— Разумеется, молодой человек, — поспешил черный дог и приказал секретарю-мопсу. — Шерш! — что означало по-собачьи «искать!»
Тот с головой ушел в кипы бумаг на столе.
Родя следил за ним с замиранием сердца. У него действительно был родной брат с таким именем, но он умер совсем крошечным, съев кусок полиэтиленового пакета. Родители так печалились, что, кажется, даже никуда не сообщили об этом несчастье. Так что, Ромуальд Ибсен должен был все еще числиться в родословных книгах Хундарики.
Мопс, с мордочкой белой от пыли, подтвердил, наконец, слова Роди.
Оба щенка спокойно отправились на свои места в правой половине необъятной поляны, где находились охотничьи собаки. Слева расположились служебные, а посередине — декоративные. Так уж извечно делилось все население Хундарики.
— Зачем ты это сделал? — прошептал потрясенный Фаустус, подсунувшись прямо под горячее ухо Роди.
— Твое дело поучаствовать в выставке и доказать, что ты не только породистый, но и чистопородный! А уж дальше — посмотрим, авось, собачье счастье тебя и вывезет, — точно так же в самое ухо ответил тот.
Со стороны же можно было подумать, что два однопометника ласково кусают друг друга за уши.
Внезапно все стихло. На середину поляны вышел поджарый риджбек, из-за своего загадочного узора на спине всегда служивший герольдом. Вдоль всей спины против шерсти у него рос гребень с двумя одинаковыми завитками на конце. Такого узора нет больше ни у одной породы собак в мире.
— Слушайте, жители Хундарики! — провыл он, но вой этот всем собравшимся показался голосом ангела. — Три тысячи пятьсот шестьдесят седьмая выставка открыва-а-ается!
В ответ ему завыли, зарычали, завизжали и залаяли сотни собачьих глоток. Молчали только одни басенджи — лесные псы, вообще не умеющие лаять, самые первобытные из всех современных собак. Впрочем, они и так всегда держались отдельно, и мало кто знал о них вообще что-нибудь.
— Слушайте, жители Хундарики! — опять завыл риджбек на еще более высокой ноте. — Объявляются правила! Всем, у кого есть скрытые пороки, предлагается самим покинуть выставку! Всем, у кого нет подлинной родословной, предлагается сделать то же самое!
Фаустус сгорбился и постарался стать совсем незаметным.
Сейчас ему хотелось вообще исчезнуть куда-нибудь.
Но бдительная Ежевика, стоявшая сзади, ловко укусила его за правую поджилку — а это самый опасный укус таксы! — и он мгновенно распрямился.
— Держись!
— Парад участников в этот раз отменяется! — продолжал завывать герольд. — Победитель же в этом году получает возможность выполнить любое свое желание!
Последнее заявление было встречено одобрительным рёвом.
Глаза Роди блеснули. Он ничуть не сомневался в том, что выиграет выставку. Не ему ли с тех пор, как на десятый день после рождения у него открылись ушки, говорили, что он сложен, как Аполлон? Не он ли с того дня, как открыл глаза, видел, что лучше его нет никого вокруг? Не у него ли шелковая шерсть, железная стойка на птицу и чутье, лучше, чем у всех обитателей Хундарики?
Он выиграет — и будет прощён! Он вернется домой! Он раскопает заветную ямку!
Глава девятнадцатаяБыть или не быть
Родя действительно с легкостью обошел соперников. Он обогнал всех, прыгнул выше всех, нашел закопанный кусок сыру мгновенно и показал, что умеет ходить всеми доступными собакам аллюрами: трусцой, крупной рысью, наметом, галопом и шагом.
Но, выигрывая, Родя каждый раз чувствовал, что в затылок ему дышит Фаустус.
Сначала ему это даже нравилось. Раз уж бедняга выступает под их родовым именем, то пусть не плетется в хвосте, а умножает славу рода. Но когда Фаустус едва не обошел его в правильности поиска, Родя заволновался не на шутку.
Но вот начались восьмерки. Родя сам знал за собой свою горячность. Вместо того, чтобы идти правильным плавным зигзагом, он начинал рваться из стороны в сторону. Запахи так и таскали его туда-сюда. Фаустус же шел размеренно и четко.
Это были последние этапы. Испытания приближались к концу. То тут, то там начинали вспыхивать ссоры, а иногда и драки. И потому, зная, как нервничают все уставшие собаки, к окончанию выставки на Выставочной поляне всегда появлялись доберманы.
Они обычно подходили со стороны Большого Леса и до последнего момента сидели в кустах, наблюдая за порядком незаметно и тихо. Вмешивались они только в крайних случаях, не желая портить праздник.
Вот и сейчас все было более или менее тихо, но Родя своим богатым нюхом уже почувствовал, что доберманы близко. Хорошо еще, что охотничьи собаки находились от Большого Леса дальше всех!
Только бы успеть стать победителем! Тогда ему уже никто не будет страшен!
Наконец подошла и последняя часть испытания. На первый взгляд она казалась самой легкой. Надо было просто медленно пройти перед тремя догами, но пройти так, чтобы как можно эффектней показать все свои достоинства.
Разумеется, уж тут Роде не могло быть равных среди всех щенков Хундарики! Он сел и приготовился блеснуть. Вот прошли уже почти все, вот остался один Фаустус…
Родя впился глазами в его изящную фигурку. Надо было отдать должное несчастному — прошел он безукоризненно. Стильно, достойно, красиво. Малыш точно не наврал: так пройти могут только настоящие наследники великих собак, у кого в жилах нет ни капли примеси непородистых псов!
Доги одобрительно заворчали и стали перешептываться, ласково поглядывая на Фаустуса. Тот оживился. Шерсть его заблестела золотом, глаза приняли цвет гречишного мёда, и на печальной морде впервые появилась улыбка.
Да, он может стать победителем… И может исполнить любое свое желание… И получить, наконец, родословную, которая сделает бродягу полноправным жителем Хундарики. Все это может произойти… если только не он, Рёдмиран Ибсен! Он, Родя, который сейчас лениво и небрежно пройдется перед судейским столом — и лишит ни в чем неповинного Фаустуса всякого будущего.
Роде стало обидно и больно. Прут его задрожал, и по атласной спине пробежала волна страха. Ах, если бы он мог с кем-то посоветоваться! Но Алекс был далеко, в рядах зрителей, а родители и еще дальше. Получив все возможные награды, они уже давно не посещали Выставку.
Нужно было решаться самому. А времени оставалось все меньше. Вот пять секунд, вот три, вот мраморный дог уже называет его имя…
И Родя сделал первый шаг.
Глава двадцатаяНеслыханный скандал
— Что? Что такое?
Зрители глухо заволновались, а все три дога подались вперед, вывалив красные языки. Они не верили своим глазам!
Рёдмиран Ибсен, абсолютный лидер всех юниоров, уже без пяти минут победитель, еле ковылял перед судьями, явно подволакивая левую заднюю лапу. Да и вся его фигура выглядела вялой и неубедительной.
Черный дог яростно застучал хвостом по столу, требуя, чтобы все замолчали. Потом он властным голосом велел Роде повторить выход.
Тот покорно повернулся и, ссутулившись, поплёлся снова.
Все онемели. Родя исподлобья бросил взгляд на Фаустуса — только бы тот ничего не понял!
Но Фаустус не зря был настоящим аристократом: он понял все с первого мгновения. Родя жертвует собой ради него! Какое-то время он тоже боролся с собой, как пять минут назад Родя. И благородное сердце его не выдержало.
Золотой молнией он метнулся к судьям.
— Это ложь! Обман! Он…
Но Фаустус не успел закончить, как Родя бросился на него и схватил за горло.
— Молчи! — прорычал он ему в ухо. — Молчи, не то все испортишь!
Но Фаустус не мог принять такой жертвы, и щенки покатились в драке.
Это было уже неслыханно! Драка на ринге! За это предавали позору и виновника лишали права участвовать в соревнованиях на три года. Дерущихся же сеттеров и вовсе навсегда вычеркивали из списков.
К сцепившимся уже семенил мопс-секретарь — доги, конечно, не могли уронить своего достоинства разниманием невоспитанных детей. Но драка неожиданно прекратилась сама собой. Родя и Фаустус стояли друг против друга, тяжело дыша и поводя боками.
Черный дог опять застучал хвостом и, перекрывая возмущенный гул, заговорил:
— Жители Хундарики! Все вы только что видели отвратительное поведение благородного щенка, который опозорил свой род! Поскольку драки по сути дела не было, а все походило лишь на ссору двух родных братьев, судейская коллегия не принимает это за дефект.
Но юниор Рёдмиран Ибсен, как симулянт и задира, лишается права участвовать в Выставке на год, а победителем объявляется его однопомётник юниор Ромуальд Ибсен! — Выставочную Поляну огласил звонкий лай. — Прошу! — Мопс подтолкнул носом растерявшегося Фаустуса, чтобы тот поднялся на судейский стол.
Голубой дог торжественно повесил ему на шею золотую медаль, ослеплявшую своим сиянием. — Изложите ваше желание, и оно будет немедленно исполнено!
Две пары карих глаз столкнулись в незримом поединке.
— Отдайте медаль Рёдмирану! — гавкнул один.
— Выправьте ему родословную! — одновременно рявкнул другой.
Родя прыгнул на стол, сбив мопса, который упал на спину и долго не мог подняться. Он лежал на спине и забавно махал лапками, как жук. Полетели листы документов, забасили доги, и началась всеобщая свалка.
Со стороны Большого Леса огромными прыжками уже неслись доберманы. Впереди бежал Главный Начальник — босерон, пес, почти ничем не отличающийся от доберманов, но все же несколько крупнее их и с грозными шпорами на задних лапах. Этот черный босерон казался похожим на сказочного дракона.
С другой стороны к судейскому столу пробивался могучий Алекс, а Ёжка помогала ему; чтобы расчистить дорогу, она кусала за лапы впереди стоящих собак. Те с визгом отпрыгивали в стороны.
— Не упускай свой шанс! — напоследок крикнул Родя Фаустусу и, распластав по воздуху хвост и уши, перелетел через свалку.
— Подожди! Я с тобой! — взвизгнул Фаустус и проделал тот же фокус.