Пан с явной задумчивостью посмотрел на меня.
— Трудно сказать. Помнящие не всегда проявляли себя. Ты был на Земле тысячу лет. Кажется, это больше десятка жизней для смертных. Осознал ли ты себя хоть раз? Не думаю. Ты бы дал мне знать.
— На Земле? — осторожно переспросил я. Недавно Пан называл Землю «мир-перекрестк». Кажется, в тот раз это прозвучало как имя собственное. А сейчас он назвал его «Земля». Мой внутренний гугл-переводчик подстроился? нет, мы точно на местном, причем Пан шпарит на таэнском говоре. Для меня звучит. Как будто он нарочно коверкает слова. и тут вдруг «Земля». Я почувствовал, что что-то не сходится. Пан ткнул в меня толстым пальцем с ногтем как после маникюра и сказал, не то обвиняюще, не то обличающе:
— Ты должен мне. Ты несешь на душе печать данной мне клятвы, — Пан приложил к губам флейту, наиграл изящную мелодию. А потом опустил флейту на мох, но та продолжила играть. Пан с заботой поправил инструмент и продолжил говорить. — Ты бы не смог противиться зову долга передо мной. Если бы к тебе вернулись твои силы. Значит, ты не вспомнил. Такое случается.
Пан наморщил лоб.
— Вы, люди, изобретательны. Да, помнящие не часто осознают себя. Владыки сделали для таких случаев омфал. Сейчас это устройство называют «Сердцем Бога». Тебе нужно просто положить на него руку, или даже постоять рядом, чтобы заставить свою облекаться в оболочку памяти предыдущих жизней. Сработает ли он на тебе? Не уверен. Но у тебя нет выбора. Тебе придется попробовать.
Пан отвлекся на девушек за моей спиной. Он явно начал терять интерес к разговору.
— Где найти этот омфал? — заторопился я.
— Хранители. Те дураки, что видят во мне дух своего Императора, человека которого никогда не было. Они подсмотрели обряд, но не понимают его сути. Стань Хранителем и они сами приведут тебя к нему.
Пан поднял руку, словно намереваясь смахнуть меня в сторону. Заметив его внимание, нимфы стали резвиться активно, разом нарастив интенсивность игривых криков и по-птичьи переливчатого смеха. Пан похотливо оскалился и положил одну руку на свое достоинство. И без того внушительный, его член стал набухать.
Остается искренне порадоваться, что Пан, в отличии от того же Аполлона, чисто по бабам. И тихо свалить в сторону. Но меня пронзило раздражение. Мы, вообще-то, тут о серьезных вещах говорим. А многомудрое вечное божество больше пяти минут не может мне уделить. Никуда от него эти девки не денутся.
— Подожди! — рявкнул я.
Пан застыл с одной рукой направленной в мою сторону и другой на его члене. И я физически почувствовал, как он начал злиться, что его отвлекают всякие мошки от намерения трахнуть других мошек. Физически, это именно физически, а не смутные ощущения внутри. Вполне явные ощущения снаружи. Как будто из мира вокруг краску вытянули и воздух резко градусов на десять похолодел. Намёк понят. Требовательность — не лучший тон в разговоре с богом.
— Что я обещал тебе⁈ Напомни, я хочу исполнить! — торопливо сказал я.
— Ха! Узнаю Охотника! Ищешь добычу, жаждешь трофей! — расслабился Пан. — Я велел тебе найти способ проникнуть на землю. Только для меня. А эти глупцы тут, думали что ты сбежал!
Пан снова захохотал одному ему понятной шутке. А потом продолжил.
— Но раз ты не нашел такой способ за тысячу лет, значит его нет. И теперь ты здесь. Это хорошо, ты иногда бываешь интересен. Может повелеть вместо этого что-то другое?
Пан снова наморщил не вполне человеческий лоб, явно задумавшись. Даже опустил руку и подпер её подбородок. Не переставая, впрочем, другой рукой себя слегка теребонькать.
— Ничего не понимаю, — поспешил я отвлечь его от тяжких дум. Не хотелось вдруг получить квест от бога. У меня уже был один от Великой Матери. Висит, так сказать, в трее. Я его старательно не замечаю. Вот только, боюсь, игнорировать Пана будет сложнее. Поэтому я просто продолжил говорить. — Мы же прямо сейчас в другом мире. И это ты привел меня сюда?
— Ты уже задавал этот вопрос! — ответил Пан. — Но я тебе не ответил. Потому что я тебе уже отвечал сейчас. И я объяснил всё понятно, не зря вы называете меня многомудрым. Это так. Я умею говорить с людьми даже лучше, чем Промыслитель.
Он улыбнулся, как будто ребенок которого похвалили. Я подождал секунд десять. Пан продолжал улыбаться и заниматься самоудовлетворении. Не только в психологическом смысле. Я не выдержал, и осторожно спросил.
— И как же ты ответил мне… сейчас? — и на всякий случай добавил. — О великий Пан.
Он наконец перестал дергать себя за член. Поднял руку и довольно неловко почесал рога. Как будто они были ему непривычны. Потом затылок. Потом взял флейту и наиграл другую мелодию. Более тягучую, более пафосную. И сказал сильно изменившимся, более низким и глубоким голосом.
— Никто не помнит, откуда мы пришли. Но одним из первых был тот, кого люди называли Япет. Япет всегда был очень умен, и его дети пошли в него. Япетиды много сделали для людей, вы до сих пор думаете, что это они вас создали. А Промыслитель даже смог разбудить в ваших душах способность к изменению мира. Крохотную искру магии, жалкую по сравнению с огнем, бушующим в нас. И все же, этого было достаточно, чтобы вы стали опасны. По мнению некоторых из нас. Например, таких как Молниевержец. Жадный до поклонения, придуманного вами, он таил в себе зависть к чужим силам и страх перед ними. Даже перед такими жалкими, как у вас. Тогда Земля была наполнена магией, и мы были бессмертны. Промыслитель не боялся Молниевержца. Как оказалось, зря. Молниевержец сумел сковать его, как потом пленят многих. Наверное, Промыслитель и сейчас лежит там, на скале. Разве что орел больше не терзает его…
Пан замолчал. Его лицо стало очень грустным. И я вдруг понял — да он же говорит о Прометее! А Молниевержец тогда — точно Зевс, к гадалке не ходи. Пан продолжил.
— Была война, смертный. Война, которую ты не можешь себе и представить. Молниевержец познал поклонение, что придумали люди. И стал требовать его от таких, как он сам. Многие присоединились к нему, другие бежали. Вот только бежать в другой мир не так просто. Для этого нам приходиться пережить то, что для нас ближе всего к смерти. К тому же, оставлять своих людей никто не хотел. Для некоторых из нас вы были почти как ваши дети для вас. Первый, кто спас свой дом и детей от Молниевержца был Атлас. Тоже один из тех, кого породил Япет. Он смог вышвырнуть целую гору в междумирье и укрыть её от чудовищ Хаоса. Но не смог спастись сам.
Пан задумчиво посмотрел на небо.
— Атлас повелевал силами куда большими, чем ты можешь себе представить. Я думал, победа останется за ним. Да он и сам так думал. Иначе он бы не остался в стороне, когда Молниевержец изгонял Япета и его братьев в нижний мир. И он, и я, ошиблись. Атлас проиграл объединенной силе Громовой Горы. Молниевержец заставил Атласа укрыть мир Перекрестка от других, боясь что изгнанники вернутся с новыми силами. Вот только Атлас был япетидом, Молниевержцу не следовало это забывать. Атлас сделал то, что просили. Поднял на своих могучих руках купол размером с целое небо. Невидимый, неосязаемой и тяжелый как мир. Накрытый этим непроницаемым куполом, мир-перекресток перестал им быть. Больше не было дорог в другие миры. Перестали приходить такие как мы. А те кто остались, не могли больше бежать. И стали терять бессмертие. Ведь и естественное течение энергий тоже было нарушено. Это же так очевидно. Разве может долго жить рыба в плотно закупоренном горшке, пусть даже и с чистой водой? Или птица в мешке куда более не проникает воздух? Нет, Охотник. Они умрут. Как и боги без вечного течения магии вокруг них.
Пан грустно улыбнулся. Я сделал внимательное лицо и кивнул. Его примеры выдавали в нем некоторую наивность, но суть я уловил. Хотя, очень хочется надеяться, в магии он разбирается глубже, чем в физике и биологии. Пан продолжил:
— Тогда Молниевержец начал охотиться на оставшихся владык, делать амброзию из их крови и тем продлевать жизнь себе и преданным ему владыкам. Для этого он приказал найти и убить всеми любимую Медузу. Думаю, люди еще помнят о ней. Но еще задолго до этого я смог сбежать.
Пан вздохнул.
— Вы, люди с трудом различаете нас. Ведь мы легко меняли свой облик. Но вы изобретательны. Вы придумали атрибуты, по которым нас можно опознать. Мы же отличаем себя иначе. Наши имена выдают нашу суть. Я нашел Каменщика с мастерком и отвесом, Ваятеля с резцом и зубилом, и многих других. И мы попытались сделать то, что сделал Атлас один.
Пан снова грустно вздохнул. Пока он держал паузу, я боролся с желанием спросить, что означает его имя. Когда я уже почти решился, Пан продолжил:
— Конечно же, Молниевержец узнал наш план. В нем было достаточно коварства, чтобы дать нам закончить. А потом воспользоваться нашим трудом, чтобы бежать с Земли. Вот только он забыл об Атласе. Тот уже давно потерял всякое самосознание, превратившись лишь в безликую силу. И даже так, в этой силе без мыслей, жила ненависть к своему поработителю. Как оказалась, наши труды были лишь вполовину наши. Атлант позволил нам сделать проход в его руках, которыми он удерживал купол. И когда Молниевержец со своими верными попытался пройти, Атлант выбросил его не вверх или в сторону, а вниз. В нижний мир, где мы лишь бледная тень себя. Мне повезло, я смог остаться где-то в середине, удержать осколок искусственного мира, и не обратиться в то, что вы называли архонтами.
Я вдруг понял, что не слышу девичьих визгов и смеха за спиной. Глянув через плечо я вздрогнул — нимфы оказались совсем рядом. Умудрились абсолютно бесшумно взобраться на валун и сейчас сидели, буквально пожирая глазами Пана. Одна из них, глянула на меня, безо всякого интереса и отвернулась. Даже обидно, ведь совсем недавно именно она бросала в меня настолько пронзительно призывные взгляды, что аж до мурашек пробирало. Я демонстративно отвернулся, лишь на пару секунд задержав взгляд на её груди.
Повисла долгая тишина. Я уже понял, что существа вроде Пана и Великой Матери имеют свое собственное представление о времени. Пан созерцал цветочек у своего копыта. Нимфы не шевелились. Весь мир вокруг как будто задержал дыхание — я больше не слышал пения птиц, шума листвы на ветру, журчания воды. Я сидел терпеливо и молчал не меньше получаса. Только когда с цветка вдруг опал один из лепестков, я понял что это не испытание терпения, а конец истории. Я не выдержал, и попытался как-то упорядочить факты.