Пока она болтала, мы медленно вошли. Углубляться не стали. На островке посередине пещеры светилось дерево — и в магическом, и в обычном зрении. Узловатый ствол, длинные пряди листьев, свисающие в воду, изумрудный мох, редкие белые цветы — словно кто-то из небесных садовников забыл здесь частичку рая.
Лилия светилась изнутри тёплым золотом, как кошка, что нашла своё место на солнце. Только эта кошка была размером с дом, и корнями шевелила.
— Я… — начал было Сперат, но вовремя прикусил язык.
— Сразу вопрос, потом поболтаем, — перебил я Лилию. С женщинами, даже если она буквально дерево, так себя вести нельзя. Но тут особый случай.
Я взял бумажку и зачитал:
— Что ты хочешь, Лилия?
Я, между прочим, гордился этой формулировкой. Никаких нежных «не одиноко ли тебе, милая древесина». Конкретика. Может, ей навозу надо. Или душ.
Лилия рассмеялась, и этот смех напоминал поскрипывание качелей без смазки. Ветви колыхнулись в такт.
— Я хочу расти. Там, где кровь становится корнями, а смерть удобряет плод. Я хочу пустить побеги в тела, мысли и города. Быть не тайной — а привычкой. Быть тем, о чём забудут, но чем станут дышать. Как грибница — незримая, но соединяющая всё. А ты, человек-змей, человек с многими жизнями, странник меж миров, — ты лишь мой первый садовник.
Я нахмурился. Скажи она мне это когда я только появился в этом мире, я бы счёл её поэтичным бревном с завышенной самооценкой. А теперь… теперь я понял. Она не злая и не добрая. Она — другая. Не личность, а концепт. Лес. Вирус. Идея. Её воля не властная, а проникающая. Пока я не против её корней — она не против меня. И она про меня что-то знает. Лилия не дала мне долго думать, продолжив:
— Но я чую второе дно в этом вопросе. Вы беспокоитесь за меня, и ты, и Сперат. Это мило. Но не переживайте. Я теперь не одна. Я покажу.
Ветви разошлись, открывая уютную полянку под шатром листвы. Ствол, всё ещё напоминающий обнажённую женщину, теперь едва угадывался — воздух перед ним замерцал. Заныло тело: то самое чувство, которое раньше я едва замечал. Но теперь обстановка позволяла прислушиваться к себе. Теперь я знал: это рядом открывается портал.
— Я тут лишь частью. Другая часть — в Шаш-Нам. Так зовётся мир, где живёт теперь Пан. Ты же не думал, что это он создал его? — она хихикнула. Она знала, что этим разожжёт во мне любопытство. Но сегодня лимит вопросов уже заполнен. Не люблю ехидные деревья.
Внутри портала: гигантские стволы, как башни, изумрудная дымка, цветы, грибы размером с телегу. А сверху — луч света, пробившийся сквозь переплетение ветвей. Красота. Но с оттенком тревоги, как будто сейчас кто-то скажет «добро пожаловать домой», и заиграет хор.
— У тебя хватит магии… — начал я, но договорить «отвечать на вопросы и порталы открывать?» не успел. Сперат бодро толкнул меня локтём. Доспехи лязгнули. Я замолчал, удивленно уставился на него. Он показал на рот. Ах да. Вопросы.
— Это не был вопрос? Или был? — снова хихикнула Лилия. — Не бойся, Охотник, это разные таланты. Смотри лучше. Видишь? Это я.
В портале появилась девушка. Почти Лилия. Почти — потому что моложе, хрупче… Куда более хрупкая, с большими глазами — реально большими. Как столовая ложка. А так, вполне похожа на человека. Не считая волос похожих на листву и зеленого, оливкового оттенка кожи.
— Какая красивая, — выдохнул Сперат.
— Спасибо, — хором ответили и дерево, и девушка. — А это — те, кого вы посадили.
Она отступила в сторону, показав очень похожих на неё детей среди цветов. Их было много. Слишком много, чтобы не задать вопрос. Но я не задал. Пока.
— Я так счастлива, — сказала она, и портал схлопнулся.
Остался голос — с хрустом ветвей:
— Спасибо.
Сколько их было? Ладно, спрошу у Сперата. Он внимательный.
— Я рад, — нейтрально ответил я. Первое, чему учили Магна — принимать благодарности спокойно. Ладно, не первое. Но точно в списке было.
— Тебе стоит отблагодарить Волока. Это он посадил семена, — неожиданно вмешался Сперат.
— Волок? Паж? Помню. Он однажды застал меня за омовением. Покраснел так густо, что я поняла, почему его так прозвали, — хихикнула коряга.
Что для неё забавный случай, для Волока, возможно, одно из самых ярких переживаний в жизни. Женщины.
— Приведите его в следующий раз. Я хочу его… поблагодарить, — с заминкой произнесла Лилия.
Мы переглянулись со Сператом. Я поднял бровь. Он кивнул. Мы оба услышали в голосе дерева не только поскрипывание, но и едва уловимый флирт. Я прочистил горло и торопливо перешёл к следующему намеку. Тьфу ты. Вопросу. Не буду я ей мальчиков водить. Ещё сожрёт.
— Что в той шкатулке из кости, что я нашёл в сокровищнице Итвис, в этом замке, и которую я не смог открыть? — задал вопрос я. Уже прочтя, понял, что вопрос какой-то размытый. Имеет смысл всё же составлять вопросы заранее, а не под пляшущим светом факела перед самой аудиенцией. Что-то Лилия долго молчит. Едва я об этом подумал — она отозвалась. Интонации изменились. Говорила она как человек с плохим зрением, читающий вслух, вглядываясь в мелкий почерк.
— Внутри — не предмет. Внутри — возможность. Заключённый свет. Или тьма. Это — осколок Сердца, отрубленного от Великой Матери. Первый Итвис — Император благослови его дерзость — не за силой пришёл, а за правом. Он отнял у скованной Владычицы то, что не принадлежало ни богам, ни людям. Живую суть. Не плоть, но связующую ткань воли и власти. Сердце, что может командовать стихиями, но требует цену.
Ага. Теперь понятны следы разделки рядом с богиней. Что за цена? И главное — как её открыть⁈ Лилия снова заговорила, будто отвечая на мой невысказанный вопрос:
— Шкатулка — не сейф. Это клетка. Сердце внутри живо. И шепчет. Оно желает быть использовано. Но каждый, кто прикасается к нему, платит. Не серебром. Не плотью. Собой. Один становится огнём. Другой — землёй. Третий — оружием для тех, кого ненавидит. Пока ты держишь шкатулку закрытой — ты правишь своим родом. Откроешь — род Итвис начнёт править миром. Или умрёт в пламени величия.
Я всерьёз задумался — не спросить ли всё-таки, как она открывается. Но потом вернулся к началу, прокрутил её ответ — и понял, что хрень внутри опасна. А чётких инструкций у Лилии, как обычно, нет. Иначе бы уже приложила ссылку, как на четырёхполье. Ладно, имеет смысл пока с этим повременить.
Сперат нетерпеливо переминался у меня за спиной, позвякивая кольчугой. Лилия молчала. Я зачитал третий вопрос:
— Сила элементальной магии, что есть у немногих. Как она появилась в людях?
— После катаклизма, когда Владыки исчезли, но их дыхание осталось в земле, один человек собрал камни, что были сутью стихий. Он не искал силу для себя. Он искал могущество для людей. И через кровь, ритуал и забвение создал первую линию: те, кто вспоминают стихии, но не изучают их.
Я начал злиться. Что-то сегодня эта скотина… то есть дерево… избегает конкретики. Лилия продолжала:
— Он не был магом. Он был кузнецом. Тот, кто соединяет, ломает, переплавляет. Он вбил в дух человека чары, когда-то украденные у Владык. Смешал остатки великой воли с живым телом. И так создал предков нынешних элементалистов. Их можно повторить. Но никто больше не решился.
— Давай подробнее, — не выдержал я.
— Слишком много тайн, что принадлежат могучим силам. Силам, отбрасывающим густую тень на саму ткань мира. Я пытаюсь разглядеть хоть что-то, — со злобным скрипом отозвалась Лилия. — Ага. Я нашла того, кто не отбрасывает тени. Их создатель. Он не был Владыкой, но стоял рядом с ними. Его называли Зартан Хранитель. Он прожил десять жизней, потому что знал, как украсть дыхание у времени. Когда Великая Мать была скована, когда сердце мира билось с перебоями, он собрал плоть богов, кровь магии и кость стихий. И выковал из этого оружие прямо в их душах. Он не давал им оружия — он сделал их самих оружием. Оружием всех людей. Он не хотел армии. Он хотел — наследие. И из того ритуала родились первые элементалисты.
— Зартан Нахтир, — перевёл я имя на язык Древней Империи. — Я знал этого парня. Охотно делился информацией. Жаль, помер в процессе.
— Это я его развоплотила, — довольно подтвердила Лилия.
Насколько я помню, Зартана добила Лаванда. Я настороженно глянул на дерево. Оно умеет лгать? По крайней мере — на непрямой вопрос. И у неё, похоже, есть честолюбие. Это следует держать в уме.
Я отвернулся к Сперату, пряча от Лилии лицо, и заговорил — на всякий случай топя в бессмыслице свои мысли и чувства. Кажется, она и это умеет считывать:
— Помнишь ту жуткую тварь, которую мы встретили под подземельями Таэна?
Я засыпал Сперата подробностями. Подключилась Лилия, и мы весело начали обсуждать былые приключения.
Сперат достал вино, Лилия уволокла под воду мешки с сушёным мясом. Посидели неплохо. И только когда мы уже вежливо попрощались, Лилия вдруг сказала:
— Эй, Магн.
Не будь она деревом — я бы напрягся от такого панибратства. Хотя, ладно, я всё равно напрягся. Но это, честно говоря, не тот случай, когда стоит выделываться. Границы она не переходила. Пока. Общалась дружелюбно.
— Знаешь, что я подумала? Когда я отвечала тебе на вопрос. Про Зартана Нахтира. Я ведь не сказала тебе, что он мёртв? Нет. Точно нет. Кажется, потому что ничего такого не увидела. Я сказала «развоплотила». Кажется, он жив. И даже где-то в Долине Караэна. Или направляется сюда. Спроси меня в следующий раз — расскажу точнее!
И она снова скрипливо хихикнула.
Глава 5Еще один хороший день
Когда мы отошли от логова того, что когда-то было Лилией, Сперат нарушил тишину Лабиринта своим басом:
— Никогда не знаешь, что у деревьев в кронах.
Хорошая попытка, Сперат. Но меня даже не улыбнуло. С людьми как-то проще. Они либо преданы идее, либо ими движет корысть. В первом случае — сложнее, со вторым — проще. А деревья… они хотят пустить в тебя корни. Это делает их понятнее. Но и опаснее.