Наследник огня и пепла. Том VI. Сердце бога
Глава 1Торжественный прием
Могучий бас Сперата за тонкими стенками моей палатки из дорогого сукна повторял одно и тоже на разный лад. Голос у Сперата как через колонку на концерте, заглушал даже слабое треньканье лютни.
— Последнее время сеньор Итвис бывает очень вспыльчив. Если что по делу ещё можно, но с прошениями я бы повременил.
— Я Глас Регента! — надменно произнесли в ответ. И что-то там о том, что не следует ему препятствовать и мутные угрозы…
Я тяжело вздохнул, даже глаза закатил. Как же не вовремя. Немой паренек, сидящий с деталями доспеха прекратил по ним шоркать и хихикнул.
— Ладно, Волок, помоги мне одеться и пойдешь со мной, — сказал я ему.
У него была причина веселиться. Еще пару дней назад я ждал этого визитера наивная дурочка принца. Но с тех пор многое изменилось.
Сперат почти не врал посланцу Регента, ещё пару дней назад я был очень злой. И никого не хотел видеть, хотя поток посетителей ко мне только нарастал. Тех, кто внимал голосу Сперата, он отправлял к одному из трех моих помощников. Остальных скручивали и отправляли прочь от моей палатки силой.
Я выбрал себе трёх помощников из тех рыцарей, которые оставались рядом со мной до конца во время засады у моста. Все трое были из Долины Караэна, но из отдаленных мест. Самые настоящие выходцы из глубинки. Вроде бы, без сильных семейных кланов за спиной. Я приказал им выслушивать каждого, и потом мне пересказывать просьбы. Все трое оказались старательными, но мне особенно хорошо справлялся один, по имени Август. Его имя означало месяц сбора урожая винограда. От него же я узнал, что его семья скорее виноделы, чем военные. Но он был младшим из четырех сыновей и ему не досталось даже местечка в Караэне, чтобы сбывать продукцию стоя за прилавком торговой лавки, не говоря уже о доле от наследства. Август был самой настоящей рванью — примкнул к моему отряду всего с одним слугой, оба на тощих клячах. Из доспехов — старинный шлем с плоским верхом и открытым лицом и кожаная бронь обшитая кусками кольчуги. Правда, после встречи слюдьми Аста он оброс кирасой, нормальным закрытым шлемом и латными руками, разжился новым конем, а все старье сбагрил своим слугам. Которых стало двое. Это все говорило в его пользу — Август был расторопным хомяком. Полагаю, он и немного денег поднял. При этом при общении Август относился ко мне спокойно, не пресмыкался, сгибаясь в поклоне едва завидев вдалеке и семеня поближе, в надежде поцеловать руку или край плаща — среди моего отряда таких было мало, все же в Долине Караэна так было не принято. Но среди таэнцев так себя вел едва ли не каждый второй.
Не был он и вызывающе дерзок — и таких было много среди таэнцев. Хотя и среди караэнцев попадались.
Август был типичным караэнцем — не очень умным, зато энергичным и предприимчивым. Получив задание отсеивать просителей путем внимательного их выслушивания, первое что он сделал — пригрел рядом с собой писаря. И появлялся на докладах в сопровождении него — сам Август даже не пытался запомнить имена и детали историй просителей. И писать он не умел. Поэтому доклад, сверяясь с записями, делал за него писарь. Кстати, Таэнец. Я лишь уточнял некоторые детали у Августа. Остальные двое, назначенные на ту же работу, посмотрев на Августа, тоже озаботились записями. Хорошие исполнители, но без инициативы.
Большая часть просителей из прущего ко мне потока были, скорее всего, мошенниками. Их истории, в той или иной форме, я уже слышал во время своего пребывания у семьи Дар. Древние шахты полные золота и серебра, карты с хранилищами древних сокровищ, ритуалы Древней Империи дающие долголетие — но для всего этого требовался небольшой первоначальный взнос. Забавно, но если я в свое время на это едва не купился, то тот же Август не только не впечатлился этими историями, но и сумел раскусить всех, кто к нему с ними приходил буквально несколькими дополнительными вопросами.
Делец, не воин. Советовать его Вокуле я не буду — Август продаст и меня, и все остальное, едва ему предложат выгодную сделку. Но сейчас мне нужен был администратор на которого можно было бы сгрузить все заботы. Разумеется, я не верил Августу, поэтому сначала поставив его главным над лагерем, потом добавил сумятицы назначив еще одного караэнца по имени Динадад, из тех кто примелькался, на должность «смотрителя шлюх». Это, кстати, официальное звание. Динадад был молчаливым и очень скрытным молодым человеком, которого я так и не смог разговорить. Он рассказал только о том, что их семье принадлежит несколько городков за Рекой. Это не очень то и сильно локализовало местность, разве что предполагало, что у него есть связи в городе Варра. Единственное, что прямо сказал Динадад, так это то, что его ветвь семьи младшая и он не может рассчитывать на наследство.
При этом Динадад, помимо странного имени, выделялся весьма неплохими, хоть и не броскими, доспехами и двумя конными латниками в своем копье, и двумя арбалетчиками. И это кроме трех пажей. Короче, подозрительный тип.
Третьему, по имени Антон Барб, досталось должность смотрителя за яслями — по сути, он отвечал за снабжение для коней. Предполагалось, что еду и воду люди достанут для себя сами, но за состоянием лошадей правильному полководцу надлежало следить. У Барбов был интересный герб — золотые пчелы на синем фоне. И щит с этим гербом был у него и четырех его «друзей» — у них вообще не было слуг, все они были легкими всадниками в коротких кольчугах, шлемах и с метательными копьями. Это заставило меня заподозрить в Антоне не вполне аристократа — но он, единственный из всех троих, мог создать из льда снаряд с острым шипом, который на довольно большом расстоянии бил не хуже чем кинжал с узким лезвием. Напоминала эта магия ледяной арбалетный болт, но Антон упорно называл его «Ледяной пчелой». Я не спорил — наверняка семейный прием, зачем человека дразнить.
Как оказалось, Барбы были выходцами из Таэна и у Антона была минимум пара дальних родственников в Вечном Городе. Именно это и решило вопрос с его назначением. Честно говоря, я был практически уверен, что мелькавшие рядом со мной щиты с пчелами принадлежали его спутникам. Да и «Ледяных пчел» я не видел, хотя Ланс как-то раззадорил его пострелять по стене и Антон выпустил подряд четыре штуки. Подозреваю, Барб отстал еще во время первой атаки и потом держался подальше от боя. Отстреливаясь от тех, кто пытался к нему приблизиться.
Занимаясь всей этой властной возней, я чувствовал себя солнцем. Однажды французский король назвал себя Королем Солнце — но вот только теперь я разглядел за этой напыщенной метафорой скрытый в тени смысл. Я был как центр масс. И совершенно случайные, летящие по траекториям своих жизней люди, попадали в поле моего притяжения и начинали вращаться вокруг меня. Набирая массу и обрастая собственными спутниками. А мне приходилось мириться с этим мусором на орбите, подсвечивая их светом своей славы.
Поскольку мне не нравился никто из этих троих, я постарался максимально размыть границы их полномочий и столкнуть лбами, не давая в руки слишком много власти ни одному из них.
Поэтому, в нагрузку, каждый из троих еще и решал вопросы с приблудившимися к моему отряду маркитантками, бродячими торговцами, ремесленниками особенного рода — кожевенники чья мастерская помещалась в двух мешках подвешенных через плечо и у которых даже не было собственной кожаной обуви, кузнецах с крохотными горнами, которые однако могли сносно выправить погнутый шлем, плотников, готовых выстругать новое древко из материала заказчика и издалека немного похожие на индейцев из-за пришитых к шапкам охапок перьев для оперения стрел, которые они собирали на продажу прямо по дороге.
Все эти люди появились уже тут в Таэне, потому что раньше им догнать наш конный отряд не удавалось. А вот на стоящий на месте военный лагерь они налетали как мухи… на мёд.
Дело в том, что мы стояли в Таэне лагерем уже третью неделю.
Я уже начал привыкать к тому что любой план абсолютно всегда срывается. Даже привыкаю воспринимать свои планы как некую условность, помогающую определиться с направлением движения в моменте.
Звучит уверенно и спокойно, но на деле это сильно выбивало из колеи. Если применить к моей жизни до попадания в этот мир, то можно сказать так — запланировал я сходить в магазин, за хлебушком. Оделся, пошел. Забыл телефон, чтобы оплатить покупки. Вернулся, взял, пошел. Обнаружил, что не надел штаны. Нашел штаны по дороге, надел, пошел. Нарвался на агрессивных придурков, подрался. Попал в полицию. Выпустили, стою у дома, рваный, в синяках. О, я ж в магазин хотел сходить. Иду, покупаю хлебушек, возвращаюсь домой.
Технически, план выполнен — хлебушек куплен. Несмотря на все изменения в ситуации и ошибки подготовки я придерживался конечной цели и пришел к успеху. И только дома я сяду на пол у входа и подумаю «Сходил, блин, за хлебушком».
Будучи в процессе стремительно сменяющих друг друга событий, я барахтался и сражался за свою жизнь. Времени порефлексировать не было. А вот относительно спокойный последний год сделал меня уязвимым к непредвиденным обстоятельством. Я их начал побаиваться. А естественная реакция на страх — агрессия.
План был прост — я приезжаю в Таэн, на меня надевают шапку Хранителя, я перетираю с Регентом по поводу союза, заодно выбиваю из него доступ к архивам для Университета Караэна вообще и для Бруно Джакобиана в частности. Потом, мы со Сператом, идем к этому Абеляру, хватаем его за яйца — хоть Гвена и написала, что этот тип любит деньги, я принципиально не брал с собой большой суммы. Поэтому рассчитывал на скидку. Узнаем детали обряда, если получиться немедленно призываем Гвену и возвращаемся назад. Дел дня на три.
И вместо этого я попал как муха на липкую бумагу. С одной стороны, меня окружали приторной заботой — ко мне чуть ли не очередь выстроилась из местных уважаемых людей. Однако, это редко были они сами, в основном это были их представители. И они приходили попросту потрындеть — вернее, составить впечатление обо мне и доложить своим сеньорам. Регент ежедневно слал «щедрые угощения со своего стола», которые хоть и напоминали меню дорогого ресторана, но их явно не хватало на весь отряд. И обещал «Уже завтра устроить торжественный въезд в город и чествования героя битвы с Врагом!». Кормил меня завтраками сразу в буквальном и переносном смысле.