И тут же стоящие за его спиной маги принялись за работу. Перед нами был обрушенный угол. Один из магов создал небольшой камень, не больше метра высотой. Второй наморозил на нём корку льда толщиной сантиметра в два, а третий маг огнём сделал её гладкой. Правда, от щита осталось не больше сантиметра. Да, демону такой слой на один зубок!
— Это что такое⁈ — недоумённо поразился Бутурлин, указывая на валун с произведёнными над ним манипуляциями. — Что за халтура, я спрашиваю? Кто так Стену ремонтирует, а?
— Иван Васильевич! — поспешил к нему один из магов. — Тут прорывов давно уже не было, лет пятьсот как. Магов сильных непрактично держать. А у нас источники маленькие, мы большего просто не сможем сделать! Работаем посменно, потихоньку ремонтируем. А что делать⁈
Если бы Бутурлин и ответил на этот вопрос, уши, полагаю, завернулись бы у всех присутствующих. Но генерал сдержался, хотя и не скрывал, что пребывает в шоке от увиденного.
Зато после этого он решил, что на сегодня с нас хватит, и отправил спать. Более того, решил проверить, как нас устроили с недвусмысленным предлогом:
— Если у них тут всё такое хреновое… — но мысль свою он не закончил, а обратился к нам: — Подъём через пять часов. За сорок пять минут вы должны подняться, оправиться, поесть, получить сухпайки, поделиться на пятёрки, после чего отправитесь уже на саму Стену.
Казармой Иван Васильевич остался доволен. Пока шла его личная проверка, мы улеглись и даже замолчали. Но тут выяснилось, что заснуть нам будет сложно. Совсем рядом слышались взрывы хохота, громкие звуки музыки и ещё чёрт знает что, похожее на громкие девичьи стоны.
— Это ещё что такое⁈ — рявкнул Бутурлин, открыв дверь в коридор.
— Так это гренадёры, — ответил кто-то из проходящих бойцов. — Облюбовали соседний склон. У них там нечто вроде курорта, что ли, — он пожал плечами. — Разброд и шатание, одним словом. Бордель, горные лыжи, термы, сауны, алкогольный бугурт ежевечерне…
— Я им, млять, сейчас такой бордель устрою! — зарычал Бутурлин и выскочил из казармы, но мы ещё слышали, как в коридоре он дополнил: — Любиться с*кам вообще нечем будет!
Естественно, когда стихли его грозные шаги, у нас раздались смешки. Кто-то принялся обсуждать прошедший день. Кто-то шутил и пытался, наоборот, забыть то, что они сегодня видели.
Я же чувствовал кота. Действительно, странное ощущение. Но моя сестра оказалась полностью права. Я чувствовал местное капище, и оно вело себя как сонный ленивый кот, которому не хочется ни вставать, ни ластиться. Но всё-таки оно мурчало.
Сонно, умиротворяюще, уютно.
Незаметно я и сам скатился в сон.
Глава 17
Вскочив по сигналу к подъёму, я некоторое время не мог отделаться от стойкого ощущения, что события последних дней мне просто приснились. Не было никакого возврата в прошлое, не было оживших членов семьи, не было приёма у императрицы и академии.
Просто меня чем-то жахнули по соображалке, и теперь я оказался в тыловом лазарете. Вот и всё. Я настолько был готов в это поверить, что вместо сокурсников видел таких же каторжников, как и я сам.
— Аден, — обратился ко мне вошедший в казарму Вяземский. — Ты с Добромысловым и Жердевым пойдёшь, — и только тут с меня спало наваждение, я понял, что я действительно нахожусь в тыловом расположении, но всё-таки в качестве курсанта академии, а не каторжника. — К вам прикрепляю Зорич, так как считаю, что вы сможете позаботиться о девушке, и ещё Муратова.
— Я против! — Радмила подскочила к нам, едва застегнув китель. — Можно меня в другую группу?
— Ты что-то имеешь против Адена? — спросил удивлённый Вяземский, переводя взгляд с неё на меня и обратно.
— Нет, — она быстро покачала головой. — Против Виктора я ничего не имею, но не хочу рисковать репутацией рядом с Муратовым.
— Человека может опорочить только то, что исходит из него самого, — пожал плечами Глеб Иванович. — Советую подумать об этом на досуге.
Зорич сжала губы, выражая своё недовольство, но прекословить не стала. Кроме гордости, у неё были и чувство субординации, и понимание, когда нужно отступить. Чего напрочь были лишены Голицын с Толстым.
— Остальные все со всем согласны? — поинтересовался Вяземский. — Если так, то желаю вам сегодня успешного патрулирования. Сопровождать вас сегодня, к сожалению, некому, но и отрезок Стены не сложный. Немного проморозитесь и вернётесь.
С этими словами он потерял к нам интерес и пошёл собирать другие пятёрки.
— Пока все тут, — я окинул взглядом Зорич, Муратова и подошедших Жердева и Добромыслова. — Прошу пару минут внимания. Всё, что вам сегодня выдадут, берите без разговоров. Сухпайки, аптечки, термосы. От отваров не отказывайтесь, надевайте всё тёплое, что дадут, а лучше даже попросить ещё дополнительную подкладку. Необходимо будет закрыть все открытые участки кожи: лица, уши, шею вообще обязательно.
Я посмотрел на Радмилу и увидел, что она смотрит в ответ с откровенным вызовом во взгляде.
— Что касается прекрасных дам, — я вспомнил опыт Тени на Стене в своей прошлой жизни. — То не должно быть никакой косметики! Особенно на ресницах! Примёрзнет к капюшону так, что оторвать можно будет только вместе с ресницами!
— Слушай, Аден, ты кто такой, чтобы руководить⁈ — Зорич то ли встала не с той ноги, то ли действительно думала, что её статус пытаются принизить, а саму как-то ущемить. — Я буду следовать инструкциям, но тебя слушаться не обязана!
— Радмила, — вмешался Тагай и совсем как-то по-свойски попытался положить ей руку на плечо, но девушка повела плечами и скинула её, не забыв показать брезгливое отношение к данному факту. — Семья Адена давным-давно обороняет Стену, так уж кому, как не ему знать, что и как тут на самом деле?
Зорич поиграла желваками, но со столь убедительными доводами пришлось согласиться.
— Хорошо, — проговорила она. — Практических знаний у тебя действительно может быть больше, чем у нас. Но, будь добр, высказывай свои пожелания не в столь радикальной форме.
— По сравнению с тем, что творит ледяной шквал, который будет пытаться скинуть тебя с верхотуры, я совсем не радикален, — ребята улыбнулись, но я был серьёзен. — Я, можно сказать, прошу и уговариваю, а иногда просто советую. И скоро ты поймёшь, почему я делаю это именно так, а не иначе.
Завтракали молча. Глядя на меня, все четверо взяли себе добавку жирной каши. Тут она, кстати, была куда худшего качества, чем в академии. Но выбирать не приходилось. Я глядел на тех из нашей группы, кто отказывался есть. В условиях блокировки магических сил и без права погреться внутри карманов Стены они стали бы первыми трупами.
Принесли и стали раздавать сухие пайки. Я указал, какие именно нужно брать. Некоторые ребята из нашей группы обратили на это внимание и тоже стали брать указанные мною сухпайки. Толстой же, Голицын и многие другие махнули на них рукой и ушли из столовой, видимо, надеясь раздобыть какую-то другую пищу.
— Смертники, — проговорил я одними губами, глядя им вслед.
А потом вспомнил, что тут обязательно должна быть мазь, которую мы называли: «убийца демонов».
Я поднялся из-за стола и пошёл искать главного лекаря лазарета. К счастью, он оказался на месте в своём кабинете и заполнял очередную гору выписок перед отправкой подлеченных больных к месту службы.
— Здравия желаю, Антон Кириллович. Разрешите обратиться? — сказал я хмурому лекарю, который, видимо, приготовился выслушивать очередные жалобы на что бы то ни было. Тот меня узнал и потому кивнул, разрешая. — А есть у вас убийца демонов? — поинтересовался я, глядя мужчине прямо в глаза.
Сначала он, кажется, даже не понял, что я имел в виду, но потом расплылся в улыбке и стал выглядеть гораздо моложе, чем прежде.
— А вы знаете толк в извращениях, — хмыкнул он и полез на высокую стойку за своей спиной, снял оттуда литровую банку в потёках отвратительного цвета. — Бывалый? Или родня? — спросил он у меня, протягивая мазь.
— Родня, — кивнул я. — Отец с братом в Горном служат.
— Особенности знаешь, так? — спросил лекарь, и мне показалось, что своей бесхитростной просьбой я поднял ему настроение на весь день.
— Да, — кивнул я.
— Вообще нам запрещено вам упрощать жизнь. Приказ Бутурлина, — лекарь задумчиво переводил взгляд с банки на меня и обратно. — Но вы чуть ли не единственные, кто относился к больным, как к людям, а не как к отбросам общества. А это дорогого стоит.
— На месте любого из них завтра можем оказаться мы, — почему-то мне было важно это произнести в память о своих годах на Стене среди таких же каторжников.
— Не дай боги, не дай боги, — пробормотал лекарь и вернулся к своим выпискам. Я же прихватил банку и отправился к своим.
Я собрал всех четверых в небольшой каптёрке перед выходом из казармы. Поставил перед ними банку с мазью и открыл крышку.
— Фу! — выдал Тагай, зажал нос и отвернулся, делая вид, что у него рвотные позывы.
Остальные обошлись тем, что просто скривились.
— Значит так, — я засунул три пальца в банку с содержимым мутно-блевотного цвета и примерно такой же консистенции, и запаха. — Цепляем и тщательно обмазываем лица, уши, шеи, ладони до запястья. Одним словом, все места, куда может забраться холод.
Зорич сглотнула, но полезла в банку рукой вслед за мной.
— Я не буду этим мазаться! — я нечасто слышал, как Тагай повышает голос, но сейчас был именно такой случай. — Я себя не на помойке нашёл! Это псячка какая-то наблевала, а вы намазываете.
— Нихрена себе ты нежный, — осадил его Костя, и Добромыслов замер возле когда-то белой, но нынче сильно закопчённой двери. — Вон, даже Радмила обмазывается, а ты, себя хуже красной девицы ведёшь, — он обернулся к Зорич. — Извини, Радмила.
— Да я просто в шоке, — медленно произнесла она. — Пытаюсь себя убедить, что это просто инновационная маска для лица.
Я не мог не улыбнуться.
— В каком-то смысле так оно и есть, — вспомнилось, какой эффект оказывает эта мазь. — Во-первых, она защищает кожу от обморожения, во-вторых, напитывает необходимыми минералами и другими веществами. В-третьих, придаёт коже мягкость и бархатистость. И будешь выглядеть не как суровый полярник, а как кисейная барышня.