Горислава засмеялась, словно заправская ведьма.
— Достаточно, чтобы ты не узнал о большей части из них, — затем она села рядом и положила свою ладонь на мою руку. — Ты знаешь, я же вышла за твоего отца по любви. Мне говорили, что за чужака нельзя, а мне было плевать. Его глаза, его выправка военная, его вот эта коса красная, ух! Я прям млела, когда его видела. Ну и, конечно, кое-кто из наших говорил, что я не достойна материального обеспечения родом. Но отец сказал: «Цыц! Она по совести живёт!» и назначил мне финансирование.
— Всё равно эти деньги давным-давно можно было прожить, — я пожал плечами, вспоминая сегодняшний вечер в театре. — Приёмы, балы, выезды, фуршеты. Да мало ли. От службы откупиться, в конце концов.
Сам сказал и тут же понял, что сморозил чушь. Не таков был Борис фон Аден, чтобы деньгами откупаться от службы. Он всегда был прям и решителен. А также честен со всеми, кто с ним имел дело.
— Ты же знаешь отца, — словно в тон моим мыслям ответила мать. — Он же у меня гроша не возьмёт. Мол, это тебе на булавки, а семью должен обеспечивать глава! И обеспечивает же! Вон, поди ж ты, уже и барон.
Мама мечтательно смотрела вдаль, и я понимал, что перед её глазами на гарцующем белом коне восседает её принц и по совместительству мой отец. Как, оказывается, много мелочей ускользнуло от меня в первой жизни. Ничего, в этой я не один миг, ни одну эмоцию не упущу!
Тут же вспомнилось, что, когда строилась усадьба, отец с матерью специально покупали для основания артефакторный защитный контур. Стоило это каких-то совершенно безумных денег, но я почему-то не придал этому значения. Даже не появилось мысли, откуда они могли взяться. Теперь же стало понятно.
Только вот принять денег даже от матери я не мог. Уж не знаю, что сыграло во мне, но средства для существования я должен заработать сам и точка. Это, как мышцы. Если кто-то будет отжиматься и подтягиваться за тебя, ты ничего не накачаешь. Накачает другой.
Но и отказать этой замечтавшейся женщине в такой момент я тоже не мог. Не хотел её обижать. Что ж, решение пришло само. Деньги на содержание Ады я буду аккуратно снимать, а эти пускай лежат в банке. Ничего с ними не случится. В крайнем случае можно будет перехватить на время.
Я сидел и любовался мамой — совсем ещё молодой, без всех тех ужасных морщин, следов горя, с которыми я её запомнил. Ещё умеющей смеяться и поддевать так, что хочется хохотать и ругаться одновременно. Живым и очень эмоциональным человеком. Пусть такой и остаётся. Не хочу, чтобы беда выпивала её до дна.
— Так, — она вдруг спохватилась и с любовью посмотрела на меня. — Я тебя уже задерживаю. Давай-ка ты иди спать. А утром я тебе выдам последние ценные указания.
— Хорошо, — кивнул я, чувствуя, как слипаются мои глаза. Всё-таки сегодняшний день был не самым лёгким. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сын, — ответила мать и сделала оберегающий знак рукой.
Утро началось с того, что мама протянула мне две бутылки своей самой лучшей настойки. Надо же, я и не знал, что она брала их из Горного.
— Мам, и зачем? — я уставился на неё, отправляя в рот очередную порцию овсянки с малиной. — Ты же знаешь, что я не пью.
— Это не тебе, балда! — суетящаяся в гостиной женщина ничем не напоминала вчерашнюю романтическую натуру, это была подтянутая суровая надсмотрщица, проверяющая, всё ли сделано по регламенту. — Ты как собираешься отношения с начальством выстраивать?
Тут она оказалась права. Я снова вспомнил все свои долгие годы на Стене. Там действительно всё решалось табачком, выпивкой и прочими «деликатесами». Причём, это даже не считалось чем-то зазорным, а, скорее, нормой жизни.
— Ну да, согласен, — я кивнул, забирая и укладывая пузатые бутылки к себе. — Спасибо тебе, мам.
Она склонилась ко мне и ткнула пальцем в щёку, мол, целуй. Я чмокнул её, глянул на часы и понял, что уже опаздываю.
— Ладно, я побежал, — махнул рукой, подхватил свой нехитрый скарб и вышел из квартиры на улицу.
Аду мать отведёт сама, сегодня я там не нужен. Разве что ближе к вечеру зайти и проверить, как сестра устроилась. Впрочем, я был уверен, что мама не допустит притеснений родной крови.
В академии меня встречало невероятное столпотворение. Кроме заселения, сегодня ещё был день открытых дверей. Высоко и не очень поставленные аристократы могли посмотреть, как будут проживать их детки в ближайший год-два. Некоторые и дольше, всё зависело от специализации.
Лично я изначально тут надолго задерживаться не собирался. Мне нужен был только Тагай. Но так уж вышло, что сюда же я затащил и сестру. Это означало, что пока она тут, и я должен быть рядом. А если потребуется отлучиться? Ничего, что-нибудь придумаю.
Распределение мест в общежитии происходило довольно интересным образом. Комнаты на втором этаже не отличались особым комфортом. Они с огромной натяжкой могли служить жильём для аристократов. Зато на третьем этаже располагались уже целые квартиры с душевыми, гардеробными и кухней. На четвёртом — всего четыре такие квартиры со всеми удобствами.
Но я знал Бутурлина. И знал, что не в его стиле потакать знатным студентам, особенно в части роскоши. Он и сам, когда приезжал на Стену, не требовал к себе особого отношения, а нёс все тяготы службы вместе со всеми.
Ещё внизу я нашёл списки и выяснил, что распределён на второй этаж. Что ж, неплохо. Но самое главное, что рядом с моей фамилией значились и две другие: Жердев и Добромыслов. Видать заметили, что мы держались вместе, и решили заселить в одну комнату. Правда, я не сказал бы, что мы с Тагаем выказывали такое уж дружелюбие.
В переходе из главного корпуса в общежитие я наткнулся на Костю. Тот мечтательно оглядывал свой новый дом, но казался излишне рассеянным.
— Привет, — сказал я, войдя в зону видимости. — Ты чего такой задумчивый?
— Да вот, — ответил Костя. — Новая жизнь. Как-то не верится даже, — он пристально всмотрелся в меня, словно видел что-то такое, чего другие не могли. — Как думаешь, тут будет хорошо?
— Хорошо или плохо мы делаем себе сами, — ответил я на это совсем не философским тоном. — Пойдём устроимся получше, пока есть такая возможность.
Мой новый знакомый аж запнулся.
— А так можно? — удивлённым тоном спросил он, выказывая удивление.
— Нужно, — и вот в этом я был уверен.
В «нашей» комнате, рассчитанной на четверых оболтусов, меня мало что устраивало. Правда, ко всему можно было привыкнуть. И к солнцу, которое будет бить в окна с самого раннего утра. И к стояку слива, идущему сверху. И даже к шуму на третьем этаже. А там как раз какие-то высокородные отпрыски выясняли между собой, кто займёт апартаменты. Тьфу на них. С такими людьми вообще не хотелось иметь ничего общего. Они не станут защищать Родину, если потребуется.
Но всё решила другая мелочь. Я открыл окно и выглянул наружу. Ну, конечно, как иначе. Там чуть ли не празднично блестел свежезалитый бетон.
— Э, нет, — задумчиво протянул я. — Так дело не пойдёт.
— Что? Почему? — Костя явно не понимал моего настроения.
— А ты посмотри вниз, — посоветовал я.
— Ну бетонные дорожки проложили, и чего? — до парнишки всё ещё не доходило.
Впрочем, на него пока времени не было. Надо было найти коменданта, ответственного за заселение, пока этого не сделали все остальные. Всё-таки в самом начале заселения договориться о смене локации проще. Вот только как бы узнать пристрастия сего несомненно важного человека?
Я припомнил, что закинул в сумку для Ады шоколадку, чтобы вечером наведаться в гости и подсластить пилюлю переезда.
«Прости, сестрица, но шоколадка нужна мне для других целей», — подумал я и направился в секретариат академии, куда и подавал документы на поступление. Костя, не отставая, следовал за мной. Его заинтриговало моё поведение, и он не мог позволить себе пропустить всё происходящее.
В кабинете стоял невообразимый гвалт. Девочки были завалены бумагами чуть ли не под потолок, а из соседнего кабинета кто-то кричал им поторапливаться.
— Барышня, милая…
— Я сегодня не милая и вообще не барышня, приходите завтра! — со стоном отрезала симпатичная брюнетка с толстой косой и очками в толстой оправе.
— Ну спасите меня, уделите мне не больше минуты вашего времени! — взмолился я и придвинул к страдалице, на бейдже которой красовалось имя «Ульяна Волчек», шоколадку.
Она нахмурилась, но, увидев шоколадку, закусила губу и спустя секунду кивнула, внутренне решившись на сотрудничество.
— Минута пошла.
— Кто у нас комендант общежития боевого факультета?
— Мартынов Михаил Юрьевич, боевой офицер. Стаж на Стене пятнадцать лет.
Ульяна оттарабанила информацию за четверть минуты и демонстративно уставилась на часы, намекая на стремительно истекающее время.
— Адекватный или?..
— На вид адекватный, — тихо проговорила девушка, задумчиво теребя косу, — Только явно не в восторге от назначения.
— Насколько не в восторге? — поинтересовался я также негромко. — Стоит броню одевать перед посещением?
— Не поможет, — секретарша скупо улыбнулась. — Вы же поймите, его же списали на пенсию по причине магической инвалидности. Его Бутурлин с собой со Стены притащил, говорят, чуть ли не силой. И Мартынов теперь ходит и говорит, что, когда общежитие полностью заселят, его следует «взорвать к демоновой матери», цитирую, — девушка развела руками.
— Ясно, — кивнул я, улыбаясь. — Это как раз — нормальная реакция. Спасибо вам, милая Ульяна! Вы — наша спасительница! Если когда-то сможем вам чем-то помочь, обращайтесь. Курсант фон Аден и курсант Жердев всегда к вашим услугам.
Мы откланялись и вышли из секретариата.
Глава 11
— Ничего себе у тебя навык общения с девушками прокачан, явно выше новика, — пошутил Костя, но в его глазах я заметил уважение. — А зачем нам эта информация была?
— Чтобы идти договариваться к коменданту и не опростоволоситься!