— Я знаю, — она снова сдула прядь в сторону. — Но мне нужно разогнать кровь. А потом — ни слова, — она ткнула в меня пальцем. — Я беременна. Мне нельзя волноваться. А значит, я должна быть в форме, чтобы не волноваться. Понял?
— Понял, — я поднял руки. — Хотите, я составлю вам компанию? Мы давно не тренировались вместе.
— Спасибо, мой господин, — ответила она на манер знати Королевства. Как я люблю. — Но мне не стоит сильно напрягаться. А я буду, ведь не люблю проигрывать.
— Тогда, может, пришло время сыграть в Три Знамени? Попросим принести персиков в мёду, немного вина с травами… и ты, наконец, покажешь мне, что значит разгром?
Адель, пока я был в Таэне, успела не только показать чатур, популярный в Королевстве, знати Караэна. Но даже немного его доработать. Назвав этот вариант «Три Знамени». Добавив к обычному чатуру «карты судьбы» чем дополнила его оттенками стратегии, неким военным гаданием и, отчасти, ролевым состязанием. Кажется, она почерпнула эту идею в разговорах со мной — я рассказывал ей много, не мог не упомянуть и о настольных играх моего мира. Разумеется, выдав это за свои мысли. Впрочем, она довела это до ума, а караэнцы ухватились за «Три Знамени», потому что любили не просто заимствовать, а делать лучше.
Адель засмеялась, будто серебряный колокольчик прокатился по белому мрамору. Я давно не слышал её смеха.
— О, я вижу, мой господин, думает, что слабая женщина проиграет даже в ту игру, что придумала сама? Напрасно. Я научу вас редкому умению — смирению перед неизбежным поражением!
Я поклонился.
— О, преподай мне урок.
Поздно вечером, когда все свечи в коридорах были уже погашены, а за окнами — лишь звёзды и слабо светящийся туман Караэнской долины, мы лежали рядом.
Шёлк простыней приятно холодил кожу. Камин потрескивал, но жар в комнате держался скорее от тел, чем от огня. Адель лежала, положив голову мне на грудь, а я перебирал пальцами её волосы — мягкие, густые, пахнущие мёдом и лавандой.
Некоторое время мы молчали. Не потому что не было слов — просто они были не нужны. Так бывает только с самыми близкими. Теми, чьё дыхание ты уже принял в счёт собственного.
— Адель, — тихо спросил я. — Скажи… тебя что-то мучает?
Она вздохнула, зарылась в мои волосы. Потом приподнялась, чтобы видеть моё лицо. Её взгляд стал серьёзным, почти печальным. Она медленно провела пальцами по моей щеке. Коснулась шрама на шее. Первом, что я получил в этом мире. О котором я давно успел забыть.
— И да, и нет, — ответила она. — Мне хорошо. Так, как никогда не было раньше. Я счастлива, Магн. Но именно от этого мне страшно. Это пугающее чувство — когда всё на своих местах, когда ты не ждёшь беды… и потому ждёшь её ещё больше.
Я не перебивал. Она продолжила:
— Этот Аст… Он ведь готовит что-то в Южных землях. Ты не скажешь, но я знаю — тебе придётся его остановить. А он… он опасен. Он подлый. Не как ваш брат — открытый, ярый, прямой. Он тоже… как змея. И я боюсь, что он нанесёт удар, которого не ожидает благородный рыцарь. Который не сможет отразить даже… Ты.
Я не сразу ответил. Потом обнял её крепче.
— Мы оба знали, что спокойствие — это не то, что длится вечно.
— Ещё я знаю, — прошептала она, — что ты объявил сбор. У Горящего Пика. Завтра. Ты собираешь вассалов.
— Это просто встреча. Подтвердить старые клятвы, обсудить налоги, земли, мелочи… К тому же, ты ведь сама говорила, Ивейну нужны друзья. Пора начинать присматриваться, к тем, у кого дети подходят по возрасту.
— Ты готовишься к войне, — мягко сказала она. — Неужели ты хочешь начать распрю с Великими Семьями?
Я удивленно поднял брови. Вот, значит, какие разговоры ходят в гостиных Караэна. Потом усмехнулся и ответил банальностью из своего мира:
— Хочешь мира — готовься к войне.
Адель удивлённо подняла бровь. Задумалась. А потом улыбнулась:
— У нас так не говорят.
— Теперь говорят, — сказал я, и поцеловал её в висок.
Она замерла. Потом вдруг страстно прижалась ко мне, приоткрыла губы у самого уха и прошептала:
— Иногда я забываю, насколько мудр Золотой Змей…
Я снова хотел ответить что-то остроумное, но она уже не дала. Остальное этой ночью — не для слов.
Глава 3Смотр
Доехали мы быстро. Даже быстрее, чем я рассчитывал. Дорогу подморозило, колеса не вязли в снегу, а люди были так рады вырваться из поместья, что ни один не пожаловался на холод.
Я объявил не сбор, а смотр. Это разные вещи. Сбор — когда собираются повоевать. Берут с собой припасы на две недели, запас еды и храбрости, шерстяную поддоспешную одежду и прощаются с близкими. Смотр — это когда собираются показаться. Всё вылизано до блеска, броня очищена от ржавчины, щиты свежевыкрашены, жало копья отполировано, кони вымыты. Вина в телегах больше, чем еды. Люди надеются, что никто не умрёт. Или хотя бы что не сразу.
Смотр был объявлен по ближайшим к Караэну землям Итвис — около двухсот феодов. Из них пятьдесят — на землях вокруг Горящего Пика. Те, кто пришли оттуда, выглядели лучше прочих. У них были глубокие шлемы с забралами, закрывающими голову до плеч, латные плечи, почти все в кирасах. Поддоспешники — дорогие, бархатные. Серебро и золото на доспехах, узоры на эфесах. Кони — вскормленные овсом, гордые, в такт рыскающие. У каждого рыцаря — один-два вооружённых слуги, часто в кольчугах, пара арбалетчиков. И это не считая оруженосца и пажа. Ещё пара слуг — с телегой.
Таких рыцарей под Горящим Пиком оказалось три десятка. Не все из земель рядом с Горящем пиком, штук пять — со стратегически важных владений. Маленькие замки на мостах, у перекрёстков, вдоль караванных путей. Те, что с Горящего Пика, были, вероятно, проспонсированы нашей семьёй. Остальные просто грабили, прикрываясь моим именем.
Сотня — типичные караэнские всадники. Короткие тяжёлые копья. Шлемы, экономные на металл. Архаичные кожаные доспехи. Толстые пластины «варёной кожи», тяжёлые как грех. Лошади под ними — подвижные, но не статные. В лучшем случае — два всадника, паж и оруженосец. Иногда — телега, запряжённая быком.
Но именно эти, беднейшие рыцари, почти поголовно имели боевой опыт. Почти все были «птенцами Дйева», участвовали в битве у канала или у тракта. Кто-то — и там, и там. Ходили в вылазки в Гибельные земли. Охотились на то, что оттуда вылезало.
— Выходит, для войны более подходят те, кому нечего терять, — сказал Вокула, и был, возможно, прав. Хотя, по караэнским меркам, эти парни — зажиточные. Один их боевой конь стоит, как годовой доход с владения, где трудятся сотни крестьян.
Среднего класса не было. Были тяжёлые всадники — и лёгкие. И были совсем плохие. Четверть нестроевые. Старики, дрожащие от тремора и ведомые слугами из-за слепоты и глухоты. Подростки — не старше Волока. У одного наконечник копья был словно кружевной — ржавчина съела металл, но его наточили. У другого — кривое древко, явно взятое от какой-то мотыги.
Две были женщины. Одну я не распознал наверняка — то ли хрупкий юноша, то ли девица. Вторая — яркорыжая, глаза как угли, лет двадцать.
— Мой отец стар, но мы, Теан, всегда являемся на зов! — заявила. — Я тренируюсь с копьём и арбалетом с шести лет. Моя магия испепелит врага даже в кольчуге!
Я попрошу Адель отметить её. Может, возьмёт в свиту. Этот мир похож на мой. Женщина слабее, магия едва ли компенсирует. Но если компенсирует — это уже не женщина. Это сила.
Полсотни вассалов не явились вовсе. Все прислали гонцов. Вдовьи земли. Бездетные. Или мужчины погибли. Часто — в моих же войнах.
— У других Великих Семей хуже, — сказал Фанго. — У вас ещё хорошо.
— А если считать ваших вассалов с других частей Долины, — прогудел Сперат.
Итвис всё ещё держат клятвы вокруг Тельтау — около сотни вассалов. Род Эйрика Кровавой Секиры — пример. Ещё двести рыцарей выставляет Бурелом. Леон съездил, устроил смотр. Вернулся счастливый, как кот побывавший в подвале со свежей рыбой.
— Даже если мы всё потеряем, у предгорий вас ждёт армия! — сказал он.
По его словам, там не просто все в наличии. Среди них — носители редкой элементальной магии. Не отец мой, не Гонорат, но школа — есть. Огненные бичи, змеи, проникающие в щели доспехов.
— И форма магии, — добавил он, — подтверждает их преданность роду. Змеи, сеньор. Красные, огненные. Ваши.
Среди них — мои родственники. Третьи, четвёртые степени роства. Только двоюродных племянников — человек десять. Я их на службу не взял. И не жалею. У Итвис длинная история внутренней резни. Мы уже едва не перебили сами себя себя дважды.
Это моя слабость. Я, по сути, один и представляю собой весь Дом Итвис. Сейчас, конечно появился Ивейн… Но даже самая малочисленная Великая семья после меня — Роннель. И там уже сразу шесть мужчин в трёх поколениях. Когда мой отец зачищал себе дорогу к трону из костей от своих родственников, Роннель стали целью для Вирак.
Вирак — самые тёмные. Грубые. Их избегают. Они приходят — и кровь льётся. Но и Роннель не лучше. Вирак — топор. Роннель — шёпот и проклятие.
Каждая Великая Семья — сгусток магии, легенд и интересов. У каждой — своя сфера неприкосновенности. Роннель, к примеру, изначально были судьями и законниками. Когда их было больше.
Есть характерная деталь: местные чернила — блеклые. Подсыхают, становятся полупрозрачными. Натурпродукт, хендмейд. За стеной писарь толчёт корешки, натирает что-то, настаивает два месяца — и вот, готово. Таким и пишут. Всё настолько плохо, что Катамир научился колдовать над своей писаниной, чтобы она оставалась чёткой. Есть, конечно, хорошие чернила с алхимической основой — ими славится Цветочный город. Но они редки и в разы дороже.
Подпись Роннель на пергаменте, наоборот, наливается цветом с годами. Через десять лет чернила становятся насыщенными, как хорошая тушь. Отличный способ подтверждения подлинности. Мелочь? Нет. В здешних реалиях это — знак величия.
Таких «не-мелочей» у каждой Великой Семьи — пруд пруди. У Итвис, например, по общему убеждению, есть особое свойство: достаточно мне подойти слишком близко, и человек начнёт говорить правду. Я знаю, откуда пошло это поверье — волшебный кинжал, найденный мной в Горящем Пике.