«Ну что, поможем?» — спросил меня Жердев.
«Конечно, а как иначе?» — ответил я.
«Как поступим?» — да, это упрощённый вопрос, но к нему всё и свелось.
«Нужно разобраться с его отцом, чтобы больше не портил жизнь семье», — а вот это уже слишком длинно, но что-то такое я вкладывал с в свои мысли.
Тут Тагай вскинулся и посмотрел на нас.
«И не хрен подслушивать!» — передал я мысль, после чего тот сначала опустил голову, а затем расхохотался.
— Чего это он? — спросил Костя вслух.
— Пусть сам рассказывает, — ответил я.
Дальнейший разговор мы продолжили уже в комнате общежития, плотно прикрыв окно, ещё и стараясь не кричать. Хотя иногда это и не получалось.
— А что если, — выставив руки вперёд и растопырив пальцы, Костя был сейчас похож на какого-то безумного профессора, хотя я быстро вспомнил его отца, — мы инсценируем смерть твоего отца, тебя сделаем главой рода, а его тихонечко отправим в Забайкалье? А? Как тебе такой план?
Тагай некоторое время молчал, но лишь потому, что из-за шока не мог вымолвить ни слова. Зато потом он чуть ли не заорал:
— Что⁈ — лицо его и так достаточно бледное стало совсем белым. — Моего отца на Стену? Каким бы муднем он ни был, он — мой родитель!
— Тихо-тихо! — сказал я, прислушиваясь к звукам за дверью, но там вроде бы было тихо. — Костя вроде бы другое имел в виду.
— Ну да, ты не понял, — примирительно сказал Жердев. — Просто мой же отец — алхимик, у него знакомые там есть, — Костя отчаянно жестикулировал, потому что ему было ужасно неудобно, что друг так превратно воспринял его слова. — Просто при батюшке-Байкале есть кочевья, и там, знаешь, травками, иглами, запахами и прочей не самой традиционной медициной изгоняют из человека всех злых духов. Включая игроманию и пьянство.
— И демонов что ли? — уточнил Тагай. — И тут я заметил, как Костик дёрнул пальцами, и улыбка его чуть-чуть покосилась.
— Знаешь, — голос его вроде бы был тем же, но чуть менее дружелюбным, — демоны бывают разными. Есть такие демоны, которые вполне себе уживаются с людьми.
— Уживаются? — я прищурился, потому что никогда подобного не слыхал. — Прям разговаривают, что ли?
— Ну, блин, — Костя стушевался, но Тагай этого особо не заметил, потому что был поглощён собственными мыслями. — Просто люди называют демонами всех тех, кто не они, а это неправильно. Есть же демоны вполне адекватные. Есть такие, которые вообще перенимают человеческие магические практики. Конечно, самые простые, но всё-таки.
— Подожди, ты хочешь сказать, что есть люди, которые общаются с демонами? — уточнил я с явным подозрением.
— Нет, — ответил Жердев с явной досадой. — Есть демоны, которые общаются с людьми! По крайней мере мне так отец говорил! И контакт у них нормальный, без резни глоток друг другу!
— Ну-ну, — покивал я. — Видел я в Коктау, как без резни.
— Да это не те демоны! — вскипел Костя, но также внезапно остыл и махнул рукой. — Впрочем, неважно. За Байкалом живут шаманы, которые могут помочь твоему отцу, — он обращался уже к Тагаю. — Хочешь, я поговорю со своим отцом, и он договорится?
— Слушайте, ребят, — сказал я, ощущая себя немного посреди бедлама. — А, может быть, я маму спрошу? Она из древних родовичей, наверняка, есть какие-то заговоры против этого, ритуалы всякие, отвары. Попросим, так сказать, помощь другу. Тем более, Добромысловы — тоже родовичи.
На это Тагай уже отреагировал.
— Если бы такое было возможно, — искренне проговорил он, — я бы на твою маму всю жизнь молился.
— А вот это — не надо, — ответил я. — Мы же искренне помочь хотим, а не вот это вот всё!
Спустя час, несмотря на позднее время, я уже стоял перед мамой в нашей съёмной квартире. Увидев меня на пороге, она нахмурилась и принялась отчитывать:
— Если ты профукал время отбоя в общежитии, то возвращайся и получай наказание. Будь мужчиной, нечего за женские юбки прятаться! И вообще, почему ты не в лазарете?
— Скучно-одиноко, да, мам? — усмехнулся я, проходя домой. — Некого отчитать?
— Всё-то ты знаешь, — она погрозила мне пальцем и мгновенно оттаяла. — Что случилось-то?
— Да беда у друга моего одного, — ответил я. — Помощь нужна. Пристрастие к азартным играм излечить можно как-то?
— У кого? — она внимательно всмотрелась в моё лицо и снова стала суровой. — Признавайся!
— Не у меня, — я едва не рассмеялся. — Отец друга чудит. Годислав Добромыслов, если слышала о таком. Уже имение на торги выставили за долги. Без лечения всей семье долговая яма светит.
Я не стал упоминать подробностей. Нам Тагай в общежитии признался, что на его сестру уже не раз и не два засматривались отцовские «друзья» по играм, и кто-то даже подбивал поставить дочку на кон. Но до такой степени Годислав мозгами ещё не тронулся.
— Батюшки, — как по мне Горислава отреагировала крайне странно, касалось бы дело отца, она бы уже землю зубами грызла, а тут… — Слушай, но это же не так просто, как кажется. Вы там что себе думаете? Он водички попьёт, травки примет и всё? Нет, дорогой, это так не работает.
— А что сработает, мам? — спросил я. — Очень надо!
Маман посмотрела на меня исподлобья. Означал этот взгляд примерно: зачем нам чужие проблемы? Как будто своих мало.
— Так вот, — продолжила она свою мысль, — ничего без желания пациента сделать не получится!
— Тогда не подходит, — сказал я, вспоминая описания Тагая. — Человеку там нравится пить и играть. — Он думает, что его способности… что он когда-нибудь выиграет.
Лично я осознавал всю трагедию Годислава Добромыслова — отца Тихомира-Тагая. Раньше он владел ментальной магией и легко угадывал всё то, что задумали владельцы игорного зала. Но постепенно из-за злоупотребления всяким, в том числе спиртным и магическим, сила его уменьшалась. Источник закоснел, и в какой-то момент ручеёк магии иссяк.
Но мужчина не захотел с этим мириться. Он решил, что это временные трудности, поэтому надо добиваться, давить ещё и ещё. Но из раза в раз ничего не получалось. И он на этой теме тихо съехал с катушек.
Если бы ему просто можно было доказать, что он никогда ничего не выиграет, возможно, всё и получилось бы.
— И что делать? — поинтересовался я.
— Ну… — мама задумалась, но потом снова встрепенулась, как делала это обычно, когда находила решение сложной задачи. — Нужна яркая эмоция. Ну, если ты каждый день делаешь одно и то же, думаешь одно и то же, хочешь одного и того же, то ничего в твоей жизни не поменяется!
— Хоть расшибись? — хмыкнул я.
— Нет, — маман показала на меня указательным пальцем. — Именно тут ты и не прав. Если человек расшибётся, но не до смерти, если заболеет, если что-то, — она щёлкнула пальцами, — внезапное в его жизни произойдёт, то у него будет точка опоры. Ещё не дверь для выхода в мир без его пагубной привычки, но ступень к ней.
Она отчаянно жестикулировала левой рукой, а правую при этом держала на колене.
— А вот, если с этой эмоцией совпадёт желание пациента избавиться от проклятия, то тут — да, вполне возможно, что он найдёт ручку двери и выйдет вон, — закончила Горислава свою мысль.
— Так, а делать-то нам что? — поинтересовался я.
— Короче, — сказала она, как заправский грабитель с улицы, — я тебе к завтрашнему дню подготовлю конструкт в артефакте, только никому ни-ни, ясно? — строго спросила мать.
— Конечно, — ответил я и провёл пальцами около рта, словно замыкал его. — Могила.
— Так вот, — Горислава тяжело вздохнула. — Пришлю тебе конструкт, но это тайна рода! — я кивнул. — Ты не пойми превратно, конструкты в артефакты эти… — она даже пальцами подвигала, ища подходящее слово, — аристократы вставлять ещё не научились. Поэтому тайна, ясно? — я снова кивнул. — Внутри будет заклинание на пятьсот единиц на отучение от пагубной привязанности. Использовать только в том случае, если поймёте, что он готов! Иначе не сработает!
Мать плюхнулась в кресло и закрыла лицо руками.
— Ох и встряну же я с вами!
— Всё будет хорошо, мам, — сказал я. — Обещаю.
— Успокоил, нечего сказать, — ответила она, но я видел в её глазах Рароговский огонёк. — У этих ущербных конструкт едва на двести пятьдесят единиц упаковать выходит, у нас и больше пятисот есть, — потом махнула рукой. — Ладно, иди, завтра принесу.
Я встал, чтобы возвращаться в общежитие, ну или получать заслуженный нагоняй за нарушение распорядка.
— Хотя нет! — внезапно вскинулась маман. — Я же тебя не покормила! А ну стоять!
Едва дождавшись утром артефакта, мы двинулись путь. Причём, я ожидал, что она передаст его курьером, но нет, Горислава прибыла лично и передала мне упакованный в небольшой ящичек артефакт.
И сказала она при этом одну-единственную фразу:
— Ты совсем, как отец.
Я решил считать это комплиментом.
Затем мы отправились к вокзалу. Конечно, и в Екатеринбурге, и в Челябинске были свои телепорты, но нас не пропустили бы на проход. На нас до сих пор действовало ограничение в передвижении.
Поезд, правда, оказался очень медленным. Мы ехали целую вечность, часов шесть, не меньше. И это, чтобы преодолеть расстояние в двести километров! Да уж, избаловали нас телепорты. А теперь ещё и убить хотят.
Но чего желать от паровоза, запряжённого в десяток вагонов. Но крутой столб пара в утреннем небе всё равно смотрелся романтично и загадочно. Иногда такие моменты навсегда остаются в памяти.
Мы заняли своё купе в вагоне, все же решив выкупить его полностью и не светиться. Хотя мы и так нарушили подписку о невыезде, так что последствия своего шага нам еще предстояло пожинать. Прозвучал истошный свисток, и мы тронулись в путь.
— Как думаете, получится? — спросил Тагай, ни к кому особо не обращаясь, ему просто нужно было успокоить себя. — А то вдруг зря подписку о невыезде нарушаем?
— Всё получится, — откровенно зевая, сказал я. — Иначе бы мы просто не поехали.