Единственное, в чем они были лучшими, так это в разыскной работе. Они играючи, брали любой след. Для этого им даже не нужно было тыкаться носом в землю, как делали служебные псы — они ловили запах из воздуха, высоко подняв голову.
Но и это уже не радовало их. Они хирели с каждым днем. Золотая шерсть стала тусклой, свалялась, глаза слезились, лапы хромали. Скоро оба стали похожи не на гордых ирландцев, а на жалких бездомных дворняг.
Сначала щенки надеялись, что Алекс и Ежевика найдут их и вызволят, но время шло, а те так и не появлялись. Потом Фаустус предложил попытаться сбежать, но стены вокруг были бетонными, наверху торчали гвозди, а ворота охраняли четыре стаффордшира. Страшные собаки — они мгновенно могли перегрызть горло кому угодно.
Так подошла осень.
Но однажды ранним утром, когда иней еще лежал на мордах спящих, у ворот послышался непривычный лай. Все свободные от службы псы понеслись туда. Через несколько минут Родя с Фатей увидели, что все они стелются вокруг невысокой, совершенно голой и белой собаки. Голова у нее была похожа на яйцо, а маленькие глаза сильно раскосы.
— Кто это? — прошептал Фаустус, которому вдруг стало не по себе от одного взгляда незнакомца.
— Это, кажется… блю… бель… буль… — залепетал Родя, тоже буквально парализованный крысиным хвостом белой собаки.
Да, это был никто иной, как сам бультерьер собственной персоной. И он медленно, но верно приближался к ним.
Властным жестом голого хвоста незнакомец прогнал всех, впился немигающим взглядом в дрожащих щенков и неожиданно высоким голосом сказал:
— А я к вам, молодые люди. Инспектор Харитон Хнойниц.
Глава двадцать четвертаяДопрос бультерьера Харитона
Несмотря на угрожающую внешность, инспектор оказался милейшим существом. Он быстро навел везде порядок. Первым делом он выслушал все жалобы Роди и Фати и приказал кормить их, как положено кормить сеттеров, то есть творогом, сыром, овощами и чистейшим мясом.
Потом он распорядился, чтобы их на полдня спускали с цепи. И в эти часы часто брал их с собой на прогулки, беседуя обо всем на свете.
— Мы должны быть откровенны друг с другом, — частенько говаривал инспектор Харитон. — Ведь как-никак мы родственники. И пусть бультерьер считается служебной собакой, но от службы-то у него только коротенький слог «буль». А два других слога принадлежат самому что ни на есть охотничьему племени — терьерам. Разве мы не охотимся на кабанов? Разве ваши и наши братья отважно не лезут в нору за барсуками?
И Родя с Фаустусом с радостью делились со старшим другом всеми своими щенячьими секретами.
В бараке давно был наведен идеальный порядок, но Харитон все не уезжал. Впрочем, щенки только радовались: жизнь у них стала теперь вполне сносной.
— Может, он нас с собой заберет? — не раз спрашивали друг у друга Родя и Фатя, и, наконец, решились спросить об этом напрямик.
Они втроем гуляли по чернотропу — самому хорошему времени охоты, когда снег еще не покрыл землю и не убил многие запахи. Родя и Фаустус носились, как угорелые, пьянея от обилия следов. Набегавшись, они улеглись в небольшом овражке, где не было ветра.
— Господин Харитон, — решился, наконец, первым Родя. — Говорят, вы скоро уезжаете… А не могли бы вы… забрать нас с собой?
Инспектор задумчиво пощелкал грозными зубами.
— Разумеется, это в моих силах. Но… Для этого вы должны честно рассказать мне, за что сюда попали.
— Дурацкая драка! Мы не хотели! Мы никого не покусали! — залаяли щенки.
— Ну, из-за этого вас бы здесь не держали, — улыбнулся Харитон, и его крошечные глазки совсем исчезли. — Говорите-ка все, и начистоту!
Родя и Фатя рассказали ему все про всю свою жизнь, но хитрый Харитон все еще поглядывал на них недоверчиво, уверяя щенков, что за такие мелочи никто не стал бы держать их так долго взаперти.
— Здесь явно дело государственной важности! — серьезно закончил он и отвернулся.
Делиться тайной очень не хотелось, но страх перед тем, что они останутся в этом отвратительном месте, возможно, на всю жизнь, оказался сильнее. И Родя решился.
— Только это страшная тайна! Никто не должен…
— Разве вы сомневаетесь во мне?
— Нет, нет! Дело в том, что на лугу у Большой Реки зарыто что-то непонятное, но очень-очень важное! И я обнаружил это! Я сам! — Гордость так и распирала Родю. — И за это меня выгнали. То есть, конечно, не совсем выгнали, но мне никак нельзя вернуться домой. Меня тут же сцапают. И еще… — Родя смутился, но решил все-таки быть честным до конца. — Ведь нам, сеттерам, нельзя рыть землю — это страшное преступление. Все меня засмеют, опозорят, никогда больше не разрешат охотиться… — Фаустус молчал и только тряс ушами в знак подтверждения. — И поэтому нам очень, очень надо выбраться отсюда!
На яйцевидной морде Харитона Хнойница появилось подобие улыбки. Он даже облизнулся от удовольствия.
— Вы настоящие благородные щенки, — почти промурлыкал он.
— И потому достойны того, чтобы я забрал вас отсюда. Хотя бы за вашу честность.
Родя и Фатя завертели от радости хвостами, как мельницы крыльями.
— И еще скажите сэру Томасу, чтобы он отдал мне мою золотую медаль! — попросил уж для окончательного счастья Фаустус.
Харитон пообещал и это.
Все трое вернулись за ворота довольные и веселые. Родя и Фатя беспечно завалились спать, надеясь, что это их последняя ночь в ненавистных будках. А инспектор Харитон забрал у сэра Томаса медаль Фаустуса и уединился в отведенной ему комнате.
Глава двадцать пятаяТаинственное Нечто
Глазки его сверкали, мускулы играли под редкой белесоватой шерстью. Харитон бегал по комнате, то и дело потирая лапы.
— О, глупые самонадеянные простачки! — порыкивал он. — Как ловко я обвел вас вокруг когтя!
А все дело заключалось в том, что инспектор Хнойниц уже давно слышал какие-то слухи о странном месте у Большой Реки. По роду занятий он должен был всё, всех и везде проверять, и вот пару месяцев назад ему попался помятый рапорт о том, что на Дубовом Лугу кто-то пытался рыть землю. На это можно было бы не обратить внимания: зачем охранялся пустой луг, никто давно не помнил. Но на то Харитон Хнойниц и был лучшим бультерьером Хундарики, чтобы совать свой нос во всё без исключения.
Он полез в архивы, стал расспрашивать древних стариков и даже припомнил какие-то смутные рассказы из собственного детства. В конце концов, выяснилось, что дело стоило усилий.
Старинные хроники, написанные забытым языком, намекали на то, что на Дубовом Лугу в незапамятные времена было зарыто нечто. Что именно — все истории об этом умалчивали. Но Это Нечто на всякий случай строго охранялось. Миновали уже сотни и тысячи лет, все забыли, зачем стоит на лугу стража, и относились к этой обязанности кое-как. Никому и в голову не приходило, что там можно что-то искать.
Однако рапорт лежал перед Харитоном: на лугу рылись.
Сначала он думал, что маленький дурачок просто резвился. Но потом навел справки и выяснил, что, во-первых, рыть сеттерам категорически запрещено, а, во-вторых, что рывший яму сеттер происходил из семьи, отличавшейся прекрасным, очень мощным чутьём. Нет, не станет малыш так просто нарушать Закон. Он явно что-то учуял!
И Харитон Хнойниц пошел по следу. Благодаря подробной информации, полученной от рыдающих родителей и Бурана, он быстро разыскал и борзую, и хердеров, и Шумилу, и догов, и босерона. И наконец обнаружил пропавшего Рёдмирана Ибсена в учебной части караульной службы Хундарики.
Оставалось самое легкое — втереться к малышу в доверие.
Правда, малыш был уже выше инспектора ростом, с пастью, полной настоящих зубов, но в голове у него еще явно гулял ветер.
Его товарищ оказался таким же дурачком, и Харитон с легкостью выведал у них тайну. Теперь надо было просто прийти с ними на место, дать вырыть спрятанное — и самому стать обладателем Этого Таинственного Нечто.
А уж в том, что Это Нечто непременно принесет ему славу и могущество, инспектор Хнойниц не сомневался. На это у него нюха хватало, хотя, честно признаться, чутье у бультерьеров никакое.
Словом, Харитон чувствовал себя достойным маленького праздника. Поэтому, когда стало совсем смеркаться, он вышел в поле неподалеку и позволил себе всласть передушить всю попадавшуюся на пути живность: кротов, полевок и сусликов. В темноте ему даже встретилась какая-то жертва покрупнее.
Инспектор уже предвкушал хоть какое-нибудь сопротивление, без которого любая борьба становится неинтересной, но… Маленькая тварь ловко извернулась и пребольно впилась ему прямо в сухожилие на левой задней лапе. Хотя бультерьеры и почти не чувствуют боли, но нога его инстинктивно отдернулась и он подпрыгнул от неожиданности, а маленькая черная тварь тем временем скрылась в норе.
Харитон выругался и вернулся в караулку. Настроение у него несколько испортилось.
Всю ночь над дежурными и спящими псами раздавался пронзительный трубный храп инспектора. И, слыша его, Родя с Фатей то и дело вздрагивали во сне.
Глава двадцать шестаяСледы на снегу
Наутро, весь служебный состав был выстроен на плацу. Псы сидели ровным строем, вывалив жаркие языки на одну сторону. Какой-то эрдель зазевался и высунул его не на ту, и за это французский бульдог подпрыгнул и крепко цапнул его прямо в нос.
Инспектор Хнойниц поблагодарил всех за службу, подарил сэру Томасу банку заморского консервированного корма, отцепил щенков-сеттеров, и они навсегда покинули мрачные стены караулки.
Троица весело мчалась уже побелевшими полями, и Родя с Фатей не могли набегаться по свежим следам всевозможных здешних обитателей и от души валялись в чистом снегу, приводя свою шерсть в порядок. Зимой, когда почти все птицы улетают на юг, хорошей охотничьей собаке все равно есть, чем развлечься на так называемой «Белой Тропе». Вот прошел тетерев, оставив следы не только от ног, но и по бокам от крыльев. Вот клочки заячьей шерсти по кустам, вот комки черной земли от кабанов, а вот и круглая мягкая лапа рыси. Надо держаться настороже. А уж как приятен писк полевок, слышный тонкому уху даже под толстым одеялом снега!