— Не приводи их сюда, ладно? — я не дал ему договорить. — Мать с отцом не поймут, а сестра и вовсе…
Брат закатил глаза. Я же взял паспорт, аттестат об окончании коллегии в Горном и направился к двери.
— Я в академию. Если всё будет хорошо, вернусь через пару часов.
Дмитрий ничего не ответил. Он был сильно разочарован тем, что я не поддержал его идею зажечь в столице. Но лично у меня сейчас были совершенно иные планы и задачи.
Тагай, вот кто мне был нужен.
Мой друг и верный соратник на протяжении практически всех пятнадцати лет на стене. Человек, в котором я был уверен так же, как в себе самом. Он не предаст, он не подведёт, он не струсит.
Но это было ещё не всё. Тагай был из родовичей. Правда, как и я, лишь наполовину, но зато с очень сильным даром. Тагай был менталистом. Он мог забраться в голову к любому и узнать всё, вплоть до того, как человек называл свою мягкую игрушку в детстве. И вот это он скрывал от всех вокруг вплоть до самой смерти. Моей.
— Аден, организуй-ка нам шашлычку!
Я вдруг услышал его голос, словно наяву и принялся озираться. Но никого, даже слегка похожего на него не было. Да и призыв этот был его обычной присказкой при прорывах. Даже в последний раз он не преминул это повторить.
Тагай скрывал, что он — менталист, ото всех. От родни, от знакомых, от друзей, от преподавателей, от стражи на Стене. О его даре знал только я. И догадывались остальные члены нашей пятёрки.
В академии он проходил как следопыт. Очень редкий дар, который у него тоже был. Он умел читать остаточные следы магии. Мог определить, кто и что сделал в конкретном месте. Вместе с возможностями менталиста — это было просто невероятной комбинацией.
И он был мне необходим, чтобы справиться с тем, что меня ожидало впереди. Да, вся авантюра с академией возникла из-за него одного. Я знал, что он сможет помочь мне избежать всех ошибок, сделанных в прошлой жизни. А главное, он поможет мне понять, кто именно подставил нас. И почему.
ВАМ имени Харитонова — заведение весьма почётное и уважаемое. Оно и понятно. Каждый аристократ с рождения был военнообязанным. В его обязанности также входило два месяца в году проводить на разломах или Стене. А обучали военному мастерству в десяти академиях империи, но с переездом столицы в Екатеринбург местная академия стала считаться элитной.
Нет, конечно, были филиалы академии и в крупных городах, например: в Казани, Коломне, Тюмени, Петербурге и Тобольске. И даже в разных захолустных городах типа Москвы или Новгорода. Но всё-таки знатные рода, не растерявшие полностью свой статус, старались отдавать на обучение своих отпрысков именно в столичный гадюшник, ой, пардон, в элитарное заведение.
Некоторые вообще на полном серьёзе считали, что Екатеринбург стал столицей только потому, что именно тут была расположена военная академия. Но нет, это случилось совсем по другим причинам. Основная из которых была связана с появлением множественных разломов возле Средиземного, Чёрного и Балтийского морей и необходимостью переноса центра империи на безопасное расстояние от них.
Я шёл по городу и любовался столичной архитектурой. Полагаю, была бы у меня ещё одна жизнь, я непременно стал бы архитектором. Или по крайней мере стал бы изучать тонкости постройки зданий и вообще их виды.
Однако пока мне было не до того. Я приблизился к своей первой цели: отыскать своего друга, пока он ещё не стал каторжником, а был счастливым студентом из рода Добромысловых. Как бишь его звали-то на самом деле? Точнее, зовут! Я даже усмехнулся тому, какими зигзагами следовали мои размышления.
Тихомир Годиславович Добромыслов. Язык в трёх местах сломаешь, пока выговоришь! Понятно, почему он всем представлялся — Тагай.
Здание академии доминировало над всей округой. Прямо перед ней высадили просторный и уютный парк, по сторонам ютились жилые казармы, так что крыльцо с колоннадой, достойное древних амфитеатров, смотрелось чем-то исполинским, величественным и невероятно красивым.
Когда я поднимался по объёмным ступеням, то думал почему-то не о том, как здорово тут будет учиться. Нет. И даже не о том, как ведут себя выпускники этой академии, встречаясь с настоящими демонами. Думалось мне не об этом. А о том, что в случае прорыва, каждый военнообязанный должен примчаться в местный портальный пункт и получить разнарядку на дальнейшее следование в составе сформированной бригады к месту прорыва. Это закон. Неявка равняется измене. Именно поэтому военнообязанным необходимо было уведомлять о своих перемещениях по империи. Их жизнь во многом регламентировалась империей.
За дверями пяти метров в высоту расположился роскошный и такой же громадный зал. На правой стене были вывешены списки. Огромное количество фамилий и имён, подавших заявление и прошедших пока что формальный отбор.
Глядя на это столпотворение аристократии в рамках одной-единственной, пусть и большой стены, я понял, что уже какое-то время меня одолевает тревога. Скрытая, неявная. Это не то острое чувство опасности, которое возникло в момент нападения со спины. Это совсем другое. Тихое отчаяние, которое уже хочет пробиться во вне, но пока не находит причину.
Плевать! Мне нужно только одно — найти своего друга, а потом подобрать слова, которыми я смогу рассказать ему, что со мной… с нами случилось.
Так-с, посмотрим. О! Городок Подгорный. Аден, Виктор. Тест назначен на третье сентября, то есть на послезавтра. Класс! Даже себя нашёл, а вот друга нет.
И тут пришло понимание, что в алфавитном порядке были расставлены города. А уже в рамках одного города фамилии аристократов стояли по мере их знатности. Иногда даже были распечатаны отдельные бумаги, где несколько фамилий находились на одном уровне. Всё для того, чтобы не было вопросов: «А почему это наш род ниже этих? У нас вообще-то титулов больше!» И так далее.
А откуда Тагай? Кажется, он упоминал Селябэ. Хм… Я никогда не придавал этому значения. Мне было совершенно неважно, откуда человек. Мне было важно, какой он.
Так-так-так, Селябэ нет. Но я и не помню такого реального города, хотя, погодите-ка… Ну, конечно! Тагай, выдумщик. Челябинск, вот какой город мне нужен. Итак, аристократы Челябинска. Деденёв, Дерябин, Дворжецкий, Дорничев… Стоп! Ага! А вот и Добромыслов! Тесты тоже назначены на третье, как и у меня. Только на пару часов позже. Ничего, подожду.
Я медленно и с удовлетворением от проделанной работы выдохнул. Что теперь? Узнать, где проходят тесты, да и идти домой, готовиться к завтрашнему приёму. Ада, наверняка, мне весь мозг выест по поводу этикета. Но делать нечего, не каждый день оказываешься на приёме во дворце.
За моей спиной послышались глухой нарастающий ропот, а затем резкое движение и окрики. Я обернулся.
В зал вошла группа парней моего возраста. Они сразу же привлекли внимание. Один из них, явно главный, шёл в центре. Эдакий главнюк, чувствующий себя хозяином положения. У бритишей таких называли мажорами, но как по мне главнюк — гораздо более ёмкое определение. Рядом шли четверо его подпевал.
Я даже хмыкнул тому, насколько смешно и безвкусно это выглядело со стороны. Даже выражение лица мажора полностью соответствовало тому, каким его можно было представить. Надменное, с брезгливо поджатыми губами и выражением полного превосходства во взгляде.
На подобных я вдоволь насмотрелся на стене. Выражение их лица меняется лишь в тот момент, когда их раздирают демоны. А до того момента они уверены, что являются хозяевами этой жизни. Ну-ну.
Я стоял чуть в стороне от шествующей пятёрки, перед которой все считали за лучшее расступиться. Только один паренёк этого сделать не успел.
Он был слишком увлечён, выискивая свою фамилию в бесконечном списке, вывешенном на стене. За это и поплатился. Один из прихвостней, сопровождающих мажора, толкнул рыжего паренька плечом, отчего бедняга растянулся на полу. Раздался тихий утробный рык. Очки слетели с переносицы рыжего и откатились прямо мне под ноги.
Я наклонился и поднял их. Затем, повинуясь порыву, протянул руку и помог упавшему подняться, после чего вручил очки. При этом обратил внимание, что парня буквально потряхивает. В тот момент я решил, что от страха.
— Разных козлов, как я понимаю, тут ещё будет до хера! — сказал я, глядя рыжему парню в глаза и размышляя о том, что он вполне может быть из выродившегося тохарского рода. — А мажоров в столице ещё больше. Лучше держаться от них подальше.
— Думаешь? — с сомнением, но без отторжения проговорил парень.
— Уверен, — ответил я и указал на его волосы. — Мы не сможем слиться с местными. Даже стрижка не спасёт, — я протянул руку. — Виктор. Виктор фон Аден.
И пускай баронский титул я получу только завтра, это не имело такого уж важного значения.
— Константин, — он протянул мне руку в ответ. — Константин Жердев. Рад знакомству.
Мой взгляд упал за спину нового знакомого, и я увидел полосы на полу. Словно следы от когтей. Я удивился, потому что, кажется, не видел их до этого. Впрочем, я мог просто не заметить.
Мажор с окружением уже нашёл то, что хотел, и ушёл в обратном направлении, сопровождаемый подпевалами.
— У тебя когда тесты? — спросил я Костю, кивая в сторону списков.
— Послезавтра, — ответил он, поправляя на носу очки. — В девять утра.
— Что ж, — проговорил я, кивнув. — Значит, ещё увидимся.
Глава 5
Суета на следующий день началась с самого утра и казалась гораздо интенсивнее, чем в последние дни. Исключением была только мать, которая спокойно сидела в обеденном зале и «дегустировала наливку», как она это называла.
Я решил последовать её примеру, потому что не горел желанием участвовать на приёме. Более того, этот внезапный выверт реальности с торжеством во дворце меня сильно насторожил. Приходилось быть невероятно собранным и подмечать малейшие изменения.
Именно поэтому я отказался от предложенной мамой наливки. А после этого вытерпел от сестры придирки к моему парадному обмундированию. Ну как обмундированию. От фраков, пиджаков и прочей придворной нечисти я наотрез отказался. Потому мне в местном ателье справили аналог курсантской парадки брата, но без знаков отличия. Так вроде бы и правила приличия не нарушены, но и на попугая похож не был. Я даже дал сестре возможность сдуть с меня несуществующие пылинки, лишь бы та была счастлива. Бедолага, она так тряслась из-за этого протокола, что мне её было даже немного жаль. Но, увы, все женщины одинаковы. Успокаивается прекрасный пол лишь тогда, когда ощущает контроль над ситуацией, пусть и иллюзорный. Если уж сестре было спокойней выплёскивать свои нервы в ажиотаже, то мне не сложно было потерпеть.