Но самые интересные следы зимой у лисы, и называются они нарыск. Ища мышь, она проведает каждую кочку и пень, не минует опушек, где живут зайцы, не пропустит поляны, доберется до речки. Даже голова закружится, пока обегаешь эту путаницу!
Однако Харитону совсем не нравились ни эта игра молодежи в следопытов, ни выпавший снег. Во-первых, будучи в общем-то голым, он сильно мерз, а во-вторых, очень боялся, что к тому времени, когда они доберутся до Дубового Луга, земля закаменеет и будет покрыта слишком толстым слоем снега. А до лета далеко — и что еще могут выкинуть два дурачка, не говоря уже о том, что к весне они превратятся в годовалых псов. Таких уже не очень-то заставишь плясать под свою дудку!
И Хнойниц все время торопил щенков.
Но отдыхать все-таки было надо. И вот на третью ночь они, как всегда, зарылись в сугроб и свернулись калачиками, прикрыв хвостами носы. Щенкам было вполне тепло, а вот инспектор изрядно дрожал и пытался улечься между лохматых — или на собачьем языке, хорошо одетых — приятелей.
Ночь стояла безветренная, запахи слоями плыли в морозном воздухе. Родя как самый одетый лежал первым к выходу из снежной норы, и вдруг знакомый запах резанул ему ноздри. Не веря собственному носу, он приоткрыл один глаз: никого не было. Тогда он высунул из дыры голову. Вокруг царила белая пустота, но на ровном слое снега перед норой пересекались какие-то линии. Запах явно шел от них. Неслышно, чтобы никого не разбудить, Родя выбрался наружу и уставился заспанными глазами на хитроумные знаки на снегу.
Не может быть! Он снова и снова оглядел линии, складывавшиеся в картинки — нет, ошибиться он не мог. И запах, запах! Так пахла только Ежевика. И хотя сейчас к ее прежнему запаху примешалось много других, неизвестных Роде оттенков, рисунки точно принадлежали ей.
И это были не просто рисунки — это был настоящий план, подробный и чёткий.
Весь остаток ночи Родя просидел, обдумывая увиденное, а как только зарозовело солнце, тихо позвал Фаустуса.
— Смотри!
Тот все понял мгновенно, но из норы уже вылезал Харитон.
— Чем это вы тут занимаетесь? — подозрительно проворчал он.
— Эх, приятно, с утра поваляться в снегу! — И Родя, упав на спину, принялся валяться, стирая на всякий случай рисунок следов. Его примеру тут же последовал и Фаустус.
— Ну, в дорогу! — поторопил Хнойниц.
— А давайте-ка сначала позавтракаем, — невинным тоном предложил Родя. — Я чую поблизости нору енотовидной собаки.
— А взять её нам всем вместе — дело просто пустяковое! Тем более с таким бойцом, как вы! — польстил Харитону Фатя. — Зато наедимся дня на три!
Предложение для бультерьера, не евшего уже три дня, было слишком соблазнительным. К тому же, щенки сумели польстить его самолюбию: втайне Харитон считал себя непревзойденным охотником.
— Ну, где ваша нора? — будто бы недовольно пробурчал он.
Глава двадцать седьмаяЕнот, да не тот!
Родя и Фатя живо сделали вид, что принюхиваются, и потянули в сторону одинокой сосны. Инспектор важно потрусил за ними, поеживаясь от утреннего холода. Скоро они оказались у припорошенного снежком главного входа в нору.
Обычно енотовидная собака сама жилища себе не роет, а пользуется богатыми барсучьими городками. Городки эти тянутся на десятки, а то и сотни метров и существуют по сто лет. Домовитому чистюле-барсуку ужасно не нравится, что собаки загрязняют его дом, и он постоянно роет себе новые ходы. Потом он делает перегородку и отделяет себя от непрошеных квартирантов. Поэтому за енотовидной собакой лезть обычно недалеко.
Родя разрыл снег, сунул голову в нору и шумно вздохнул.
— Ну, что? — поинтересовался инспектор.
— Двухлетняя глупыха, не старше, — важно сообщил Родя. — Она совсем неподалеку, вам и делать будет нечего. Ты, брат, — обратился он к Фаустусу, — ступай наверх и найди запасной отнорок. Будешь караулить там, чтобы она, если что, не ушла…
— А ты что будешь делать? — нахмурил длинный лоб Хнойниц.
— А я? Я буду отслеживать ее нюхом сверху и голосом подавать вам сигнал, где она. Так вам будет легче. Только вы меня слушайтесь. И если что, я быстро приду к Фате на помощь.
Харитон, предвкушая легкую победу и плотный завтрак, полез в нору.
В норе было тепло и сухо. Незнакомый запах маячил где-то впереди. По нему было ясно, что зверь действительно маленький и не очень злой. Но инспектор протискивался в нору все дальше, а противника не было. Судя по доносившемуся до его ушей звуку, Родя заливался где-то далеко впереди. Харитон долго полз на лай, и, наконец, запах стал сильней. Впереди что-то копошилось.
Он басовито гавкнул, как положено норному зверю перед тем, как броситься на врага. Сверху Родя ответил ему, что пути наверх собаке нет. Тогда Харитон рывком подался вперед, пытаясь взять жертву сразу за горло, но в этот момент произошло нечто неожиданное.
Потолок рухнул, жертва в образовавшуюся дыру свечкой метнулась вверх. Инспектор заорал «Держите, дурачьё!» и тоже попытался выскользнуть наверх. Но вместо щекастой черной морды енотовидной собаки над узким просветом нависла тяжелая пасть огромного бульмастифа. В тот же момент раздался звонкий лай: «Засыпайте!», и в глаза Харитону полетели комья мерзлой земли. Он кое-как развернулся в узком проходе и бросился назад. Но, увы, через несколько метров Хнойниц наткнулся на земляную преграду. Путь назад был отрезан — раздраженный барсук быстро запер непрошеного гостя.
Тем временем оба сеттера, Алекс и Ежевика изо всех сил работали задними лапами, окончательно зарывая пролом. Под конец Алекс плюхнулся туда задом и утрамбовал землю напрочь.
— А теперь уходим, — скомандовал он.
— А как же Харитон? — обескуражено спросил Родя, не ожидавший такого поворота. Ведь в сущности от этого бультерьера он до сих пор видел только одно хорошее.
— Ничего, посидит немного взаперти, — не удержалась еще не отдышавшаяся Ёжка. Ведь это она изображала енотовидную собаку и по-настоящему рисковала жизнью.
— Но что с ним теперь будет?
— Поживет здесь до весны, — спокойно ответил Алекс. — Запасов у барсука полно. Я с ним специально договорился, чтобы он не дал умереть пленнику с голоду. А в остальном — что не жить? Тепло, сухо, а главное, спокойно. Я, честно говоря, с удовольствием с ним поменялся бы, — рассмеялся он. — Нам-то предстоят времена посложнее.
Глава двадцать восьмаяАлекс и Ежевика рассказывают
Друзья шли целый день, на всякий случай запутывая следы.
Впрочем, с полудня пошел густой снег, который очень помог им в этом. На ночлег они нашли уютное местечко — бывшую лёжку кабанов. Наловили побольше мышей, устроились поудобнее, и полились рассказы.
— Нашли мы вас очень быстро, — тараторила Ёжка. — Глупые доберманы так метили свой путь, что только безносый не обнаружил бы его!
— Нет, ты расскажи с самого начала, — попросил Фаустус, который очень боялся, что его не успели записать победителем. На медаль надежды не много — медаль можно случайно найти, украсть, отобрать. На ней ведь имени не написано. Бумаги — другое дело!
— Все в порядке, малыш, — ободрил его Алекс. — Когда суета утихла, все бумаги привели в порядок. Только записали тебя как Ромуальда Ибсена. Но ничего, узелок твой я тоже прихватил и спрятал в надежном месте.
Фатя успокоился.
— Но дальше-то что было! — язычок Ёжки так и рвался наружу, несмотря на мороз. — И бегали мы вокруг вашей караулки, и подкоп пытались делать — все впустую. Алекс даже научился волком выть — хотел стражников выманивать да по одиночке душить. Только они не выходили… — вздохнула она.
— Да и хорошо, что не выходили, — проворчал Алекс. — Зачем лишний грех на душу брать.
— Тогда мы решили, что я здесь на зиму останусь за вами присматривать, а Алекс отправиться в город узнать последние новости. К тому же, он ведь старый и неодетый почти. Ну, вот, он ушел, а я стала себе жилище неподалеку искать. Тут и познакомилась с одним барсуком. Он сначала рычал да ворчал, но я ему привет передала от того, который на притравочной станции живет, он и растаял. Сначала я у него просто часть норы снимала. Не за так, между прочим — работала, лисиц не пускала! Старик мне много интересного порассказал, как норы строят, как их брата ловят…
Было ясно, что сейчас Ёжка начнет подробно рассказывать про барсучьи поселения, и конца этому не будет.
— Ну, Ёжка-Пустобрёшка, слова катятся горошком, — остановил ее Родя, — ты лучше о главном говори.
Но обидчивая такса надулась и замолчала.
— А пока Ежевика не спускала глаз с караулки, — продолжил Алекс, — я в городе узнал много странного. В первый же день я зашел к Честеру с Виа Витой и успокоил их. Они угостили меня моей любимой гречневой кашей и рассказали, что недавно к ним приходил инспектор Хнойниц. А с чего бы такому важному лицу интересоваться щенком, хотя бы и славного рода?
Тогда я поговорил с пуделями, которые всегда все знают, и понял, что Хнойниц что-то заподозрил. Стал я за ним следить и догадался, что он хочет выманить у тебя тайну. Поэтому, когда он прибыл в караулку, вернулся за ним и я. Мы хотели как-то предупредить вас, но… — и тут Алекс значительно посмотрел Роде в глаза.
— Да, — сокрушенно ответил Родя, поняв этот многозначительный взгляд. — Да, он выведал нашу тайну.
— Я так и думал, — спокойно сказал Алекс Мудрый и продолжил: — Поэтому мы и решились на такой трюк…
— Дальше я! Дальше я! — не вынесла такого долго молчания Ёжка и от нетерпения даже привстала на задние лапки. — Мне барсук не зря рассказывал! Мы за вами все время шли! Только по следам, чтобы вы не увидели! И я просто взяла и нарисовала, как всё делать, и почему! Он хитрый, этот инспектор, а мы еще хитрее, да, Родька?
И Родя, всегда смотревший на неожиданную подружку немного свысока, на этот раз нагнулся и крепко лизнул ее в крошечный кожаный нос. Хорошо все-таки, что в ту ночь с ним убежала Ёжка — избалованная и капризная Пипистрелла давно изнылась бы и вернулась домой.