь заменяла целую тачку. В сотню раз меньше топлива! Я даже и не надеялся на такую экономию. Но, пока получалось только вот в таких, специальных печах.
Браг искренне делился со мной радостными, по его мнению, подробностями:
— Крицу-то научились сгребать! Всё хорошо, падлюк не хватает. Подмастерьев набрали сотню, а они текут как свечки, да и толковых — один на десять! Но ничего, скоро от долгобородов вернутся — уже прямо хорошо развернёмся! Я и камень заказал, будем в следующем месяце ещё строить! Тока место надо найти. Думаю, снести к демонам…
Я понимающе кивал. И мне даже не приходилось сильно прикидываться. Падлюки — это те, кто работает на этом пудлинге. И работа эта хуже каторги — оттого я и решил постоять под монотонное «бум» молота, вместо того чтобы идти к Брагу. Жар от этих печей действительно адский. Плюс кислород жгут вокруг себя. В общем, даже просто рядом стоять — даже для меня — настоящее испытание. А падлюки шуруют в этих печах здоровенными ломами в пару десятков килограмм. С помощниками — но всё же, ближе всего к заслонке. И ерзают рядом постоянно — процесс требует внимания. Нельзя пропустить, если расплав неравномерно плавится. Или слишком жидкий. Или густой. Или останутся вкрапления. В общем — нон стоп месить раскалённый металл железными ломами, дыша пережжённым воздухом. Неудивительно, что те подмастерья, что посообразительнее, прикидываются тупыми.
— Так, может, падлюкам денег побольше дать? — осторожно вставил я.
Браг заткнулся и насупился.
— Не в деньгах дело. Хорошо им плачу. Больше, чем многим! — буркнул он в бороду.
Жадный он. Но предприимчивый. Я по своему опыту из прошлой жизни знал ведь — запретная это тема для предпринимателей, деньги работягам давать. Болезненная. Почему-то. Тем более, я почти уверен: тут половина за еду и пиво работает. На перспективу. Очень удобно — когда у тебя сотрудник ребёнка заделает, а через лет двенадцать — хоба, и это уже новый стажёр с неопределённым испытательным сроком.
— А что к молоту не придумаете, как водяное колесо приделать? Ручками поднимаете? — перевёл я тему.
— Да по-разному уже пробовали, — отмахнулся Браг. — Так я о чём? Ах, позавчера-то мы… Считай, сталь отлили! Ну, не вся…
Одна пудлинговая печь выдавала пудов пять железа за одну загрузку. И тут все должны охнуть и замереть. А загрузок таких можно было за сутки штук пять сделать. И теперь наиболее впечатлительные могут в обморок упасть.
Для меня, который рельсы до горизонта видел, выплавка меньше тонны железа за день работы хуже чем в аду не впечатляет. Я видел, сколько это в слитках. Примерно одна рельса — метров двенадцать бруска с сечением сантиметров в десять.
Но всё познаётся в сравнении. До того железо и сталь выплавляли в тиглях. Каждый тигль — само по себе произведение искусства, даже если одноразовый, из глины. Глину там мешали хитрыми способами, добавляя чёрный порошок, покупаемый за дорого у долгобородов, и годилась не всякая. Впрочем, почти на каждый этап процесса можно добавить сотню нюансов.
Они прокладывали слоями руду и уголь, разбавляли его особыми, бережно хранимыми в секрете от остальных, травами и хрен знает ещё чем. Суть в том, что после невероятно хитрой процедуры выплавки железа в тигле — которая в зависимости от мастера и «техпроцесса» занимала от нескольких суток до года — получался слиток железа или стали размером с детский кулачок. Если тигель большой.
Однако, это если всё сплавить в слиток. Когда тигель разбивали, там было множество кусков. Приходили мастера и тщательно отбирали себе лучшие. Именно из них потом изготавливали драгоценные латы и оружие. Худшие куски доставались подмастерьям.
Часто случалось, что после всей мороки в тигле не было нормального железа. Всё шло на утварь или сельхозинструмент.
Но даже так, из-за отличной руды, поставляемой долгобородами, нож или наконечник, сделанный подмастерьем гильдии Караэна, был на порядок лучше того, что мог выковать обычный кузнец из болотной руды, которой было полно везде.
Чтобы сделать меч не хуже, другим приходилось проковывать железо десятки раз, до одури, выбивая из него примеси и шлак, как японские кузнецы. И постоянно «колдовать»: то закалять в крови или моче рыжего мальчика, то остужать, скача на коне и размахивая над головой. Впрочем, последними ухищрениями не брезговали и оружейники Караэна.
Качество руды и сотрудничество с долгобородами — вот были основные конкурентные преимущества гильдии оружейников Караэна, позволившие им достичь буквально недосягаемых для остальных высот. Пока в Королевстве и Железной Империи рыцари радовались и кольчугам — в Караэне ковали полные латы. Пусть и очень мало.
Я за этот год столько нахватался про металлургию, что мог бы лекции читать. Крестьянам. Сам же я лишь отчётливо понял, насколько глубока бездна моего невежества.
Я спросил Лилию, сколько железа на руках, в инструментах и оружии, приходится на одного человека в этом мире. Она долго думала. Реально долго. Не меньше десяти минут. Но потом выдала меру, примерно равную весу сотне сольдо. Примерно полки