Кто-то кивнул, но большая часть просто стояла и смотрела на происходящее широко открытыми глазами, не понимая, о чём им вообще говорят. У меня всё это вызывало только улыбку.
— Лев Николаевич, — обратилась она тем временем к удерживаемому курсанту. — Вы бы вместо того, чтобы визжать, как свинка на забое, попробовали бы действовать, как я говорю.
— Да пошла ты, тварь охреневшая! Я на тебя жалобу напишу! — продолжал сквозь выступившие слёзы вещать Лев.
— Ну что ж, — вздохнула Аграфена с таким видом, словно хотела, как лучше, а получилось, как всегда. — Если будет, чем писать, — проговорила она, — то обязательно напишешь, — и сломала курсанту безымянный палец.
Вой разнёсся на всю округу, но, кажется, никого из вышестоящего руководства особо не волновал.
— Отпусти меня! Отпусти! Больно же! — голос Льва Николаевича и правда уже походил на визг поросёнка, а ведь это оказались сломаны только два из пяти пальцев. Я уже предчувствовал настоящий праздник.
— Учитывая, что сил у вас пока немного, — Аграфена Петровна снова перевела своё внимание на нас. — Рассчитывайте, что каждый такой бинтик должен быть не больше двадцати пяти единиц маны. Позже, когда научитесь этой технологии, будете тратить десять-пятнадцать единиц, не больше. А пока — так. Зато наверняка, — она снова посмотрела на подопечного. — Ну что, тебе хватит этой боли, чтобы научиться?
— Ты работаешь последний день, сука! — выдохнул Лев, а затем взвыл от перелома третьего пальца.
— Иногда, — Бабичева обвела нас взглядом, — одного единичного источника боли недостаточно, чтобы человек смог аккумулировать энергию для собственного излечения, и тогда приходится применять концепцию множественных очагов.
Я уже не смог это слушать с серьёзным лицом и откровенно рассмеялся. Костя и Тагай подхватили моё настроение. Затем к нам присоединились ещё несколько человек.
Лев же побагровел от боли, злости и безысходности. Полагаю, никогда в жизни его ещё не ставили в подобное положение.
Смог он сделать то, что ему говорили с самого начала только после четвёртого сломанного пальца. Правда, всё равно не так, как это задумывалось.
— Вот посмотрите! — Аграфена Петровна продемонстрировала руку курсанта всем собравшимся. — Наш Лёвушка, молодец, и смог наложить исцеляющую повязку себе на руку, — она одобрительно посмотрела на него, а затем склонила голову чуть набок. — Только вот я же говорила, что следует использовать двадцать пять единиц, а ты схватил все сто пятьдесят и замотал руку аж по локоть!
— Да кто вас знает, — сглотнув, ответил тот. — Вдруг вы дальше ломать пойдёте.
Бабичева, наконец, отпустила руку Льва, предварительно излечив ранее покалеченные пальцы, и тот обхватил её здоровой, в неверии проверяя собственную целостность.
— А вот это, — она снова обратилась ко всем нам, — первая здравая мысль от Лёвы за сегодня. В условиях, приближенных к боевым, иногда так поступать даже разумнее. А теперь подходите по одному, будем пробуждать в вас умение накладывать исцеляющие повязки чистой силой.
Курсанты буквально забурлили от такого предложения. Никому не хотелось, чтобы им ломали пальцы. Но бежать было некуда. Аграфена Петровна возвышалась над всеми и видела каждого. Она мило улыбнулась и сделала приглашающий жест к столу.
— Сначала желающие, — гостеприимно сообщила она.
Череда сломанных пальцев и наложенных на них «перевязок» при помощи силы, почерпнутой из источника казалась нескончаемой. Многие никак не могли взять в толк, что именно от них требуется, другие противились мысли, что им вообще что-то будут ломать. Одним словом, обычное практическое занятие с некоторыми пикантными особенностями.
— И это что же получается? — вслух задумался один из наших сокурсников уже после того, как смог наложить себе магическую повязку. — Так можно научиться всё исцелять? — кучерявый парень явно из небогатого рода с удивлением смотрел на собственную руку и шевелил сращёнными пальцами. — Суперумение, получается? А со временем можно научиться и других так лечить⁈
— Так, стоп! — Аграфена Петровна даже прервалась от членовредительства очередному курсанту. — Послушайте меня внимательно. То, что вы сейчас проходите, это работа с голой, чистой энергией вашего источника, — она выделила голосом слово «вашего». — И воздействовать таким образом вы можете только на своё собственное тело! Вы не станете от этого лекарями, способными излечить других! Запомните это раз и навсегда, то, что вы узнаёте сегодня, лишь возможность попытаться спасти свою жизнь в экстремальных условиях. Не более того!
Многие разочарованно вздохнули. Видимо, уже придумали себе в голове, что начнут другим ломать пальцы, а потом показательно залечивать их.
— Аден, — окликнули меня со спины.
Я обернулся и увидел Радмилу. Она смотрела на меня без вызова, но с каким-то странным выражением. Это был и интерес, и что-то ещё, что я пока не мог идентифицировать. Но полагал, что со временем смогу разобраться в чувствах этой девушки.
— Привет, — ответил я, стараясь не сильно смущать её прямым взглядом. — Что-то хотела?
— Хм, — выдала Зорич, и на её лице появилось довольно забавное выражение с эдакой хитринкой. — Ты же знаешь, как всё это делается, да? — она кивнула в сторону Бабичевой. — У тебя и отец, и брат периодически на Стене бывают.
— Ну, конечно, — я кивнул, уже примерно понимая, что от меня требуется. — Только им приходилось постигать данную науку с ранами посерьёзнее, чем сломанные пальцы, — мне вспомнилось, как отец притащил окровавленного брата, и того необходимо было привести в себя, чтобы он смог продержаться до прихода лекаря, но тот прорыв был не у Стены, а недалеко от нашей строящейся усадьбы.
— А нельзя ли обойтись совсем без членовредительства? — поинтересовалась Радмила, неловко улыбнувшись. — Просто не хотелось бы… — она посмотрела на свои длинные изящные пальцы, — маникюр портить. Да и места переломов будет видно.
— Я могу объяснить тебе методику, — ответил я, качая головой. — Но совсем без переломов не получится никак. Однако не переживай, если всё сделать быстро и правильно, то даже заметно не будет.
Зорич тяжело вздохнула и протянула мне руку.
— Ладно, объясняй.
— Смотри, — ответил я, проигнорировав протянутую мне руку, — основа этой методики — боль. И реакция твоего организма, являющаяся ответом на эту самую боль. То есть при получении травмы ты не должна агонизировать и сосредоточиваться на боли в твоей голове. Ты должна сосредоточиться на источнике боли. В данном случае на конкретном переломе в конкретном пальце. Следующим твоим действием должна быть изоляция причины боли. Именно для этого ты тянешься к своему источнику зачерпываешь оттуда небольшой шарик маны, быстро разминаешь его и оборачиваешь палец. Тут основное — желание вернуть всё в то состояние, какое было до перелома.
— Всё так просто? — Радмила с недоверием подняла бровь.
— На словах — да. Но в том-то и фокус, что без самой боли ты не сможешь этого прочувствовать, — я развёл руками. — Только она сможет стать катализатором твоих действий. Ты можешь готовиться и тренироваться сколько угодно, но в самый ответственный момент агония поглотит твой разум, и всё окажется бессмысленным.
— То есть основной фокус не сосредотачиваться на боли, но сосредоточиться на ней? — девушка непонимающе покачала головой.
— Сосредоточиться не на самой боли, а на её источнике, и изолировать его, — проговорил я, стараясь донести суть, как можно чётче. — Когда у тебя пожар, заливать надо огонь, а не бороться с жаром, который он распространяет. Если так тебе будет понятнее.
— А! — по просветлевшим глазам девушки я понял, что до неё дошло. — Спасибо тебе огромное! Поняла! — она уже собралась уходить, но вдруг повернулась и приблизилась ко мне почти вплотную. — Не связывайся с предателем. Мы с тобой и так беженцы из других стран, на нас косо смотрят. Но, если ты рассчитываешь влиться в общество, то такое клеймо, как дружба с этим Артёмом тебе точно не нужна, понимаешь?
— Он не показался мне опасным, — я пока не мог сопоставить её слов с парнем, который даже побоялся пожать мне руку, но всё казалось достаточно странным. — Почему он — предатель?
— Ты нахрена в академию пришёл? — тон Зорич вдруг сменился, став чем-то похожим на тон Бутурлина. — Учиться, связи нарабатывать? Вот этим и занимайся! А Артём — сын Костовича, которому государство денег выделило на изобретения, а он с ними за границу сбежал!
— С чего ты взяла? — мне многое стало понятнее, но я всё ещё не мог смириться с тем, что слышал. — У него фамилия — Муратов.
— Это даже не по матери, а по бабке, — Радмила отстранилась от меня. — Думали, что с этой фамилией парню попроще будет. Всё-таки бабка — известный деятель, да ещё и графиня. Но она уже старая, по ней кладбище плачет. И как только её не станет, наш дорогой Артём полетит в такую бездну, из которой возврата уже не будет. Поэтому совет за совет. Не связывайся!
Аграфена Петровна вызывала по одному. Уж не знаю, чем она руководствовалась, но точно не алфавитным порядком. Возможно, считывала, у кого какие есть возможности. При её ранге это было плёвым делом. Но я всё-таки готовился, понимая, что моя очередь когда-нибудь наступит.
И тут ко мне подошёл Костя. Выглядел он примерно также загадочно, как Зорич до этого. Очень интересно. Чем дальше, тем больше тайн и загадок. Что ж, это становится даже любопытным.
— Что-то хотел сказать? — спросил я. — Уж не по поводу ли того паренька, который держится обиняком от всех?
— Нет, — покачал головой мой новоиспечённый друг. — По поводу тебя.
— А что такое? — удивился я, но внутри всё похолодело от нехороших предчувствий.
— Это, конечно, же не моё дело, откуда у тебя на груди ошмётки тёмной магии, но лекарь в ранге боярыни их легко обнаружит, — говоря это, он склонился к самому моему уху, как Радмила до этого. — И тогда вопросы возникнут, скорее всего, не только у руководства академии, но и у Тайного сыска.