Так что Караэн умудрился сделать неплохие деньги даже на грязи.
На не очень высокой земляной насыпи, оставленном после очередного турнира как уловитель стрел для стрелков, равно как и скамьи для зрителей, стоял Фрозен. Едва я его увидел — не раздумывая направил Коровиэля к нему. Я всё равно уже опаздываю, и ещё десять минут не сделают ярость Адель сильно больше. А вот поболтать с Фрозеном я уже давно хотел.
Глава 18Два сольдо за душу
Фрозен заметно изменился. Сильно раздался вширь, особенно в талии. Добротная, хоть и простая одежда, прикрытая роскошной стёганой бронёй с верхом из крашенного в жёлтое сукна, серебряная бляха на таком же берете. Знал, что бархат на горожанах раздражает аристократов, многие из которых себе его позволить не могут? Или от природы скромный? Скорее второе. Лицо у Фрозена стало чуть более спокойным. Даже — надменным. Впрочем, меня он поприветствовал радостно. Небрежным жестом отослал прочь пяток разряженных в бархат хмырей, явно купеческого вида, легко спрыгнул с помоста и направился ко мне, привычно придерживая рукой уложенный в кожаную петлю на поясе бронзовый моргенштерн. С ним шло ещё трое. Такие же — одетые опрятно и недёшево, но без кричащей роскоши, с ленивыми глазами убийц. Их лица мне были знакомы.
— Эти двое были с нами в Великой Клоаке, — успел шепнуть едущий позади в трёх шагах Сперат. — Тот, справа, с арбалетом и сумкой как у купца — Марацци Брион. Бывший писарь. Ничем не отличился.
Теперь и я увидел затейливо расшитую холщовую сумку на боку, рядом с кожаным тубусом для арбалетных болтов.
— Второй, с глефой, Сан Доллио. Я помню, как он рубил ту тварь, в логове которой мы нашли большой бронзовый меч, что вы отдали долгобородам. Дурак, но весёлый и храбрый. Третьего не знаю.
А жаль, третий был самым примечательным — на лбу довольно уродливо выжженный круг с отходящими от краёв линиями — символ Культа Императора. Одет в кольчугу и латные элементы. Я нутром почуял — всадник.
Не доезжая до Фрозена, я легко спрыгнул с Коровиэля, бросил поводья Волоку и оставшиеся десять шагов прошёл пешком. Всё равно уже хотелось размять ноги, а Фрозен это оценит. Не дав ему поклониться, поймал за плечо и обнял.
— Уже месяца три не виделись! — начал я.
Фрозен отчаянно смущался, но было видно, что ему приятно такое обращение. Окончательно он растаял, когда я начал расспрашивать его о жене и дочке.
Сан Доллио с глупой улыбкой вякнул:
— Так ей уже шестнадцатая зима! Ты так вовсе детей не увидишь, сколько можно Лилию в девках держать! — говорил он вполголоса. Фрозен недовольно дёрнул ус, мужик с тавром никак не среагировал, Марацци одобрительно хмыкнул.
Понятно, что они тут все закадычные друзья, но моё панибратство с Фрозеном на них не распространяется. Следовало обозначить статус прямо вот тут, когда просто без разрешения заговорили.
— Сан Доллио. Я помню тебя по Великой Клоаке, — начал я. — Если бы ты рубил своей глефой так же ловко врагов, как суёшь язык в уши друзьям, ты заслужил бы не меньше четверти от того уважения, что я испытываю к сеньору Фрозену. А пока тебе стоит захлопнуть свою варежку и стоять молча, пока я к тебе не обращусь. Уяснил?
— Да, сеньор Магн! Простите, сеньор Магн!
Все трое, включая Фрозена, резко подтянулись. Кроме меченого — тот и так стоял грудь колесом, как вассал на смотре.
— Тебя я помню, — я забыл имя хмыря с арбалетом. Но быстро нашёлся. — Ты бывший писарь, верно? Похоже, вернулся к старому?
Он угодливо хихикнул и закивал.
— Так и есть, сеньор Магн. Да, пригодилось снова, сеньор Магн. Спасибо, сеньор Магн.
И не стал напоминать своё имя. Умно. Не стоит раздражать начальство тем, что знаешь больше него. До прямого вопроса.
— А вот тебя я не помню, — я в упор посмотрел на клеймёного.
Тот молча рухнул на одно колено.
— Это Фаллерио. Мы его прозвали Кто-ж-ещё, — ответил за него Фрозен. — В отличие от Сана, на язык он не очень, зато вот железками махать — ух, как горазд. Он недавно пришёл… Сколько? Месяца два-три назад? Фаллерио? Ах, демоны тебя в сраку… У него этот… объет. Насмотрелся на Белого Рыцаря. В общем, не говорит он. Только когда светило гаснет, но ещё не ночь — один час себе позволяет.
— Фаллерио, — я похлопал его по латному наплечнику. — Так может, ты поговоришь сейчас, а помолчишь сегодня вечером? Интересно мне, откуда у тебя такой знак на челе.
— Так он же из Ревнителей, — не удержался, чтобы не блеснуть умом, Сан. Я даже придавить его взглядом забыл. Фанатики, похожие на рыцарский орден моего мира, служащие Культу Императора в конкретном лице Регента. И один из них здесь?
— Я покинул этот славный круг Ревнителей Императора, — прокашлял Фаллерио. — Ибо всё чаще мы проливаем кровь людей за дела людские, а не бьёмся против врагов людей и во имя людей.
— Ишь ты, заговорил, — прокомментировал Сан.
— Тебе ж сказали — завались, — рявкнул на него Фрозен.
— А тут, значит, есть враги людей? — уточнил я.
— По меньшей мере, раз вы бились с нежитью. А позже — с ужасом, что описать затруднительно. И, как говорят, были случаи и другие. Не единожды вы находили в Караэне вампиров, кои должны быть истреблены уже многие века назад. Оттого решил я, что отдам себя в руки Императора и примкну к вашим силам. Ибо сейчас, в это время беззакония и алчности, когда люди забыли общность свою и грызут друг друга, аки выводок камышовых змеев, вижу, что направляет вас Длань Императора. И потому решил я, что рука моя и меч мой должны…
— А магистр Ревнителей про твоё решение уведомлён? — уточнил я. Не смог дослушать — очень любопытно стало.
Фрозен ехидно ухмыльнулся. Сан хихикнул. Ревнитель собрался с силами и, не поднимая глаз, выпалил:
— Я видел знамение. Сам Император велел мне пребывать возле вас, сеньор, ибо предначертано мне защитить вашу жизнь. А значит, разрешение получил от того, кто и над магистром, и над Регентом! — резковато ответил Фаллерио.
Ага, теперь понятно, почему он «Кто-ж-ещё».
На языке роились вопросы: а ты тут один такой, или ещё есть? А почему не поступил в мою дружину? От последнего я не удержался:
— Так не стоит ли тебе присоединиться к моей свите, сеньор Фаллерио?
— Я бы с радостью великой… но, увы, у меня уже есть сеньор. Тот, кто выше всех. А сейчас я связан не низменными контрактами, а словом чести, и волен поступать по-своему, — вот неубедительно, как по мне.
— За еду и кров защищать меня подрядился. Ну и парней ещё учит ратным уловкам, — пояснил Фрозен.
— Так ты ж меня защищать должен? — снова не удержался я. — А вдруг вот пока ты тут, на меня нападут?
— Император не даст этому произойти, — ответил Ревнитель, не поднимая головы.
Ой, как удобно. Я скомкал следующий вопрос, вертящийся на языке, обернулся к Сперату и приказал ему напомнить мне о сеньоре Фаллерио, чтобы я пригласил его вечерком поболтать о Таэне. Сперат понимающе кивнул.
Сдам этого меченого с потрохами Фанго. Может, даже закроем его у Хаста в подвале и Кинжалом потыкаем. Я готов поставить сольдо против четверти ченти: это шпион Престола Пустого и Хранимого. Ладно, на шпиона не похож — скорее на оперативника для силового прикрытия.
Я приобнял Фрозена и повёл его в сторону. Туда, где на холоде мялись сотни три ополченцев.
— Знаю, сеньор Магн, что вы думаете, — сказал Фрозен, кивнув на Ревнителя. — Странный он. И мы так думаем. Потому присматриваем за ним. Но дюже умеет железом всяким орудовать.
— А таланты у него какие? — уточнил я.
— А вот не показывал. Знаете же, как это у них… у вас, то есть, принято. Не кажет всадник свою силу магическую, от врагов таит. Там же фокусов раз-два и обчёлся…
Я удивлённо покосился на Фрозена. Не ожидал от него такого пренебрежения.
— Даже я паре уже научился. Шесть сольдо студиозу отдал за уроки. Ха, видели бы, как он на меня вылупился, когда я «Копьё Вирак» выпустил! — Фрозен хлопнул себя по моргенштерну. — Магнолия говорит, что он меня обманул, и сам не думал, что научить чему-то сможет!
— Слушай жену, — сказал я. — Она у тебя умная. И в людях понимает. Про Ревнителя что говорит?
— Что блаженный он, — ответил Фрозен. И без перехода вдруг разразился диким криком:
— Что встали? Разбейтесь в строй! Кавалерия — справа! Плохо! Быстрый марш к Синему холму! И назад! Строй держать!
Его команды подхватили десятники. Ополченцы явно копировали структуру «Стражи Караэна». Люди, толкаясь и спотыкаясь, перестроились — арбалетчики назад, те, кто с копьями, вперёд. И зашагали, стараясь удерживать «коробочку» строя. Получалось плохо, хоть и шагали медленно. Вокруг бегали «офицеры» с грубыми двуручными ковырялками, ровняя строй.
— Жалко, мерзнут же, — объяснил Фрозен. — Пусть походят, согреются.
Я, наконец, обратил внимание на тех, кого Фрозен инспектировал — он был главой комиссии, проверяющей готовность ополчения к битве. После позора со сбором ополчения против сорских пиратов Караэн провёл военную реформу. Город и контадо разбили на 96 округов, каждый из которых должен был выставлять по сотне готовых к бою человек. Старый город разбили на шесть округов, каждый выставлял свою сотню. Ещё две сотни обязали выставлять мои «таэнцы», поскольку бывший квартал бурлаков занимал немало места. Оставшиеся гильдии также выставляли по двести человек. Только Гильдия Лекарей выставляла не воинов, а, собственно, лекарей. И это были самые хорошо вооружённые и одоспешенные сотни — мало уступающие по количеству железа моим вассалам.
Остальные округа, чем дальше от стен, тем хуже вооружали своих людей — вплоть до того, что некоторым на сборе выдавали оружие из арсенала. Обычно копья — как самое лучшее по соотношению цена-качество. И вот эти три сотни были набраны в каком-то особенно нищем месте.
Копья явно дешёвые, арсенальные. Крохотные, почти игрушечные арбалеты. Впрочем, «арбалетчики» явно не особо верили в своё оружие, потому что вдобавок были вооружены копьями. Щитов почти нет. Как и шлемов — только у сотников, похоже. А обязательная по постановлению Караэна «не менее, чем стеганая броня у каждого» представлена тонюсенькой безрукавкой.